Анатолий Радов - Язычник: Там ещё есть надежда [СИ]

— А чего, и помоги, — раздался вдруг из-за спины злой голос. — Пришёл, помог и ушёл. А веси польза, чади вихрастой прибавится.

Голос завершил фразу едкой ухмылкой, и Вечеслав резко обернулся, не совсем понимая, что происходит. Во-первых, прозвучавший оскорбительный для Вари намёк, был неожиданным, а во-вторых, он полностью погрузился в волшебное очарование, сотканое из аромата и надежд, и ставший вдруг ватным мозг, почти не выхватывал смысла из прозвучавших секунду назад слов.

— Чего ты сказал? — спросил Вечеслав пока не столько угрожающе, сколько действительно желая ещё раз прослушать тираду, чтобы ухватить её смысл.

— Чего слышал, — зло буркнул владелец голоса, который оказался тем парнем, что разгружал вместе с ним подводу. — Свои, значит, ей не любы, а пришлых она улыбками дарит.

— Как тебе не стыдно, Отай, — тихо проговорила Варя. — Прекрати.

— А чего мне прекращать, — парень скривил лицо, — Ежели всё на виду. Вот она твоя чаемая скромность, аки птица упорхнула, токмо и провожай взглядом.

— Послушай, дружище, — проговорил Вечеслав, нахмуриваясь, — Кто бы ты не был, но обижать девушку я тебе не дам.

Он бросил снопы на пол и угрожающе шагнул вперёд.

— Что, хочешь меня, аки Игната? — парень отступил на полшага. — Так всю весь-то не осилишь, поди.

— Чего ты болтаешь, Отай? — удивлённо проговорила Варя. — Весь зачем приплетаешь?

— А знаю я этих илменских, — зло бросил парень. — Варяжьи мыслят, всё норовят силою взять. Да токмо мы тоже не лыком шиты.

— Уймись, — проговорила Варя, качая головой. — Совсем в тебе совести нету.

— А в тебе есть? Непотребство творит в месте светлом, стыда пред хлебом не имеет. Что, люб ильменский сразу стал? Може ты и поцелуешь его тута? А чего, себя ты уже показала. А-то нос ворочает, я уж подумал и вправду честная.

— Окстись, Отай, — вступила в происходящее вторая женщина, которая оставив свою работу, успела подойти и теперь недовольно смотрела на расгорячившегося парня.

— А ты не встревай Ладарья, — не унимаясь, зло бросил тот. — За кого встреваешь-то? За бесстыдную?

Вечеслав не стал дослушивать дальше. Он сделал ещё два уверенных шага вперёд и схватил парня за грудки.

— Слышишь, дружище, — чеканя слова, медленно проговорил он, — Ещё чего-нибудь ляпнешь, и я тебе морду набок сверну. Понятно?

Но парень к его удивлению не попытался вырваться и не полез в драку, а вдруг со всего маху ударил сам себя в глаз и заорал благим матом.

— Пришлые наших бьют! Пособляйте люди добрые!

Не ожидав такого поворота событий, Вечеслав выпустил парня и отшатнулся. Само собой, стало понятно, что на крик прибегут, как минимум, молотильщики. Да и чего им бежать, пару шагов сделать и вот они уже на месте.

Он не ошибся. Через секунду в ригу стали ломиться мужики, возбуждёнными глазами обозревая происходящее.

— Убивает! — тут же закричал парень, указывая рукой на Вечеслава. — Ни за что!

— Врёт Отай! — Варя вдруг уверенно сделала два шага вперёд, становясь перед Вечеславом и набежавшей гурьбой. — Ни убивает никто.

— А это чего? — Отай указал на подбитый глаз. — Само народилось? Бейте его, мужи Рязанские! Чего ждёте?

— Он сам себя ударил, — громко проговорила Варя, и повторила. — Врёт Отай.

