Майкл Суэнвик - Драконы Вавилона

Спилликин, безобидный альбинос с тоненькими, как спички, руками и ногами болотника, отчаянно завопил, ощутив на себе руку Вилла, которая взяла его за шкирку и вздернула на ноги.

— Следуй за мной, — бесстрастно бросил Вилл-дракон. И столь велика была ярость Вилла, удвоенная яростью дракона, что устоять перед ней не могло ничто. Словно добела раскаленный бронзовый идол, он гнал перед собой волну иссушающего жара, от которой сохли и съеживались растения, обугливались фасады домов и пламенем вспыхивали волосы нерасторопных раззяв, не успевших убежать или спрятаться.

— Я — гнев! — ревел он во все горло. — Я — кровавое отмщение! Я — скорый и безжалостный суд! Выбирайте сами: утолить мою жажду или погибнуть!

Парней в зеленых рубашках, конечно же, выдали.

Вроде бы всех, но Без-имени в их число не попал.

Их привели на Самозванцеву площадь; понурив головы, они стояли перед драконом на коленях. Двое из них даже оказались настолько неосторожными, что не успели снять с себя зеленых рубашек, остальных притащили полуголыми или в обычной одежде. Все они дрожали от страха, а кое-кто и обмочился. Родственники и соседи пришли вместе с ними на площадь и теперь оглашали ее стонами и воплями. Одним угрожающим взглядом Вилл заставил их стихнуть.

— Повелителю известны ваши тайные имена, — сурово сказал он зеленорубашечникам, — и он может убить вас одним своим словом.

— Это правда, — подтвердила Старая Ведьма; ее лицо оставалось бесстрастным, голос звучал спокойно и ровно, хотя среди зеленорубашечников был ее младший брат.

— Более того, он способен так помрачить ваш ум, что вы ощутите себя в аду, претерпевающими вечные муки.

— Это правда, — подтвердила Бесси.

— И все равно он не склонен обрушить на вас всю мощь своего гнева. Вы для него ничуть не опасны. Он считает вас существами жалкими, незначительными.

— Это правда.

— И лишь один из вашего круга вызывает у повелителя жажду мести. Ваш вожак — тот, кто назвал себя Без-имени. А посему наимилостивейший изо всех повелителей хочет сделать вам предложение. Встаньте. — Парни послушно встали, а Вилл схватил грабли, стоявшие прислоненными к стене одного из домов; деревянная ручка тут же вспыхнула. Вилл подкинул грабли вверх и ловко поймал их за железные зубья. — Приведите ко мне вашего Без-имени, пока горит еще этот огонь, и я всех вас отпущу. — Он вскинул свой факел над головой. — Если же нет, вы испытаете все муки, какие только способен придумать драконий, нечеловеческий ум.

— Это правда.

Кто-то в толпе негромко безостановочно всхлипывал. Вилл словно и не слышал эти жалкие звуки, сейчас в нем было больше дракона, чем его самого. Странное это чувство, когда ты сам собою не владеешь. Виллу это даже нравилось. Это было, словно ты — утлый челнок, безвольно уносимый мощным ревущим потоком. У потока эмоций есть собственная логика, он течет по своему разумению, ни с кем ничего не обсуждая.

— Ну! Чего вы тут стоите?! — крикнул Вилл. — Живо!

Зеленорубашечники прыснули прочь, словно испуганные зайцы.

Не прошло и получаса, как отчаянно вырывавшегося Без-имени приволокли на площадь. Бывшие его верные последователи связали ему руки за спиной и заткнули рот скомканным красным платком. Он был избит — не так изуверски, как недавно Вилл, но все равно довольно сильно. Из его носа безостановочно капала кровь.

Вилл заложил руки за спину и пару раз прошелся перед пленником. Изумрудно-зеленые глаза сверкали на него ничем не замутненной праведной ненавистью. Нет, этого парня словами не переспоришь, и боли он тоже не испугается. Он был по сути своей некой стихийной силой, полным отрицанием Вилла, духом возмездия, воплотившимся и устремленным к одной-единственной цели. И все слова, что не мог произнести этот мальчик, этот мятежник, шквалом неслись из его поразительных глаз. Они без труда, как острейшие иглы, проникали в голову Вилла, и тот принимал их, словно свои.

За спиной Без-имени ровной неподвижной шеренгой стояли старейшины. Мрачный Тип неспешно жевал пустоту — точь-в-точь престарелая черепаха, вся ушедшая в глубокие размышления. Но вслух он ничего не говорил. Молчали и Старая Черная Агнес, и ведьма-яга, чьего повседневного имени не знал никто из живущих ныне, и Бабушка Капустница, и Плоскопят, и Бабка Анни Чехарда, и Папаша Костлявый Палец, и все остальные, кто там был. Селяне, тесно столпившиеся за спинами старейшин, бормотали и перешептывались, но ничего определенного там не звучало. Ничего такого, что можно было расслышать, за что можно было бы наказать. Время от времени сквозь смутный ропот прорывалось жужжание крыльев, прорывалось и тут же стихало, как цикада в жаркий летний день, однако в воздух так никто и не взлетел.

Вилл продолжал ходить взад-вперед, как леопард, запертый в клетку, а тем временем дракон, невидимо для глаза находящийся в нем, обдумывал возможные наказания. Порка кнутом лишь укрепит в этом самом Без-имени его ненависть и решимость. Отрубить ему руку? Это тоже не решение, ведь он уже лишился одной конечности и все равно остался опасным, не знающим колебаний врагом. Заточить его навечно в темницу? В деревне нет такой темницы, если не считать самого дракона, но дракон отнюдь не желал принимать в свое тело это дьяволово отродье со всей его непредсказуемостью. Значит, смерть. Кроме смерти, ничего тут не придумаешь.

Смерть, но какого рода? Удушить? Нет, слишком уж это быстро. Сожжение было бы гораздо лучше, но у всех окрестных домов соломенные крыши. Топить пришлось бы в реке, вдали от самого дракона, а тому непременно хотелось, чтобы мана [8] Согласно верованиям многих народов Полинезии, мана — это некая важная, очень общего плана сверхъестественная сущность, способная концентрироваться в людях и предметах. В частности, количество маны определяет силу и влияние человека. страшной кары была для подвластных ему селян неразрывно связана не только с его собственной духовной личностью, но и с его материальной оболочкой. Можно бы, конечно, притащить сюда огромный чан, наполненный водой, а лучше бы даже вином, но тогда в брыканьях и барахтаньях казнимого появится юмористический элемент, абсолютно здесь лишний. Ну и опять же, слишком уж это быстро.

Дракон неспешно перебрал все варианты, а затем остановил Вилла перед сидевшим на земле Без-имени. Он вскинул голову Вилла и дал малой доле драконьего света воссиять из Вилловых глаз.

— Распните его.

К полному Виллову ужасу, селяне так и сделали.

Это продолжалось часы и часы, но незадолго до рассвета мальчик, звавшийся когда-то Паком Ягодником и бывший лучшим другом Вилла, уже умерший однажды и возродившийся к роли его Немезиды, а затем готовивший мятеж, который мог при удаче закончиться падением дракона, устал бороться за жизнь и испустил дух. Он передал свое имя своей высокочтимой прародительнице Матушке Ночи, его тело обмякло, а утомленные бурным днем и невыносимо долгой ночью селяне смогли наконец разойтись по домам, чтобы лечь спать.