Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

– Вы будете смеяться, но этого Леонидаса сослали в Кипару за дуэль с родственником Хаммаила. Ну как, узнав об этом, я мог не пригласить его к столу? Скажите, как?

Встреча с разъездом «фульгатов» сняла напряжение, в котором Чарльз пребывал последние дни поиска. Авангард Западной армии оказался совсем близко, так что участь попавшихся в лапы Арсини дриксов роте капитана Давенпорта больше не грозила. Чарльз с неописуемым облегчением свернул в указанную «закатными тварями» сторону и впервые за последние сутки улыбнулся очередной шутке Бертольда. Улыбка оказалась не только первой, но и последней, потому что выстроившиеся двумя рядами вдоль дороги здоровенные липы вдруг взяли да и напомнили об ундовых ивах и прошлогодних блужданиях под проливным дождем.

Заведенное в Кадане обыкновение брать на заметку любые странности заставило напрячь и разум, и чувства. Разум недоумевал вместе с хозяином, чувства уныло сетовали на что-то непонятное и неприятное, а проклятые ивы никак не желали убираться из сознания. Проступали из минувшей осени, будто из тумана, царапали голыми ветвями и так рябой от дождя канал и портили настроение.

– Ты бывал в Дораке? – зачем-то спросил Давенпорт Бертольда. Теньент удивился, но ответил. В Дораке он не бывал, он там родился. Ундовы ивы, само собой, видел. Зрелище по осени унылое донельзя, но никаких пакостей за ними не числится, напротив, там, где они растут, очень вкусная вода и любят гнездиться лебеди. Да, говорят, под такими ивами не утопишься – вышвырнет на берег да еще и исхлещет. Чарльз поблагодарил за рассказ и, прекращая нелепый разговор, дал жеребцу шенкелей. Бертольд последовал примеру командира – в самом деле, почему б и не размяться в такой славный денек и в таком славном месте?

Конские копыта ритмично взбивали мягкую дорожную пыль, Чарльз скользил взглядом по корявым стволам и пытался думать, но выходило лишь вспоминать. Оллария, Эпинэ, Вараста, Надор, Кадана, Гаунау, Бергмарк, Ноймаринен… Сколько дорог осталось за спиной меньше чем за год, сколько встреч и расставаний, сколько перемен… Еще недавно Давенпорту казалось, что он никогда не избавится от надорских кошмаров и Савиньяка. Избавился, всё пошло лучше не бывает, и тут из памяти полезла хорошо забытая дрянь! Капитан прикидывал и так и эдак, но отыскать причину не мог. Не было ни измены за спиной, ни непонятных предчувствий, ни начальства, которое тянет убить, разве что… Сейчас, как и в ту паршивую осень, все идет, как хочет кто-то , а они догоняют, пытаются то ли подстроиться, то ли поспорить – и не успевают. Чушь! Всё они успевают, по крайней мере он, капитан Давенпорт, провел успешный поиск и не потерял ни единого человека.

Вид поднимающегося из лощины эскадрона под черно-белым штандартом подтверждал: путь вот-вот закончится. За первым эскадроном показался второй. Давенпорт приказал растянуться по двое вдоль обочины, чтоб не загораживать дорогу. Когда они с Бертольдом поравнялись с первыми шеренгами, в глаза бросились лиловые офицерские шарфы. Бертольд, довольно оскалившись, махнул рукой и получил столь же веселый ответ.

– Знакомые? – осведомился Чарльз. – Просветил бы начальство, кто это тут у нас.

– «Спруты»… То есть полк герцога Придда. Мы с ними у Печального Языка вместе были и у Ойленфурта. Хорошо дерутся, каракатицы этакие, а уж рисковые! Где они верхами в атаку рванули, я бы на своих ногах и то с оглядкой, ну да каков полковник, таков и полк! Заразе в поиске цены нет, родился б кем попроще, через пару лет вторым Бавааром стал.

– Заразе?

– Придду. Прозвали его так, у Баваара и прозвали. Вы же слышали, не могли не слышать, как он Ворона отбил! Мы сперва не очень поверили, а потом убедились: этот может… Он ведь и Бруно раскусил, когда тот втихаря через две реки переправился, неужели вам не рассказывали?

– Рассказывали, просто не до того было…

К Леворукому предчувствия и сомнения, к Савиньяку с его улыбкой и красным камзолом! Дело драгунского офицера не сýдьбы кампании и не ловля кошек под кроватью, а рота! И в этой роте, между прочим, одиннадцать лошадей нуждаются в перековке. Если в скором времени не добраться до кузнеца, возникнут настоящие, а не придуманные сложности. Да, именно так! Делай то, без чего не обойтись, и не забивай голову всякой дурью. Придд так и поступает. Решил отступиться от Фердинанда – отступился. Решил отбить Алву – отбил.

– О, – обрадовал Бертольд, – вот и они! Гирке с Приддом. И какие-то бергеры еще.

Между вторым и третьим эскадронами под полковым знаменем ехала группа офицеров, и знакомое, ничуть не ставшее за год оживленнее лицо уже было перед глазами.

Сообразить, как себя вести с бывшим рокслеевским оруженосцем, Чарльз не успел. Валентин, не меняя выражения, наклонил голову и поднес руку к шляпе, а потом что-то сказал сопровождавшим его парням. Те разулыбались и немедленно повторили приветствие. Что оставалось делать – Давенпорт ответил тем же и послал коня навстречу.

– Добрый день, Чарльз, – Придд заговорил первым, давая понять, что встречаются не полковник с капитаном и не герцог с виконтом, а двое старых знакомых. И ведь в самом деле…

– Добрый день… Валентин. – Ну и о чем с ним говорить? Не об ивах же! – Возвращаюсь из поиска.

– Я так и понял. Разрешите вам представить моих друзей по Лаик. Бароны Катершванц. Норберт и Йоганн.

– Мы слышали про ваши знаменитые дела, – здоровенный белокурый бергер протянул руку. – Это был очень хороший выстрел и отличный прыжок.

– Йоганн!

– Мне кажется, вашим людям лучше присоединиться к нам, – невозмутимо предложил Валентин, – по крайней мере до привала. Дорога узкая, авангард идет очень плотно и спешит.

– Где генерал Ариго и Лецке? – Спрут говорит дело, и к кошкам прошлую осень. Сейчас лето. И война.

– Командующий идет вместе с бергерами следом за нами, – объяснил ставший за год полковником оруженосец, – Лецке – замыкающий. Вы к нему не пробьетесь, разве что свернете в поле и подождете, пока освободится дорога.

– Моя рота пойдет с вами, – решил Чарльз, – а я доложу генералу.

– Очень хорошо. Встраивайтесь между первым и вторым эскадронами. Само собой, Чарльз, я буду рад видеть вас у себя в любое удобное вам время.

– Мы тоже будем очень рады, – жизнерадостно заверил все тот же бергер. – Мы очень хотим много слушать про Гаунау.

Бонифаций мрачно жевал мясо, он явно не чувствовал вкуса. Марсель отлично помнил этот раздраженно-усталый взгляд по собственному родителю, и означал он всегда одно – размолвку с матерью. Потом размолвки прекратились вместе с разговорами, но у его преосвященства все только начиналось. Крепился, крепился, один раз не выдержал – женился – и на тебе! Марсель ловко бросил шляпу на вполне цивилизованный стульчик и жизнерадостно спросил: