Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

– Клемент!!!

Если выхваченный на мгновенье фонарем светлый комочек и был его крысейшеством, то возвращаться он не собирался. Пробыв от исхода до исхода с человеком, крыс возвращался к своему племени. Наверное, так было нужно, только хватит ли у старичка сил дойти?

– Монсеньор, я правильно понимаю?

– Да… Клемент ушел, – отрывисто подтвердил Робер. – Никола, хотите увидеть крысью матерь?

– Не слишком, Монсеньор, но если это нужно…

– Нужно. Возвращаемся к лошадям.

Они настигли крыс у ворот Роз. Кони при виде покрытой серым шевелящимся ковром Мытной обезумели, и Робер, бросив кому-то поводья, пошел дальше пешком. Он все равно бы спешился, потому что где-то там был Клемент, который мог узнать и передумать… Крысы не замечали человека, они плескались о стены и ворота, словно стали озером. Наверное, под воротами была щель, а в стене – водостоки. Наверное, сквозь них сочились тоненькие живые струйки, но озеро не вычерпаешь ни ложкой, ни ведром…

В караулке горел огонь и было тихо: солдаты при виде крыс не визжат. Эпинэ поднялся на две показавшиеся странно пустыми ступени, постучал и только тогда осознал, что за ним все это время шли двое. Никола и Дювье. Стало легче.

– Кто… идет? – Голос за дверью был громок и неуверен.

– Проэмперадор Олларии.

Открыли. Десяток перекошенных, растерянных рож и жмущаяся к людским ногам насмерть перепуганная псина. Кажется, гончак.

– Где начальник караула? – хмуро начал Никола. – Кто снял наружный пост?

– Это терпит. – Робер положил руку на плечо никакого не генерала и не барона, а пожизненного капитана замка Эпинэ и своего брата. – Приказываю: открыть ворота. Олларии крысы… не нужны!

Бугая в сапогах с белыми отворотами Марсель вспомнил сразу. Господин ментор Свин Арамона, коему унар Марсель посвятил немало ронделей, изящных по форме, но не по содержанию. Несмотря на кромешную тьму и широкополую шляпу, Валме видел круглую усатую рожу так, будто на нее направили фонарь. Тени при такой луне не будет ни у кого, но откуда бы здесь в такую пору взяться «горячему»?

– Доброй ночи, господин Арамона, – вежливо поздоровался виконт. – Я правильно понял, что вы… м-м-м… остыли?

– Ха! – громыхнул Свин. – Ты!

– Я давно не унар, – с достоинством напомнил Валме, – так что давайте на «вы». Я хотел бы видеть капитана Гастаки, вы мне не поможете?

– У тебя не может быть дел с нами. У тебя не может быть дел с Ней!

– Это у нее были дела с нами, – приврал Марсель, хотя Зоя явилась к Рокэ, то есть за Рокэ. Дура! – Я здесь по ее приглашению, и мне не улыбается…

– Ей служу я! – взревел Арамона. Точно выходец! Будь живым, побагровел бы, он всегда багровел. – Никогда Она не изберет тебя и не подпустит к себе! Ты хуже чем горячий, и ты полон беспокойства…

– Боюсь, здесь какая-то путаница, – все еще вежливо предположил виконт, – и мы говорим о разных дамах. Мне нужна капитан Гастаки.

– Не пущу! Я капитан Арнольд Арамона, и я решаю и говорю: нет и никогда! Нечего ей соваться в ваши дела… Капитан… Ха! Обрезала патлы – и туда же!.. Зачем обрезала? Женщине волосики нужны для красы и чтоб ухватить, если что…

– Ты? Ты меня схватишь? – Не будь Зоя «холодной», Валме сказал бы, что от нее летят искры. – Ты меня не пустишь?! Да что ты понимаешь…

– Крупиночка ты моя, – прошелестел покойный ментор, – ну что ты так сразу? Ну не хочу я тебя пускать к нему, не наше же дело… Боюсь я за мою малышеньку стриженую… Она и то отступилась, так зачем тебе головонькой своей любименькой рисковать? Что мы от них видели, кроме обид и унижений? Не ценили нас, не уважали, не понимали… Кто нас любил, скажи, кто?! Теперь за ними идут, так им и надо!

