Клайв Льюис - Принц Каспиан

– Только не для гномов, – сказал Никабрик.

Их следующий визит оказался куда приятнее. Они спустились ниже, и в горах открылось большое ущелье с лесистой долиной. По дну её протекала быстрая речка. Берега заросли колокольчиками и дикими розами, воздух гудел от пчёл. Здесь Боровик позвал: «Громобой! Громобой!» Вскоре в тишине долины Каспиан услышал грохот копыт. Он становился всё громче, пока вся долина не содрогнулась, и вот, раздирая и попирая заросли, явились благороднейшие из созданий, каких Каспиан когда-либо видел, – великий кентавр Громобой с тремя сыновьями. Его тёмно-гнедые бока лоснились, загорелые щеки покрывала золотисто-рыжая борода. Он был прорицатель и звездочёт и знал, зачем они пришли.

– Да здравствует король! – вскричал он. – Я и мои сыновья готовы к войне. Когда битва?

До сих пор ни Каспиан, ни другие по-настоящему о войне не задумывались. Они смутно представляли себе набеги на хутора или нападения на отряды охотников, если те заберутся слишком далеко в южную глушь. В основном же они думали только о том, как самим прожить в лесах и пещерах и постараться здесь, в укрытии, воссоздать Старую Нарнию. После слов Громобоя каждый почувствовал, что дело гораздо серьёзнее.

– Ты думаешь о настоящей войне, чтобы изгнать Мираза из Нарнии? – спросил Каспиан.

– О чём же ещё? – отвечал кентавр. – Ради чего же ваше величество облачились в кольчугу и опоясались мечом?

– А это по силам нам, Громобой? – спросил барсук.

– Время настало, – сказал Громобой. – Я наблюдал звёзды, барсук, потому что наблюдать – это моё дело, как твоё дело – помнить. Тарва и Аламбиль встретились в небесных чертогах, и на земле восстал сын Адама, чтобы править и нарекать имена. Час пробил. Наш совет на Танцевальном Лугу должен быть военным советом.

Он произнёс это таким голосом, что ни Каспиан, ни другие больше не колебались. Они поверили, что вполне могут выиграть войну и уж, во всяком случае, должны её начать.

Поскольку был уже полдень, они остались с кентаврами и отведали их пищи: лепёшек из овсяной муки, яблок, зелени, вина и сыра.

Следующее место, куда они сегодня собирались, было почти рядом, но пришлось сделать большой крюк, чтобы обойти человеческое жильё. Уже совсем смеркалось, когда они очутились среди ровных полей, возделанных и разгороженных. Боровик наклонился к норке в зелёной насыпи, позвал кого-то, и оттуда выскочило существо, которого Каспиан меньше всего ожидал, – Говорящий Мыш. Он был, разумеется, гораздо больше обычной мыши с добрый фут, если стоял на задних лапах, с ушами почти такой же длины, как у кролика (хотя гораздо шире). Звали его Рипичип, и он был весёлый и воинственный мыш. Он носил на боку тоненькую маленькую шпагу и подкручивал свои усишки, словно это были взаправдашние усы.

– Здесь нас двенадцать, государь, – сказал он с изысканным поклоном, – и я предоставляю все силы нашего народа в распоряжение вашего величества.

Каспиан изо всех сил (и успешно) пытался подавить смех, но не мог отделаться от мысли, что Рипичипа с его народом легко уместить в корзине и унести домой на спине.

Слишком долго было бы описывать всех, с кем Каспиан встретился в этот день. Среди них были крот по имени Копун Землерой, трое Кусачей (все барсуки, как и Боровик), заяц Камилло и ёж Ёршик. Наконец, они остановились у источника на краю широкого и ровного круга травы, окаймлённого вязами, которые отбрасывали длинные тени, потому что солнце садилось, маргаритки закрывались и грачи полетели домой спать. Здесь они закусили тем, что принесли с собой, и Трам закурил трубку (Никабрик был некурящий).

– Теперь, – сказал барсук, – если бы мы смогли пробудить духов этих деревьев и родника, мы могли бы сказать, что неплохо сегодня поработали.

– А это возможно? – спросил Каспиан.

– Нет, – отвечал Боровик. – У нас нет над ними власти. Когда люди пришли в нашу страну, вырубили леса и осквернили источники, дриады и наяды впали в глубокий сон. Кто знает, пробудятся ли они вновь? И это большая для нас потеря. Тельмарины ужасно боятся лесов, и стоит деревьям в гневе тронуться с места, наши враги обезумеют от страха и удерут из Нарнии, только их и видели.

– Ну и фантазия у вас, зверей! – хохотнул Трам, который ни во что такое не верил. – Тогда почему только деревья и воды? Пусть уж и камни начнут сами бросаться в старого Мираза.

Барсук только хрюкнул. Наступило такое долгое молчание, что Каспиан почти погрузился в сон, когда ему показалось, что из леса за его спиной доносится тихая музыка. Потом он подумал, что это ему снится, и прилёг опять, но едва коснулся ухом земли, как услышал (или почувствовал, трудно сказать, как именно) лёгкие удары или барабанную дробь. Он поднял голову. Звуки ударов стали тише, но возвращалась музыка. Теперь она звучала куда яснее. Похоже было на флейты. Он увидел, что Боровик сидит, вглядываясь в лес. Луна светила, Каспиан проспал больше, чем думал. Всё ближе и ближе слышалась музыка, звучавшая дико и мечтательно, и топот множества ног, пока наконец из лесной чащи в лунный свет не выбежали танцующие тени, точно такие, о каких Каспиан грезил всю жизнь. Они были ненамного больше гномов, но гораздо тоньше и грациознее. Их кудрявые головки были украшены маленькими рожками, верхняя часть тела поблёскивала в лунном свете, а бёдра и ноги были, как у козлов.

– Фавны! – воскликнул Каспиан, подпрыгивая. В тот же миг они его окружили. Не пришлось долго объяснять им ситуацию, и они сразу признали Каспиана. Ещё не успев понять, что делает, он уже нёсся в танце. Трам тоже притоптывал, неуклюже и резко размахивая руками, и даже Боровик подскакивал, как мог. Только Никабрик остался сидеть и молча наблюдал. Фавны плясали вокруг Каспиана, наигрывая на свирелях. Их странные лица, одновременно мрачные и весёлые, заглядывали в его лицо, десятки фавнов были здесь: Ментиус, и Обентиус, и Думнус, Волунс, Вольтинус, Гирбиус, Нимьенус, Навсус и Оскунс. Тараторка созвал всех.

Когда Каспиан проснулся на следующее утро, он едва мог поверить, что это не сон, однако трава вокруг была покрыта маленькими следами раздвоенных копыт.

Место, где они встретились с фавнами, конечно, и был тот самый Танцевальный Луг. Здесь Каспиан с друзьями остались до ночи Великого Совета. Спать под звёздами, пить одну только родниковую воду, питаться орехами и плодами – всё это было нелёгким испытанием для Каспиана после шёлковых простыней, завешанных коврами дворцовых покоев, ужина на золотых и серебряных блюдах и ожидающих приказа слуг. Однако никогда он не был так счастлив. Никогда сон так не освежал, никогда пища не была вкуснее. Он начинал привыкать к трудностям, и лицо его приобретало королевское выражение.