Гарри Тертлдав - Конан в Венариуме

— Их нечем удивить днем! — воскликнул он, будто озвучивая свои мысли. — Посмотрим, что будет ночью…

После тих слов, у него словно выросли крылья на пятках.

— Что с тобой случилось, Конан? — только и успела выкрикнуть Тарла, когда он проносился мимо жилища Баларга.

Юноша не остановился и не собирался замедлить свой бег, даже ради нее. Главное, ему надо было донести свои идеи поскорее до дома.

— Отец! — задыхаясь, выпалил он, проскользнув в дверной проем кузницы.

Мордек, в этот момент, обрабатывал край топора с помощью ножного шлифовального круга. Когда он отпустил педаль, ливень искр, разлетавшихся от топора, прекратился.

— Что стряслось? — спросил он, невольно повторяя вопрос дочери Баларга. — Независимо от причин, думаю, не стоит врываться в дом, словно демоны гонятся за тобой по пятам.

На короткий миг, мысли Конана обратились к храму — вне времени. Но тут же снова встали на место. Необходимо было донести их в точности.

— Если мы нападем на лагерь аквилонцев ночью, то сможем застать их врасплох, — с волнением в голосе начал он.

— Ну, нападем, и что из этого выйдет? — спросил Мордек.

— Так ведь мы тогда освободимся от них, — ответил Конан, удивляясь тому, что отец не понимает очевидных вещей.

Однако кузнец оказался более дальновидным, чем думал его сын.

— Датхил на некоторое время станет свободным, но он не вся Киммерия, — сказал Мордек. — А когда остальные аквилонцы узнают о том, что мы сделали, то тут же возвратятся с новыми силами и жестоко отомстят.

— Тогда мы должны напасть одновременно на все их лагеря, — объявил Конан. — Если мы так поступим, то они исчезнут навсегда.

Хотелось бы мне, чтобы они исчезли навсегда, — проворчал Мордек. — И что же ты предлагаешь?

— Надо послать гонцов во все деревни, — ответил юноша. — Сказать им, чтобы они выступили в определенную ночь. Тогда аквилонцам придет конец, — в подтверждении своих слов он погрозил кулаком.

Но Мордек покачал головой. От чего, прядь его, тронутой сединой гривы, опустилась на глаза.

— Может быть, так бы и случилось, — сказал он. — Только я уверен: многие из жителей скажут, что уже потеряли слишком много людей в первой войне. А некоторые, поклянутся солнцем, луной и звездами — а затем, все равно останутся дома. А другие, даже если поддержат вылазку, то будут сражаться прежним способом и будут разбиты. Корме того, король Нумедидес, пошлет еще больше солдат, чтобы подавить восстание. Да и оправдает ли будущие жертвы такое восстание?

От этих горьких слов у Конана перехватило дыхание.

— Тогда почему вы боролись с захватчиками таким способом, заранее обреченным на поражение? — спросил он. — Почему сразу не упали на колени?

— Если бы мы тогда побили аквилонцев, то, вероятно, они сочли бы продолжение войны безнадежным делом и убрались восвояси, — пожал плечами кузнец. — Они так поступали и прежде. Но они победили и закрепились на нашей земле.

— Тем более, есть причина прогнать их, — возразил Конан.

— Тем более, теперь у них есть причина здесь остаться, — осадил сына Мордек.

Их взгляды схлестнулись во взаимном непонимании друг друга.

— Я никогда бы не подумал, что когда-нибудь киммериец превратится в труса, — отчетливо произнес Конан.

Отец отвесил ему подзатыльник. Но это была не прелюдия к избиению, а скорее, как предупреждение, что не следует распускать язык.

— Ты не имеешь права использовать это слово по отношению ко мне, — сказал Мордек. — Конечно, поскольку ты не был сам на войне, то можешь нести что угодно, и я это как-нибудь переживу. Но не берись судить о вещах, которых не понимаешь.

— Ты сам не пустил меня на войну, — обиделся Конан. — А сейчас обвиняешь в незнании сути дела.

Он не стал рассказывать о схватке со змеей потому, что не был уверен, поверит ли ему отец. Он и сам бы не поверил, если б не зловещие пятна на стрелах в его колчане, не говорили о реальности происшествия.

— Я ни в чем тебя не виню, — ответил Мордек. Просто ты еще мальчик. И я буду и дальше утверждать, что война это не детские игры.

Молодой киммериец мог бы возразить, но не стал попусту перечить. Ему захотелось, наконец, все рассказать о том, что с ним произошло. И тогда, может быть, отец начнет с ним считаться.

— Слышал ли ты о древнем храме, затерянном в лесах, неподалеку от Датхила? — спросил он.

— Нет. Никогда, — отрицательно покачал головой кузнец. — А почему ты спрашиваешь? Что, аквилонцы ищут его?

— Ничего об этом я не знаю, — ответил юноша.

— Хорошо. Тогда рассказывай, что за ерунду ты имеешь в виду? — потребовал его отец.

— Неважно. Ничего особенного, — уклончиво ответил Конан — все равно кузнец не поверит.

А раз так, то и не было смысла продолжать. Мордек не любил пустословия. А за глупые сказки мог и поколотить.

Так как сын умолк, Мордек одобрительно кивнул.

— Ладно, — пробасил он. — Если тебе нечего добавить, то можешь закончить заточку топора, а у меня полно другой работы. Начинай!

Со стороны спальни послышался слабый голос Верины.

— Что ты все ворчишь на сына, Мордек? Разве нельзя оставить его в покое?

— Не будет никакого покоя, пока захватчики топчут эту землю, — пробормотал себе под нос кузнец.

— Это не то, что ты говорил мне ранее! — воскликнул Конан.

— Кром! — гаркнул отец. — Я говорил только, что бесполезно сейчас нападать! Но придет день расплаты с противником. О, да! Я клянусь, он настанет!

Ни один гандер или боссонец из лагеря в окрестностях Датхила не пожелал бы слышать голос Мордека, когда тот произносил клятву.

Меж тем, кузнец продолжил.

— Однако есть работа, которую необходимо выполнить сегодня. Не отвлекайся!

— Нельзя ругать Конана бесконечно, — тихо произнесла Верина. — Он — хороший мальчик.

Без такой похвалы Конан, возможно, и обошелся бы. Больше всего он хотел, чтобы его считали мужчиной, воином, героем. После сражения со змеей в храме из другого времени, молодой киммериец считал, что заслужил право на это. А его отец так и не узнал о схватке. И слыша, как мать называет его «хорошим мальчиком», Конан чувствовал обиду. Словно он все еще продолжает держаться за мамину юбку. Юноша знал, что Верина любит своего сына. Но такая любовь одновременно радовала и угнетала.

Он начал ногой качать педаль привода шлифовального круга. Сноп искр посыпался во все стороны от лезвия, когда он поднес его к кругу. Мордек мрачно усмехнулся и подкинул угля в горнило. Скоро край топора стал, сравним по остроте с бритвой. Конан проверил ее большим пальцем, удовлетворенно кивнул и протянул топор отцу.

— Вот! Готово.

И даже Мордек не нашел к чему бы придраться.

огда Грант вернулся в Форт Венариум с донесением от капитана Тревиранаса, то поразился произошедшим изменениям. Стараниями солдат, лес вокруг форта значительно поредел. Временные палатки сменились деревянными казармами. Понтонный мост через ров и настил из досок связывали Венариум с дорогой, ведущей на юг, в Аквилонию.