Анатолий Радов - Язычник: Там ещё есть надежда [СИ]

Ведьмак в свою очередь назвался сам и представил Вечеслава, снова упомянув князя Олега, у которого тот якобы был гриднем. Что означало это слово, Вечеслав уже знал, но именно поэтому и удивлялся он той лёгкости, с которой ведьмак приписывал его к личной охранной дружине самого князя. А что если найдётся хоть один в веси, который и в самом деле служил у Олега Светославича?

Когда, наконец, разобрались с тем, кто есть кто, двинулись к воротам, обе створки которых были открыты настежь. Внутри Вечеслав, поддавшись естественному интересу, принялся жадно рассматривать открывшуюся взгляду картину.

В самой середине внутренней площадки имелось земляное возвышение примерно в метр высотой. На возвышении этом стояли две деревянные фигуры. Одна метра под три высотой находилась ближе к левому краю, и как тут же объяснил ведьмак, это был идол Перуна. Хотя, Вечеслав и сам догадался об этом. В какой-то книге, он уже не помнил какой, ему попадался похожий рисунок. Суровый взгляд, пышные длинные усы, сжатые губы, и во всём этом какая-то грозная сила. Воевская сила. Впрочем, и дурак бы увидев идола, понял бы, что Бог этот вряд ли пастырь овечьего стада.

— А эт я, — шёпотом, с усмешкой сказал ведьмак, кивнув на вторую фигуру, стоявшую чуть правее. — Красавец, согласись?

Второй идол уступал высотой Перуну, но был не менее колоритен. Странноватое удлинённое лицо, с какой-то полуулыбкой, длинные, искусно выведенные резцом волосы, и второе лицо примерно в районе живота, точнее не лицо, а нечто похожее на морду вола.

По середине, между двумя богами горел костёр, несмотря на то, что уже начинало припекать солнце, и Вечеславу вдруг пришло в голову, а не этот ли костёр послужил прообразом Вечного Огня, который горит и по сей день на могилах славных воинов?

Ближе к ним, и чуть пониже, полукругом размещались вкопанные в землю пни, к которым и направились мужчины. Подойдя, они отвешивали по поклону каждому богу, после чего поднимались по сделанным в земле порожкам и чинно усаживались на импровизированные стулья. Вышат Годславич, указал Вечеславу, Добряшу и ведьмаку на скамью, стоявшую чуть в стороне.

— Это место для истцов правых, — коротко объяснил он.

Они умостились на этой скамье, и Вечеслав стал наблюдать за приближающимися стариком и мужчиной, теми, что приветствовали людей на празднике. Старик, как уже понимал Вечеслав, был местным волхвом, а мужчина головой веси. Они вышли из небольшой полуземлянки, такой же, каких в веси была добрая половина из общего числа строений, и неторопливо приближались к пришедшим. Кузьма Прокопыч что-то говорил старику, слегка наклонившись к нему, а старик слушал с напряжённым вниманием, то ли оттого, что обсуждалось что-то важное, то ли оттого, что слышал он уже плоховато и боялся пропустить хоть слово и тем обидеть собеседника.

— Здоровьечка вам, — проговорил голова, подойдя. Мужики дружно кивнули.

— И тебе здоровья, Кузьма Прокопыч, — Вышат обвёл рукой собравшихся. — Вот, все пришли, — стал объяснять он, — Окромя Елизара. Ну, ты ж знаешь, аки он занедужил.

— Да знаю, знаю, — кивнул голова и пропустил вперёд себя старика. — Садись, Будимир-батюшка, уважь нас.

Старик, опираясь на свой посох, легко, словно наперекор возрасту, взошёл по ступенькам и уселся на один из двух оставленных не занятыми пней в середине. На второй уселся голова.

— Ну что ж, мужи Рязанские, приступим, — громко сказал он, и подзывая, махнул рукой парню, стоявшему у второй небольшой полуземлянки в правом углу площадки. Тот тут же засуетился, снимая засов с двери, потом вывел из землянки вчерашнего пойманного парня, и легко подталкивая его в спину, заспешил к месту судилища. Пойманный паренёк явно не испытывал особого желания спешить, отчего очень часто получал от охранника тычки в спину. Но как бы он не пытался растянуть время пути, всё же закончилось оно очень быстро. Парень остановился в паре метров от возвышения и уставился себе под ноги.

— Мы, весь Рязанская, — начал голова, поднявшись, — Клепаем* тебе татьбу. Судить будем по копному праву*, коли нема твоей вины… Гм, — голова задумчиво покашлял. — Ты должон принести роту [*]пред богами нашими, Перуном Сварожичем и Велесом, иначе слова твои не будут иметь законной силы.

Парень после услышанного побледнел, руки его мелко затряслись, и было заметно, что он прикусил нижнюю губу. На секунду вскинув взгляд и быстро кивнув, он снова опустил их долу.

— Тады повторяй за мною, — Кузьма Прокопыч провёл ладонью по бороде. — Я, Авдей прозвищем Нечай, клянусь… — он замолк, ожидая слов парня.

Тот что-то промямлил и нервно затеребил рукав рубахи.

— Э-э, нет, — Кузьма Прокопыч помотал головой. — Говори так, абы все понимали и слышали.

— Да пущай говорит, аки может, — мягко проговорил старик. — Он не нам роту приносит. Богам. А они я думаю и услышат и поймут.

— Ты прав, Будимир-батюшка, — согласился голова, и уже не обращая внимания на то, как повторял за ним парень, продолжил. — Клянусь пред Перуном, внуком Сварожьим и Велесом говорить правду, а коли неправду реку, пущай буду презрен ими на веки вечные, и отвернутся они от меня, и не буде мне от них помощи.

Парень сбивчиво повторил, продолжая теребить правый рукав рубахи, а Кузьма Прокопыч уселся, и выдержав паузу, обратился к нему с вопросом.

— Так из чьих ты говорил будешь?

Парень снова что-то промямлил, отчего лицо Прокопыча тут же стало суровым.

— Ну, уж нет, — зло бросил он. — Тут ужо говори подобающе. Перед людьми таперича ответ держишь, не мямли, аки дитя малое.

— Из радимичей, — повторил парень громче и отчётливей, видимо поняв наконец, что злить в его положении никого не стоит.

— Добре, — кивнул Прокопыч. — Лет тебе сколько?

— Семнадцать.

— Добре, — повторил голова и кивнул головой в сторону.

Охранник тут же отвёл татя метра на три, а голова посмотрел на скамейку.

— Ну, таперича вам говорить.

Ведьмак, незаметно толкнув Вечеслава в спину, поднялся, и Вечеслав всё поняв, тут же вскочил на ноги.

Повторив вслед за головой клятву, они принялись отвечать на вопросы. Сначала ведьмак, потом Вечеслав, потом дело дошло и до Добряша. Добряш рассказывал о ночной охоте на татей с воодушевлением. Видно было, что он до сих пор под впечатлением и считает себя, чуть ли, не главным героем этого предприятия.

Выслушав всех, Кузьма Прокопыч снова жестом приказал охраннику подвести парня.

— Три человека говорят, что поймали тебя с лицом [*]возле дерева с бортем. Ты крал мёдь, а твой подельник рядом стоял. Так оно было? Али напраслину люди на тебя возводят?

Парень всё так же глядел себе под ноги, и по лицу его было видно, что он находится в полной растерянности. Признаваться ему явно не хотелось, но идти против фактов было делом, как минимум, нерациональным. Так и не решившись ни на одно, ни на другое, он просто промолчал.