Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

Под соснами пили вино, сладкое… Потом Уилер брякнул на стол первый бочонок, его прикончили и со вторым пошли в гости. К Лауэншельду – у ронсвикцев стыло мясо, к которому до прихода врагов не притрагивались, и темное пиво… Много пива. Море, океан…

– Нужно выпить пива! – Лауэншельд тяжело поднялся на ноги, загородив половину неба. – Мы выпьем пива, и все будет намного лучше. Прошу прощения…

О чем докладывал полковнику бледно-зеленый адъютант, не владевший гаунау Давенпорт не понял, зато понял Реддинг.

– Нет у них пива, – перевел он, – ни капли… Вчера выдули всё. Совсем всё. Сперва у нас, потом – у них…

Это никто не назвал бы похмельем. Просто было зябко и тревожно, будто война все еще висела над головой. Впрочем, завтрак с Хайнрихом после ужина с ним же с успехом заменял безнадежный бой в окружении. Маршал Савиньяк умилился сравнению и провел гребнем по волосам. От ночи варварской откровенности и варварской же попойки уцелел разве что туман в ущельях и опрометчивых головах, а утро сведет за столом хоть и договорившихся, но врагов, так что прощай, «Леворукий». Свое дело ты сделал, отправляйся к своим кошкам!

Лионель застегнул талигойский мундир и какое-то время разглядывал усыпанных отменными изумрудами лебедей, принимавших в объятья то Алису, то Манрика, то Фридриха. Странный путь от дриксенской королевы до дриксенского же болвана. Круг замыкался, в этом было что-то одновременно забавное и настораживающее.

Презент Лионель завернул в трофейный гвардейский шарф, что, будь он Хайнрихом, немало бы его развеселило…

– Ба! – развеселился Хайнрих. – Гвардия Фридриха не умирает, но удирает, теряя тряпки. Жаль, вы не подобрали подштанники!

Король был свеж и уже благоухал пивом. Лионель положил на стол флягу.

– Мне показалось, алатский напиток пришелся вам по вкусу. Говорят, если он не убивает сразу, то делает сильнее.

– Не откажусь! Я должен был взять в жены алатскую принцессу, но она решила стать бабкой вашего узурпатора… Ларс, расстилай здесь. Эти шкуры я добыл в горах. Отныне их место – у камина вашей матушки.

– Черные медведи за розовых лебедей… Готовая притча, а моя матушка балуется пером. – Мех был темным, темней, чем у алатских медведей, а вот зубы и когти отличались мало. – Варварский обычай позволяет снимать шкуру даже с герба?

– Двое медведей в одной берлоге не уживаются. Я каждый год это доказываю при помощи рогатины. Это удобней и дешевле тайной канцелярии, которую держит мой родич кесарь. То есть держал.

Пауза, которой позавидует сам дядюшка Рафиано. Излом щедр на сюрпризы.

– Его величество Готфрид проникся доверием к своим подданным?

– Напротив. Он стал настолько умен, что захотел придушить племянника. И настолько глуп, что отослал врача и канцлера, и готово. Удар. Талиг ждет большая и дурная война. Фридрих заслужит свое Золотое Дерьмо, но крови будет много. Сперва в Придде, потом в Эйнрехте…

– В Дриксен так любят проигравших?

– Проигравших любят коровы. Толстые коровы, которых доят. Принцесса Гудрун именем Создателя поклялась, что отец назначил Фридриха регентом, а сам Создатель молчалив, как малютка Ольгерд.

– Наследник до сих пор не говорит?

– Не говорит и не будет. Сейчас в Эйнрехте слышно только Фридриха и Гудрун.

Огромные руки откупоривают флягу. Тюрегвизе пахнет дымом, полынью и чем-то еще. Видимо, войной. Готфрида нет, есть Фридрих… Для подобной новости лучше бы подошла «пьяная» ночь, но Хайнрих предпочел не «проговориться», а сказать.

– Ваше величество, если рамку дополнить четырьмя коронами, она лишь выиграет.

– У моих ювелиров не будет времени. В Липпе меня встретит гонец. Фридрих станет требовать развода. Он его получит, если признает свою вину. Каплун паршивый, четыре года – и ни единого ребенка! В моем доме женщины умеют рожать, в доме Зильбершванфлоссе единственный мужчина – сестра Готфрида, но ее сыновья уже Штарквинды. Перемирие между Талигом и Дриксен заключат кесарь Иоганн и…

– Регент Талига, – невозмутимо продолжил Лионель.

Хайнрих сдвинул брови.

– Регентство – зло! – изрек он. – Корона не должна расставаться с мечом, особенно в дурной год. У Талига и Дриксен головы нет, у церкви тоже, а лето даже не перевалило за половину. Алва, если он жив, примет корону? Малолетний Карл – это смешно.

– Алва, если он жив, сделает то, что нужно Талигу.

– Талигу нужна голова, но Алву на свободе никто не видел. Следующий – Ноймаринен… но он стар для такого года. Третий в очереди – глава дома Савиньяк.

– Четвертый. Отречение Фердинанда недействительно. – А здесь Медведь тебя поймал. Забыть про сыновей Рудольфа – признать, что им не вытянуть. Ни Людвигу, ни Альберту… И это так и есть.

– Круг Олларов закончился. Варвар бы это признал, но варвары не носят маршальских мундиров.

Хитрый взгляд, очень хитрый, но Савиньяки лояльны Олларам, особенно при чужеземных королях.

– О конце круга Олларов первым заговорил эсператист.

– О конце Олларов сказали сами Оллары. Прошлой осенью. Король может быть победителем дракона, может быть драконом или… зверем попроще, только не каплуном. Около полуночи вы отошли к костру. Что вы видели в огне?

– Ничего. Я что-то упустил?

– Или я увидел то, чего нет. Полнолуние, алатская касера, конец Круга и похода… Этого довольно, чтобы камень показался глиной. Ваш офицер, тот, кто почуял обвал, мог что-то заметить, но он пьян так же безобразно, как и Лауэншельд. Я приказал отливать их водой.

– В Талиге подобное лечат подобным.

– Все подобное находится на нашем столе. Если ваши и мои вояки настолько безмозглы, что пьют касеру после вина, пиво после касеры и ничего не оставляют на утро, пусть умнеют.

– Я сожалею, но выехавший перед рассветом офицер получил приказ обеспечить доставку пива из Бергмарк.

Хайнрих захохотал и открыл флягу с тюрегвизе.

– Ха! – громыхнул он. – Это пиво утвердит наш договор окончательно!

Самым страшным, что мог вообразить себе Чарльз, был бы приказ немедленно сесть в седло и куда-то поехать, пусть бы и шагом. Чего боялись Лауэншельд, Реддинг и Сэц-Алан со Шлянгером, капитан знать не мог, но подозревал, что того же самого. Гости Ронсвикского Его Величества полка и любезные хозяева хмуро восседали за столом, на котором громоздилась казавшаяся издевательством еда . Жажду Давенпорт кое-как залил холодной водой, но голова трещала и не желала даже ругаться. Стараясь держать глаза открытыми, Чарльз слушал, как Шлянгер с небергерской страстью костерит «алатскую отраву», а длинный гаунау – полковых ординарцев, подчинившихся приказу «выставлять на столы все!». Отдавшего роковой приказ полковника не трогали, а вот уехавшего отравителя…