Алина Илларионова - Клинки севера

«Морским волком, — подсказала пантера. — Кажется…»

На ящике трое дюжих молодцев шумно резались в домино: лопоухий, рыжий и лысый.

Алесса скромненько встала рядом, прикидывая, как бы ловчей поздороваться. Язык сработал быстрее мозгов:

— Морским волкам от сухопутного брата ветра в хвост, волны по борту и… и тридцать три узла на якорь!

Игроки ошарашено уставились на неё.

— Брат-то где? — поинтересовался капитан, пряча усмешку в седые усы.

— Я!

— Подать мою подзорную трубу — не вижу!

— Дяденька капитан, ещё как маманька на сносях была, нашептала ведунья, будто сын её моряком станет! А после — повитуха! А ещё после — юродивый с рынка! А совсем вообще после — калика перехожий, душа светлая! С детства море люблю, ажжуть, хоть доселе не видал! А с месяц назад залетела к нам на село чайка морская да манит: «Пора! Пора!» Дяденька капитан, возьмите меня юнгой в команду! — Алесса перевела дух.

— Шёл бы ты отсюда, малёк. А то… — лопоухий лениво продемонстрировал кулачище с кривовато татуированным якорем и шлёпнул костяшкой об ящик. — Рыба!

Алесса обиделась. Прикинула его и свои шансы, после чего выдала результат:

Рыбкой плаваю под килем,

Белкой лазаю по рее,

А тебе, умом не сильный,

Надаю сейчас по шее!

— Чё?!!

Захохотали и грузчики, и матросы. Уши парня налились свекольным цветом, а Алесса, сообразив, что безголовой можно стать и в буквальном смысле, приготовилась уклоняться.

— Постой, Скат! — вроде, капитан голоса не повышал, но остальные притихли. Парень, бормоча под нос, смешал домино для новой партии. — Тебя как зовут, малец?

— Матушка прозвала Алесом, а люди добрые Лесем кличут.

— А верно ли так ловок, как хвалишься?

— Не-а! Это я прибеднялся.

— Гонит он… — буркнул Скат.

— Не-а! Я ещё ножики метать умею, только дайте!

Отыскались ножик, дротик и с десяток зевак.

— Неплохо, — сдержанно одобрил капитан, когда дротик воткнулся точнёхонько в центр лба намалёванной на ящике рожи.

Алесса потупилась. Хе-хе, не только у эльфов глаз — алмаз. Правда, она в левый глаз и метила, но остальным об этом знать необязательно.

Морской волк оглядел «шпанёнка» с ног до головы, одобрительно крякнул.

— Что, возьмём салагу?

— Возьми-ите! А то я плотик утлый на верёвочке присобачу, хвостиком повезёте…

Га-га-га! Го-го-го! С хохотом и улюлюканьем её сопроводили на корабль, где разъяснили всё по принципу «сечёшь, ага?» и торжественно вручили швабру.

— Ой-ё… — Алесса обвела тоскливым взглядом необъятную палубу, попутно переваривая информацию о такелаже: оказывается, бельевую верёвку надо звать как рыбу «линем» и помаленьку травить. Брр! Впрочем… Что тут мыть-то? Чай, у Вилля дома бардак бывал и похлеще. Как говорят, глаза боятся, да руки делают, а с песней и вовсе работа спорится…

…Тёмно-синяя полоса воды с каждой секундой росла. Корабль поскрипывал, увозя Алессу далеко-далеко в неизвестность, но она не сводила глаз с водопада. Река бежала по самому гребню невысокого взгорья и, вдребезги разлетаясь об уступы, низвергалась прямо в Океан. Рассветный Каскад… Хрустальный, перламутровый, с синими мазками гротов и белым руном бурунов, в конце пути он целовал солёную морскую пену, рождая семицветную радугу…

— Эй, салага, заснул?!

Алесса нехотя макнула швабру в ведро. Она, государственная преступница в розыске, плывёт через пол-Океана в гости к своему другу, элитному гвардейцу и послу императора Неверрийского.

О-чу-меть!

Двое стояли на городской стене, видимые лишь розовато-золотым лучам прозрачного спросонья солнца да солёному северному ветру. Попутному ветру.

— Надеюсь, она доберётся без приключений? — с ноткой беспокойства спросила девушка.

— Доберётся, Росс. Должна добраться.

Из рассветного воздуха соткалась фигура юноши, русоволосого, с россыпью веснушек по носу и щекам.

— Мы сделали, что было в наших силах, — сказал бог Удачи. — Теперь всё зависит только от них. Кружевница едва удерживает паутину, а Создателям, как всегда, не до нас.

Златень, 1436 года от С.Б. Скадар

Тучи заворчали глухо, с затаённой угрозой, будто последние полторы недели сухой жары только тем и занимались, что вынашивали планы мести раскалённому югу.

— Не слишком разумно сравнивать с цепной шавкой волка, когда он не в духе, — с прохладцей заметил Вилль.

— Пресветлая Богиня! Да вы мне угрожаете?! — «испугался» Шантэль.

— Отнюдь. Просвещаю для полноты собственного портрета.

— Неужели не удивлены?

— Если отвечу положительно, то потешу ваше самолюбие в ущерб собственному, если отрицательно — то солгу перед Богиней и пращурами. Поэтому я скажу: доброй ночи, Л'лэрд.

Какое-то время Шантэль созерцал делано апатичное лицо аватара, наконец, изрёк:

— То ли гордыня, то ли спесь. То ли дурь в голове, что вернее всего.

— Я никогда не принадлежал ни одной из Ветвей, и просить о снисхождении высокого Л'лэрда не стану. Если вам угодно барыжничать своими знаниями на стороне… хм, валяйте!

— Да как с тобой прислуга уживается?!! На месте полукровки я бы подмётки стёр, но сбежал!

— Фехтуя на саблях, предавались мы как-то размышлениям о Силль-Миеллоне. И сошлись во мнениях.

— Я, к слову, советник Повелителя Саридэла…

— Припоминаю. Если не ошибаюсь, это его сын Савиэль ходил с дипломатической миссией по равеннским домам терпимости, а ваши агенты потом заметки с вестовых тумб сдирали. Их ещё за хулиганов приняли…

— Принц Савиэль ещё молод и не женат, — усмехнулся Шантэль. — Ведь это только у аватар принято, чтобы первая брачная ночь была… первой?

— Это такая же истина, как общеизвестная версия нашего предательства, — ляпнул Вилль прежде, чем сообразил, что силль-миеллонец только и ждал, когда он взбрыкнёт.

Шантэль, рассмеявшись, довольно закивал.

— Я уже и забыл, что эльфы бывают молодыми… настолько. Ты присягнул императору, верно?

Вилль осторожно «угукнул».

— Это хороший выбор и для тебя, и для него. С другой стороны — ответственность на грани опасности. Повелитель доверяет аватарам, как себе, а твоё чутьё ещё слабо развито. Через тебя враг может добраться до Аристана.

— Кто? Как?

— Пока не знаю. На твоём месте я бы держал ухо востро с этой девочкой, Летти. Да, я тоже знаю про феромоны, но это ещё не всё. Не удивлюсь, если она подбросила тебе ехидну, только не знаю, зачем. Накануне она крутилась с мешком возле твоей комнаты, думая, что все мы внизу.

— Я знаю…

— И я даже могу предположить, откуда ты это узнал! Она пришла и рассказала сама, эта несчастная девочка, до дрожи боящаяся хозяина Дарьена… и меня. Скорее всего, она плакала, а ты её утешал, неохотно, но вынужденно, и горячо убеждал в её же собственной невиновности. Верно, Арвиэль?