– Нет! – Зоя воздвиглась у стены, расставив ноги, будто на палубе. – Зачем им холод раньше срока? Это несправедливо, этого не будет! Оно больше не ищет и не хочет, оно иссякло, все остаются, все будут… Они успеют закрепить паруса, а ты пойдешь за малявкой и заберешь ее.

– Не пойду! – мотнул башкой Свин. – Нет у меня больше доченьки, моей малюсеньки, из-за тебя нет… Не пошла б ты к тревоге, вернулась бы ко мне крохотулечка моя, погуляла б и вернулась, а теперь все! Не взять мне мою кровинушку на ручки, не прижать к себе! Была у меня доченька, стала Королева, и нужен ей только Король и города, так хоть ты меня не бросай. Лунам больше не сойтись, Королю не прийти. Когда иссякнут колодцы, у нас будет много дел, а сейчас тихо, только ты и я… Нам никто не нужен… Мы отдохнем… Мы отдохнем…

Арамона бормотал, Зоя млела, Марсель пытался понять, но и живых-то супругов не всегда разберешь, а уж этих… Виконт возвел очи горé: ночь, если он не запутался в звездах, подползала к рассвету, и кому-то вместо Рокэ надо было ругаться теперь уже с единственным регентом, доводить до конца войны, вышибать морисков…

Зоя колыхнула огромной грудью, словно вздохнула. Сейчас сбегут, кошки б их задрали. И что?!

– Вы куда? – зло бросил выходцам Валме. – Капитан Гастаки, раз уж по вашей милости Талиг остался без Первого маршала, не будете ли вы столь любезны…

– Что? – Оттолкнув Арамону, Зоя знакомо топнула ногой и застыла, будто принюхиваясь. – Все не так… Почему?!

Ей «не так», а самому Алве в его дыре? А Бонифацию, будь он хоть четырежды женат, а Этери с Еленой? А Герарду?! Спасибо хоть Франческа не заплачет, а вот ее Эмиль…

– Его нет! – стонала, продолжая принюхиваться, Зоя. – Он остыл и сгинул, сударь… Он ушел не к нам…

– Он не наш, – хмуро подтвердил Арамона, вновь обхватив капитана Гастаки бледной толстой лапищей, – он никогда к нам не придет.

– Зачем он? – Зоя приникла к своему Арнольду. – Это плохо… Очень… Не исправить!

– Ха! Он там, где хотел. Идем.

– Алва, может, и там, где хотел, – Марсель топнул ногой не хуже выходца, – но я-то здесь, и я этого не хочу! Отведите меня…

Куда? Здравый смысл подсказывал – в Хандаву, но сказать про Алву Бонифацию Марсель не мог. Дамам – ладно, переживут, а вот епископ…

– Я хочу в Валмон, а дорога найдется. Не могли же мои предки никого там не прикончить!

– Хорошо, – неожиданно быстро согласилась Зоя и протянула руку. Прошлый раз Марсель держался за Алву, прошлый раз Алва еще был…

– К вашим услугам, сударыня. – Все-таки это похоже на батюшкино лакомство, значит, смерть всего лишь сыр, а сыр – это смерть, которую нарезают особым ножом, и выходит Рожа. Она смеется и шмякается, потому что убить легче, чем отвадить, не причинив вреда. Папенька слишком стар и болен, чтобы прогонять, он просто ударит; зная, как и куда, убить проще, чем не убить… Какое странное место, в нем все знакомо, и все наоборот. Кто-то, взмахнув руками, валится в черные мохнатые заросли, кто-то нагибается и смотрит, убирает клинок в трость, качает головой… Почему отец стал левшой и откуда на левом флигеле взялся флюгер? Вот холод, тот взялся из смерти, потому сыр и холоден и все дороги ведут к нему, значит, камни шли не в Олларию… Значит, ошибка… Ошибся Рокэ, ошиблась Зоя, ошиблась дыра, только Рожа не ошибается, потому что не думает, только смотрит…