Мужи застыли в недоумении и стали переглядываться промеж собой. Было видно, что они явно сбиты с толку и теперь находятся в полной растерянности. В такой же полной растерянности пребывал и Вечеслав. Не ожидал он столь неожиданного поворота, потому, увидев протискивающегося сквозь мужиков ведьмака, Вечеслав почувствовал некое облегчение. Может он выправит это недоразумение? Ну не биться же и в самом деле со всеми? Глупо как-то.

Вслед за ведьмаком протискивался и голова. Он хмуро смотрел перед собой, но за этой хмуростью угадывалась та же растерянность, что и у остальных.

— Что за свада? — громко спросил он, тяжёлым шагом выйдя на середину риги, и повернувшись к Отаю. — Чем тебе пришлый не угодил?

— Убить хотел за просто так. Силой своей похвастаться.

— Врёт он, Кузьма Прокопыч, — уже в который раз повторилась Варя. — Слова обидные он мне говорил, а Вече… пришлый заступился. Но он его и пальцем не тронул. Сам Отай себя шибанул.

— Варя правду говорит, — следом же подтвердила Ладарья. — Сам Отай.

— Хм, так она и имя его знает, — усмехнулся парень. — Сворковались уже.

— Помолчи, Отай, — проговорил голова. — Имя его уже вся весь знает, так что не мели чепухи.

— Вот гляжу я, и не пойму чего-то? — зло заговорил парень. — Появились эти двое в веси нашей, и все сразу ж за добрых людей их приняли. А вы ведаете кто они на самом деле? — он обвёл взглядом всех присутствующих.

Вечеслав от прозвучавшего вопроса вздрогнул. Не знает ли этот Отай про убийство на дороге? Он невольно напрягся, ожидая, о чём парень станет говорить дальше. Но тот сделал паузу, словно ожидая какое действие произведёт на людей ребром поставленный вопрос. Но люди так же молча стояли, глазея то на Вечеслава, то на Отая, пока слово не взял Кузьма Прокопыч.

— Птицу по полёту узнают, — проговорил он, — А человека по делам. Так вот — покамест пришлые ничего злого не утворили, а токмо с добром к нам. Татя словили, с хлебом вот помогают. А супротив них уже не первое зло в нашей веси делается.

— Какое это такое зло? — ухмыльнулся парень. — Я это что ли зло им утворил? Да знаю я этих ильменских. Они ж добрыми прикидываются токмо, а сами внутри варяги окаянные. Вот когда горло перережут кому из вас, тогда попомните мои слова.

— Заране судить не гоже, — вступил в разговор ведьмак, до этого с молчаливым вниманием взиравший на перепалку. — Так любого можно обвинить в чём угодно. Да, ильменские мы. Да, с варягами близостью с морем их повязаны, и сами, чего уж таить, варяжим помаленьку. Купцов охраняем на путях водных, да бывает на чудь и корел набеги устраиваем, абы дань взять. Токмо каким боком всё это к веси этой и делам её относится?

— Твоя правда, — кивнул Кузьма Прокопыч, — То ваше дело. А ты, Отай, по роду-племени не суди. Не верен такой суд зачастую выходит. А то, что ты на Варю глаз положил, так про то весь давно знает. И то, что Варя тебе от ворот поворот дала, тоже не тайна. А коли и полюбился ей пришлый, так в том чего плохого? Разе что тебе поперёк.

— Да плевать я хотел, кто кому люб, — парень и в самом деле смачно плюнул себе под ноги. — Я за правду жилы рву, а они о любви судачат, хм. А то, что покоя нету от этих пришлых, так всем наплевать. Завтра дюжина головников в весь придёт пришлых резать, и что, опять на моего дядьку Завида все шишки посыпятся? Ох, помяните моё слово, люди рязанские, будет вам ещё кровушка.

— Эй, Отай! — раздался вдруг густой бас из-за спин стоящих гурьбой мужиков. — А ты харчок-то свой утри. Или тебе за пакость эту второй глаз подсветить?