Jordy Rivers - Маги

– Любой мир, в котором есть ты, прекрасен! – ответила Диана. – Ты и водопады! – добавила она, чуть подумав.

– Водопады! – с наигранным возмущением протянула Ингрид. – Значит, я и водопады!

– Славная дочь Фаридэ боится конкуренции?

– Конкуренции? – удивилась Ингрид. – Дарен оказывал тебе знаки внимания в мое отсутствие? – Хотя голос ее звучал по-прежнему легко и беспечно, как звон колокольчика, Диана почувствовала, как амальонка напряглась в ее руках.

– И не только он! – хитро ответила маршал, решив немного помучить подругу в отместку за все те переживания, которые ей пришлось испытать.

Услышав это, Ингрид сначала замерла в полном изумлении, а потом весело рассмеялась.

– Мама все-таки сразила тебя своей стряпней! – произнесла она с нежностью.

– А Филипп своим гостеприимством!

– Значит, жить мы будем у нас! – заключила Ингрид, в порыве радости опять обнимая Диану.

– То есть, ты все-таки, собираешься возвращаться в Долину? – спросила воительница, решив не обсуждать сейчас столь скользкий вопрос. Потому что говорить о том, где они будут жить, не решив еще, что они точно будут жить вместе, было несколько преждевременно.

– А разве мы уже не вместе? – тихо спросила ее Ингрид, целуя в губы. – Мы уже давно вместе!

– Ты не ответила, – заметила Диана, изо всех сил пытаясь сохранять ясность ума, или хотя бы равновесие. И то и другое сделать было очень трудно.

– Да, я собираюсь возвращаться в Долину, – отвечала Ингрид, перемежая свои слова то легкими, то требовательными поцелуями. – После того, как мы проведем в Эльмарене ночь.

– Ночь? – переспросила Диана, просто чтобы что-то спросить, чтобы удержаться от необдуманных действий. Краешком сознания она помнила, что за ними наблюдают сейчас десятки пар глаз.

– Да ночь, – прошептала ей Ингрид, намеренно роняя слова. – Одну… бессонную… ночь…

В ее глазах, как всегда, плясали озорные искорки.

– Может быть, ты уже пригласишь меня в дом? – нетерпеливо спросила Диана, чувствуя, что готова ночевать прямо на поляне.

– Тебе прямо по курсу! – сообщила ей Ингрид после долгого дразнящего поцелуя.

– Здесь столько детей. Тебя не смущают свидетели? – поинтересовалась воительница, уже направляясь в указанную хижину.

– Пусть учатся! – хихикнула амальонка, которую сейчас вряд ли могло что-нибудь смутить.

Диана еще крепче сжала в объятиях свою драгоценную ношу, и Ингрид без слов почувствовала, что, несмотря на все сомнения в душе маршала, женщина, которая сейчас так бережно, почти жадно несла ее на своих руках, принадлежала только ей.

Диана с Ингрид, которую она не собиралась выпускать из своих рук, вошла в хижину. Для этого ей пришлось изрядно наклониться, чтобы не задеть головой о верхний порог двери. Видимо коренные эльмаренцы не отличались высоким ростом. В хижине стоял вечерний полумрак. В широкие квадратные окна свободно падали последние лучи предзакатного эльмаренского солнца. На соломенном полу лежал настил из лесных трав, покрытый тканой материей, из под которой тут и там выглядывали сухие лиловые соцветия.

Диана чувствовала себя в этом месте, которое долгое время служило Ингрид жилищем, более чем странно. И не только потому, что оно было совершенно ей незнакомо, но в первую очередь потому, что выглядело оно слишком открытым, не давало ощущения уединения, которое обычно дарит человеку дом. К тому же привычная темнота Гронга была здесь немыслима. И все же, несмотря на это, она чувствовала себя защищенной. Точнее ей не надо было защищаться. Не надо было быть настороже и чего-либо опасаться. Это было незнакомое и вместе с тем приятное ощущение.

Если бы Диана вдруг задалась вопросом, кто она, то не смогла бы на него ответить. Трудно быть воином там, где не существует самого понятия борьбы и противостояния. Но к счастью ей было совершенно не до таких вопросов.

Она, продолжая крепко держать амальонку на руках, опустилась на мягкий настил. В лицо им ударил запах лесных трав. Глаза Ингрид, обращенные на нее, сверкали, многотысячно отражая ласковый свет вечернего солнца. Настойчиво глядя в них, гронгирейка медленно наклонилась и поцеловала Ингрид. Сердце ее ликовало оттого, что сейчас амальонка принадлежала только ей. Только ей. Она всегда это знала и чувствовала потому, что Ингрид своим поведением постоянно подчеркивала сей факт, но сейчас здесь в Эльмарене в эту ночь, она ощущала это особо остро.

Вдруг за окном зазвучала мелодия. Тихая, негромкая, как пение птицы.

– Что это? – спросила Диана, нежно очерчивая пальцем линию скул Ингрид.

– Завтра утром в Эльмарене двое свяжут свои жизни, – ответила та, отдаваясь волнующему прикосновению. – Это песня для них.

– Кто-то женится? – догадалась гронгирейка, расплываясь в изумленной улыбке.

– Да, – коротко ответила Ингрид, легонько кусая ладонь Дианы, которая оказалась около ее рта, призывая ее вернутся к их волнующему занятию.

Но воительница замерла, глядя Ингрид в глаза. Безумная мысль промелькнула в ее голове. По изменившемуся взгляду амальонки Диана поняла, что та как всегда уловила ее чувства.

– Ты хочешь этого? – тихо спросила гронгирейка, нависая над Ингрид.

– Хочу! – лицо девушки озарила счастливая улыбка, она притянула гронгирейку к себе. – Но придется рано встать.

– Мы же не собирались ложиться! – рассмеялась Диана.

– А еще магия Эльмарена свяжет наши жизни навсегда, – сказала Ингрид, и ее лицо стало в этот момент серьезным. – На твоей руке появится кольцо, которое нельзя будет ни потрогать, ни снять. И исчезнет оно оттуда только в день моей смерти или…

– Или? – с ужасом переспросила Диана.

– Или если я полюблю кого-нибудь другого, – весело закончила Ингрид. – Но на это ты можешь не рассчитывать! Пока мы живы и любим друг друга, эти кольца будет знаком нашей любви. Так ты хочешь этого?

Диана молчала.

– Я знаю, что ты сомневаешься, что видимые препятствия кажутся тебе непреодолимыми, – успокаивающе прошептала Ингрид, убирая с лица Дианы спадающие вниз длинные пряди волос, как бы говоря тем самым, что она все понимает и это ее не беспокоит.

– Я хочу этого, – наконец, произнесла воительница. – Ты единственная, кто мне нужен во всем мире.

Она глубоко вздохнула, решение было не из легких, затем на губах ее заиграла мягкая улыбка.

– Вот и славно, – хитро заключила амальонка, целуя гронгирейку в самый краешек губ.

– А если бы я не согласилась? – вдруг спросила Диана, слегка отпрянув.

Ингрид беспечно пожала плечами, точнее одним плечом, потому что двумя плечами под весом тела гронгирейки было сложно это сделать.

– Это не имеет значения. Я люблю тебя.

И ее «люблю» прозвучало не как признание, а как объяснение. Эльмаренцы считали любовь началом всего, причиной, а не следствием. Ингрид была эльмаренкой в этом смысле.