Маргарет Уэйс - Драконы мага песочных часов

— Его сердце! Я так и знал, — сказал Рейстлин. — Я ведь предупреждал его!

Он уже хотел бежать к гному, чтобы помочь, но в последний момент сдержал себя. Он больше не часть их жизни. Они больше не часть его. Рейстлин остался стоять и наблюдать. В любом случае больше он ничего не мог сделать.

Услышавший крик Берем в ужасе обернулся и, увидев мучения гнома, заколебался. Он посмотрел на отверстие в стене, снова на упавшего гнома, затем бросился на помощь. Вечный опустился на колени около Флинта, лицо которого приобрело пепельный оттенок.

— Что случилось? Чем я могу помочь? — спросил он.

— Ничем… — судорожно хватая воздух, ответил Флинт. Рука гнома была прижата к груди. — Просто что-то с желудком, вот и все… Съел что-то не то… Только… Помоги мне встать… Я никак не могу отдышаться… Мне нужно немного походить.

Берем помог старому гному подняться.

Тассельхоф наконец смог разглядеть их. И конечно, понял все не так. Он решил, что Берем напал на Флинта.

— Это Берем! — отчаянно завопил Тас. — Он что-то делает с Флинтом! Скорее, Танис!

Флинт сделал несколько шагов и зашатался. Его глаза закатились, а ноги подкосились. Берем успел поймать гнома и с осторожностью уложил его на камни. Потом Вечный затоптался на месте, не зная, что следует предпринять.

Услышав топот за спиной, Берем радостно обернулся: наконец-то прибыла помощь!

— Что ты сделал? — проревел Танис. — Ты убил его!

Полуэльф выхватил меч и вонзил клинок в грудь Берема.

Вечный вздрогнул всем телом и негромко вскрикнул. Он повалился вперед, и тело, нанизанное на меч, потащило за собой Таниса, так что тот едва удержался на ногах. Кровь заструилась по руке полуэльфа. Он вытащил меч из тела Вечного и обернулся, готовый драться с Карамоном, который попробовал оттащить его. Берем стонал, извиваясь на земле, из смертельной раны хлестала кровь.

Тика зарыдала.

Флинт уже ничего не видел. Гном оставлял этот мир, его душа начинала долгое путешествие в неизведанные места. Тассельхоф схватил руку друга и попытался убедить того встать.

— Оставь меня, тупоголовый, — слабо проворчал Флинт. — Ты что, не видишь? Я умираю.

Тассельхоф издал горестный вопль и упал на колени:

— Нет, ты не умираешь! Не говори так, Флинт!

— Мне лучше известно, умираю я или нет! — гневно посмотрел на него гном.

— Ты уже говорил, что умираешь, а оказалось, это просто морская болезнь, — сказал Тас, утирая нос. — Может быть, у тебя сейчас… — Он торопливо огляделся по сторонам. — Возможно, у тебя приступ каменной болезни!

— Каменная болезнь! — фыркнул Флинт, но, видя выражение страдания на лице кендера, смягчился. — Ладно тебе, парень. Не трать время, рыдая, как овражный гном. Беги и приведи ко мне Таниса.

Тассельхоф засопел, но бросился исполнять приказ.

Веки Берема затрепетали. Он издал глухой стон и сел, положив руку на грудь. Изумруд, залитый кровью, заискрился в солнечном свете.

Надежды еще живы. Независимо от сделанных ошибок, независимо от того, куда приводят грубые промахи и непонимание, независимо от горя потерь, независимо от того, насколько густа темнота. Надежды продолжают жить.

Рейстлин оставил свое укрытие у столбов и приблизился к Флинту, лежащему с закрытыми глазами. Гном на некоторое время остался один. Неподалеку Карамон пытался вернуть Танису здравомыслие, а Тассельхоф тащил за рукав Фисбена, пробуя заставить того понять происходящее. Фисбен понимал все слишком хорошо.

Маг опустился на колени около гнома. Белое лицо Флинта было искажено болью, руки сжались в кулаки, на лбу выступил обильный пот.

— Ты меня никогда не любил, — произнес Рейстлин. — Никогда не доверял. Но все же ты хорошо ко мне относился, Флинт. Я не могу спасти твою жизнь, но могу ослабить боль смерти, дать время попрощаться…

Рейстлин достал из мешочка маленький пузырек, в котором содержался концентрат макового сока. Он пролил несколько капель в рот гнома. Путы боли немедленно ослабли. Глаза Флинта широко распахнулись.

Когда друзья собрались попрощаться вокруг Флинта, Рейстлин был с ними, хотя никто из них не подозревал об этом. Маг много раз говорил себе, что пора идти, что у него есть незаконченные дела, что все его честолюбивые планы сейчас лежат на качающейся чаше весов, но все же остался с друзьями и братом — и оставался с ними до тех пор, пока Флинт не вздохнул в последний раз и не закрыл глаза.

И лишь потом Рейстлин прошептал заклинание, и коридоры магии распахнулись перед ним.

Маг шагнул туда, не оглядываясь.

Китиара достигла Нераки утром двадцать пятого, боясь опоздать на встречу совета, но обнаружила, что сам Ариакас еще не прибыл. Планы оказались нарушенными у всех Повелителей, ведь их армии не могли войти в город раньше императора.

Ариакас не доверял никому. Он опасался, что, если Повелителям разрешить войти в город, они захлопнут ворота, пошлют воинов на стены и попробуют не пустить внутрь его самого.

Китиара собиралась расположиться в своих роскошных храмовых покоях, а оказалась в лагере за стенами, в походном шатре, таком маленьком и тесном, что она не могла в нем расхаживать, как любила делать, обдумывая важные решения.

Кит пребывала в отвратительном настроении. Голова у нее еще раскалывалась после удара о каменный пол. Правда, это послужило прекрасным поводом покинуть Даргаардскую Башню. Чувствуя себя полным дерьмом, она вызвала Ская и улетела к своей армии. Мысль о том, что она бросит вызов Ариакасу ради Короны Власти, немного успокаивала боль в голове. Но, прибыв в Нераку, Китиара обнаружила, что никто не знает, где сейчас Ариакас и когда он осчастливит всех собственным появлением. Оставалось лишь приходить в ярость да жаловаться своему адъютанту, дракониду-базаку по имени Гакхан.

— Ариакас сделал это специально, чтобы выбить нас из колеи, — бормотала Китиара. Она сидела сгорбившись на маленьком стуле и массировала виски. — Он пробует запугать нас, Гакхан, но я не поддамся!

Гакхан издал некое подобие насмешливого фырканья и усмехнулся, прищелкнув языком.

— Ты что-то знаешь! — вскинулась Китиара. — Что происходит?

Гакхан был с Китиарой еще до начала войны. Занимая официальную должность адъютанта, неофициально драконид имел кличку Нож Китиары. Гакхан был верен Китиаре и Такхизис — именно в этом порядке. Некоторые утверждали, что он влюблен в Темную Госпожу, но старались делать это за его спиной. Базак был умен, изворотлив, находчив и чрезвычайно опасен. Он не зря заработал свое прозвище.

Гакхан выглянул наружу из шатра, потом прикрыл вход пологом и зашнуровал его. Затем наклонился к Китиаре и прошептал: