Катерина Шишканова - Янтарин

Как книга занялась в её трясущихся руках, она не поняла. Отбросила вспыхнувший том и в ужасе прислонилась к стеллажу. И тут же огонь змейками расползся по полкам, смачно пожирая древние всеми забытые, но всё ещё важные фолианты. Едкий дым забился в нос и горло, мешая дышать. Глаза заволокло пеленой, но проклятые слёзы так и не появились, глаза выжигал расползающийся по библиотеке жар.

Тогда-то её и нашёл магистр Кант…

Тучи плотно обложили небо. По изнанке рыхлого брюха расползся грязно-бардовый цвет — отголосок тающего заката. Над Кулан-Таром мерно покачивалась радуга, горя всего двумя цветами — золотым и бардовым. В ущелье уже забрела ночь, утопив его в вязкой сиреневой мгле. И раскаты редкого грома, попавшие в скальные ловушки, тихонько перерыкивались друг с другом. Никакой волшебной сказки, всё слишком обыденно и мрачно. Единственным мостиком к волшебству осталась возвышающаяся над ущельем гора, к обрыву которой прилипли развалины некогда могучего храма — последнего оплота огненного народа. Скудные лучи, пробивающиеся сквозь тучи, окрасили её по контуру тёплым светом, всё больше плавящимся в охряный. Фелиша присмотрелась к скальным клыкам, колючей бахромой обрамлявшим всё ущелье. Возле храма они обломались или были разрушены при осаде вампирами, отчего храмовая гора выглядела эдаким гнилым дуплом в пасти дракона.

— В ущелье спустимся завтра, — сказал Гельхен, скидывая с плеч обмундирование и блаженно растягиваясь на выжженной солнцем траве. Всего в миле от них щерились в бурое небо руины храма и от подножия Храмовой горы змеилась заросшая колючим кизилом и шиповником каменистая тропинка к самому дну ущелья, по которой весело скакало несколько диких коз. Когда-то в прадавние времена жрецы выложили тропу жемчужно-белым камнем, сверкающим в солнечных лучах на многие мили вокруг. Теперь валуны местами вросли в землю, местами раскрошились, но их гладкие отполированные бока, там, где время и кусты ещё не задавили их, до сих пор вышибали из глаз слёзы.

Ещё одна тропинка, ещё более запущенная и опасная, начиналась в нескольких футах от отдыхающего Гельхена, но он её гордо игнорировал, запустив вниз по склону попавшийся под руку камень.

Уже над самым горизонтом бордовые солнечные лучи прорвались сквозь тучи и высветили землю алыми красками. Заодно преобразили отдыхающего на ней мужчину. Фелиша не удержалась и села рядом, протянув руку ко вспыхнувшим огнём волосам.

— Что ты делаешь? — не открывая глаз спросил Гельхен, когда тонкие пальцы увязли в спутанных локонах цвета расплавленной меди.

— Косичку, — призналась девчонка. Наёмник удивлённо распахнул глаза и почти тут же зажмурился вновь. Но принцесса успела заметить, что их цвет тоже изменился, выеденный закатом до тёмно-малинового. — Тебе говорили, что ты похож на… феникса? — неожиданно для самой себя ляпнула она. И тут же об этом пожалела.

Разомлевший было мужчина мгновенно напрягся, вывернулся из заботливых рук и принялся ладить кострище и навес из скрещенных над головой лаптей орешника.

— Говорили, — сказал он, будто хлыстом полоснул.

Фелиша прикусила губу. Он повернулся, увидел выражение её лица и ещё больше помрачнел.

— Извини, не хотел на тебя рычать.

— Сама виновата, я же говорила, что мне всё равно, — принцесса схватила полюбившийся кинжал и принялась пилить последний шмат оленины.

Гельхен присел рядом, отобрал кинжал, прижал к себе засопевшую девчонку и положил подбородок ей на макушку.

— Ты мне ничего не обязана доказывать.

— А ты — рассказывать, — она потянулась к сухим веткам, брошенным наёмником, совершенно не задумываясь провела над ними ладонью. С замиранием сердца Гельхен следил за тем, как тонкая струйка дыма пробилась наружу, а через какое-то время сушняк неуверенно затрещал и начал проседать под разгорающимся внутри огнём.

Главное, не сосредотачивать на этом внимание, чтоб девчонка сама не сбилась. Чтоб она вообще не задумывалась над тем, что творит. Здесь, у старой усыпальни фениксов, её силы… не возросли, это в принципе не возможно у полукровки, они просто наконец-то проявились. Очень вовремя.

Фиона разбрасывалась огнём лет с пяти. Швыряла его комками во всё, что двигалось и очень огорчалась, если не попадала. Когда его вызвали ей в провожатые к Говерле, она одним взглядом могла подпалить целое поле. Фелль в её же возрасте едва воспламенила кучку хвороста. Но тем не менее, она тоже была фениксом и имела право знать хотя бы часть своего прошлого.

Кинжал лёг на ладони обломанным остриём к огню.

— Это подарок Мортемира в последнюю нашу встречу. Правда, пришлось выколупывать его из-под лопатки, но это отдельная история — длинная и печальная.

— Ты знаком с некромантом? — она вывернулась, чтоб посмотреть в лицо. Наёмник сглотнул ком в горле, предпочитая не задумываться о том, как непозволительно близко подпустил девушку.

— Угу.

— И давно?

Он мрачно улыбнулся.

— О, да. Но это тоже отдельная история. Так вот, пырнул он меня именно за то, что я слишком похож на фениксов.

— Но ты не феникс?

Гельхен сощурился, тщательно подбирая слова.

— Я — не воин-феникс, — согласился он.

— И тем не менее у тебя есть огненная птичка и нелюбимое прозвище.

Мужчина пожал плечами.

— Филю я обнаружил посреди тракта. Ему перебили крылья, я потом долго маялся с лубками. Пока возился, как-то незаметно приручил, хоть этот гадёныш здорово клевал мне руки на первых порах. Ну, а прозвище… наверняка ты тоже кого-нибудь осчастливила кличкой. Я вот когда-то нарвался.

Фелль хихикнула. Кличками она осчастливила практически весь палац, включая родного братца. Как-то незаметно прозвища распространились и теперь нет-нет да и мелькнёт в разговоре "Пиявка" Веллерен, принц "Филя" или "Сопелька" Н'елли. Единственные, кому она не приклеила прозвища — сестра, старший брат и мачеха. Правда, некоторые языкастые всё же наградили Милли хлёсткими "Королевка", "Приживалка" или "Нюня", но все они обычно щеголяли с подбитыми глазами после сказанного — Фелль строго следила за королевским авторитетом. Ну и просто не давала хрупкую и ранимую Милли в обиду.

— Нет, — лицо девчонки стало торжественно-одухотворённым. — Я над сирыми и убогими не издеваюсь. Мне вполне хватает измываться над Пиявкой.

…-Чёртов Пиявка! Ты бы знал, как он меня достаёт! — Юная королева нервно меряет шагами выжженную дотла поляну, ещё пять минут назад радовавшую глаз разлапистым рябиновым багрянцем. С дальнего осинника медленно падают пожухлые резные листья.

Он на глаз измеряет расстояние: огненная волна прошла футов пятьдесят, выедая всё на своём пути и только потом ослабла настолько, чтобы обжечь, а не испепелить. Неплохо. Для начинающего. У сформировавшихся фениксов огонь не такой разрушительный — контроль над ним впечатывается в подсознание и там же блокируется его разрушительная мощь.