Анатолий Радов - Язычник: Там ещё есть надежда [СИ]

Старик понимающе закивал, с интересом разглядывая Вечеслава.

— Так вот они какие наши потомки. А я и гляжу, не похож на ильменских. Уж и не знаю, приметили наши чего, али нет, а мне сразу ясно стало.

— Да вроде ничего не заподозрили, да и с какого рожна подозрениям-то быть? По одёже разве, так мало ли купцы её из полуденных стран привозят, да такой, что и диву даёшься — как такое люди выдумывают? А по разговору… он парень смышленый, много не болтает, а если приходится, то подстраивается под нашу речь. Гляжу я, — ведьмак вдруг резко сменил тему, — Весь любви особливой к Завиду не питает, а стало быть, и к роду его?

— Из-за сына, Лукьяна, — старик неодобрительно покачал головой. — Завид же два лета назад головою избран был, да долго не продержался. Через месяц всего соседи его бывшие нежданно пришли, Угрюм с родом своим. Про нашу весь слух-то всё дале расходится, вот и порешили они лучшей доли у нас поискать. А в прежнее время они рядышком с Завидовым родом по берегу Беседи жили, да не ладили по всему видать. Вот с неладов тех старых и зачал Угрюм каждому встречному-поперечному сказывать о том, что сын-то головы нашей у Владимира служит, и на своих в дружине его ходить не брезгует. Ну, зароптали наши само собой.

— А разве он должен отвечать за своего сына? — осторожно и с почтительностью спросил Вечеслав.

— А-то как же, — волхв вдруг указал посохом на скамью. — Присяду я, а-то ноги чтось слабеть стали в последнее время.

— Конечно, конечно, — закивал ведьмак.

— Так вот, — продолжил старик, усаживаясь. — Это сын за отца ответа не несёт, потому как не он его воспитывал с младенчества, а отец за сына завсегда отвечать должен. Ведь это Завид значит недоглядел в Лукьяне червоточинку ту, коя потом позволила ему супротив своих идти. Или ещё хуже може, сам ту червоточинку в нём заложил. Стало быть, его вина.

— Да тут главное, чтоб свад между родами не было, — ведьмак нахмурился. — Весь эта крепнуть должна, единой силой становиться. Сам знаешь, Будимир, что ныне на земле нашей делается.

— Да знаю, как не знать, — волхв тяжело вздохнул. — Грозные тучи собираются, да только не водою они хлынут, а кровью славянской. Готовит Владимир для Руси праздничек.

— Вот потому и должна весь ваша крепнуть, а не в свадах хиреть, — ответил на слова волхва ведьмак. — Одна такая, вторая, третья, глядь, и сдюжим против напасти.

— Да как сдюжить-то? — в глазах старика промелькнуло уныние. — Я вона каждый вечер думу думаю, долго ли ещё весь нашу лихо стороной обходить будет? Седьмое лето уже сидим на земле этой, и седьмое лето дань никому не платим. Булгарам зерно за мелкую цену продаём, есть тут кан местный, Илбек, ему с нами выгодно дело иметь, вот он другие племена из своих сюда и не пускает. И то нам покой. А Владимир промеж своих дел, вроде как и запамятовал о нас, да боязно, ненадолго то запамятованье. Меня перед каждым полюдьем [*]опаска берёт, вот-вот думаю, заглянут и к нам, и одно тогда останется, дань уплатить. Не ратиться же мужикам нашим с кметями. А ну как за все семь лет урок установит?

— Я в прошлый раз когда был, сколько в веси людей жило? Две сотни, так? — спросил ведьмак.

Старик кивнул.

— А теперь под пятую сотню уже набралось. Лето, другое пройдёт, и вся тысяча будет. Неужто не сможете за своё таким числом постоять?

— Да разе ж то число, супротив дружин Киевских?

— В дружинах тех сейчас разлад большой. Половина почитай на Владимира в сердце своём ропщет за обесчестие родной веры.

— Слышал, слышал, — закивал волхв. — Молва ходит, Владимир за обесчестие то крепко взялся, да с подвохом. Ещё молва ходит, что людей он на копище в жертву приносить стал, оскверняет землю невинной кровью.

— Есть такое, — подтвердил ведьмак. — Многие из полян уже роптать начинают. Одни на веру, другие на Владимира.

— Так и до раскола недалеко, а там и брат на брата пойдёт. Неужто выгода ему какая с того? — волхв с недоумением посмотрел на ведьмака. — Разе ж есть выгода в том, чтобы народ стравливать?

— Он не выгоды ищет, ему отблагодарить нужно тех, кто на стол ему взойти помог.

— Мудрёно всё это, — волхв задумчиво свёл брови. — А ещё мудрёней, чего он всё между Булгаром и Царьградом мечется?

— Делает вид, что веру выбирает, хоть уже и решено всё давно, и не им. Впрочем, умно с его стороны, булгар всё время держать в мысли, что русы вот-вот мусульманство примут. Так можно на время от них отделаться миром, да «вопросами веры» вплотную заняться, — ведьмак усмехнулся.

— Да с булгарами мы тут и так пока миром живём, и с мордвой соседствуем без злобы. Меня всё ж боле жертвы людские коробят, нежели другое. Оно ж, затеянное им, изнутря рассыпает веру нашу. Ведь то ж с умыслом дыры в куле делаются, абы просо рассыпать. Когда мы людей-то в жертву несли? Разве в годину самую лютую, да и то из пленённых находников [*]. Али вот ещё Светослав, князь наш великий, у Доростоля требу большую клал Перуну. Так там он с умыслом делал, абы воины, из новой веры кои, в плен сдаваться не удумали своим единоверцам, а бились до погибели своей. Знали абы, что враг после жертв этих пощады им не даст, даже одной с ними веры в рядах будучи, а значит, и нет им к ним дороги.

— С одними бы родноверцами выдюжил. Те бы до конца б не предали.

— Оно може и так, но каждый вой тогда на счету великом был.

— Да-а, — протянул ведьмак, — Тяжёлая доля им у Доростоля выпала, один против десятерых шёл.

— Вот скажи мне, Велес-батюшка, — волхв слегка подался в сторону ведьмака, глядя на него внимательным взглядом, — И чего эт он порогами пошёл, чего не посуху? Ведал же ж, что Куря на те пороги пришёл и стал там. Неужто, ретивое в сердце взыграло?

— Того я не знаю, — ведьмак пожал плечами, — А знаю другое. Был князь храбрый да великий, погиб, отгоревали по нём, и хватит. Слава ему на веки крепка будет, а нам другое теперь нужно. Не прошлое вспоминать-ворошить, да грустить по нему, а за то, что впереди бороться.

— Да как поборешься ведь? — старик покачал головой. — Вот и с порталами этими, восьмое лето, аки они не волхвам принадлежат, а смердам Владимировским. Восьмое лето не вестимо что по ним туда-сюда по времени шастает. Парень-то тоже небось оттуда, раз убить твоего сопутника удумал?

— Скорее всего, — ответил ведьмак.

— Ну, мы на эту тему думали, — всё с теми же осторожностью и почтительностью влез Вечеслав. — Может и просто ошибся, перепутал меня с кем.

— Вряд ли, паря, — старик покачал головой. — Чует мое сердце, не спроста это всё. А сердце моё волхвское кривить не може. Да и попутчик твой, паря, сам понимать должен, кто есть. С ним-то рядом просто так ничего не бывает, — волхв снова перевёл взгляд на ведьмака. — Пока рядом ты, Велес-батюшка, ответь мне на вопросы, коих многое число у меня скопилось. И первый из них — чего ж делать-то нам? Чего мы можем?