Евгений Лотош - Река меж зеленых холмов

"Здесь Яна. И что петь? Я в вашем Пути вообще не разбираюсь".

"Здесь Семен. Нужен вокал. Чистые тона на любую мелодию, укладывающуюся в ритм. Под метроном".

"Здесь Яна. Ага, спой то, не знаю что… Ну, Рис, спасибо тебе за задачку!"

"Здесь Семен. Трудности закаляют мужчин. И женщин тоже. Кара, смотри внимательно сценарий выступления…"

— Рис!.. — простонала Карина вслух, и закрытая занавесом сцена, подсвеченная тусклым дежурным светом, неожиданно распахнулась перед ней лобным местом. Она вцепилась руками в какую-то не то тряпичную декорацию, не то вспомогательный занавес и тихо застонала.

— От кого я не ожидала таких выходок, так это от Риса, — выдохнула она, отчаянно пытаясь уложить в голове транслируемую последовательность техник. — Нет, не ожидала…

— Все мужчины немного чокнутые, — пожала плечами Яна, отсутствующе глядя перед собой. — Ага, знаю, что спою. Тот же Гром — даром что княжеский сынок, всю жизнь под присмотром, а едва ли не хуже Лики. Кстати, их ни за что нельзя вместе сводить, иначе конец нашей планетке. У женщин мозги мутятся только во время менструаций, а у мужчин постоянно сезон гона, гормоны в мозги шибают. Наш Рис, конечно, куда старше Лики, но все равно самец. А-самец, что еще хуже. Доминанта в любой стае. Вот и обожает свою харизму проверять на слабых женщинах. Кара, расслабься. Он хоть раз требовал от тебя чего-то, что ты не в состоянии выполнить?

— О-о-о-х… — Карина опустилась на пятки прямо на пыльный истоптанный пол.

Какой-то невзрачный темнокожий мужичонка в синем комбинезоне рабочего сцены, не то гулан, не то сапсап, вывернулся к ним из закулисных дебрей с гигантской стремянкой наперевес.

— Эй, дамочки! — удивленно проговорил он. — А сюда посторонним нельзя. И вообще, я сейчас свет гашу…

— Нам можно, — отмахнулась Яна. — Директор разрешил. Сейчас выступать станем перед большими шишками. Опоздали вот к своей очереди…

— А… — мужичок почесал в затылке и со стуком поставил стремянку на пол. — Ано-о… занавес кто поднимать станет? И осветители уже ушли. И вообще нет никого. Да и в зале-то пусто.

— Зато в центральной ложе битком набито. Любезный, я сосредоточиться пытаюсь, — досадливо покосилась на него Яна. — Если хочешь помочь, найди кого-нибудь, кто сможет раздвинуть занавес.

И в этот момент пространство вокруг взорвалось гулом деловитых голосов. Замелькали синие комбинезоны.

— Момбацу сама Карина Мураций, — высокий широкоплечий тарсак в свободных штанах и вычурной блузе остановился перед Яной и Кариной и низко поклонился им. — Момбацу сама Яна Мураций. Я Масахи ах-Коротар, режиссер-директор. Главный директор приказал мне обеспечить вам все, что необходимо. Момбацу сан Панариши просил передать, что появится через несколько минут.

Карина обхватила голову руками и тихо застонала.

— …биржа зерна в нынешнем году, вероятно, поднимется, — Первый гэнро вежливо покивал, глядя на Сайрата Полевку. — Прогнозы на урожай в наших южных регионах очень хороши, но весна в Княжествах выдалась слишком влажной и поздней. Насколько я знаю, ваши фермеры в северных регионах не смогли вовремя провести посевную, да и с озимыми далеко не все гладко вышло. Так что цены на биржах неизбежно возрастут в ожидании повышенного спроса со стороны покупателей из ЧК.

— Вероятно, так, — согласился Сайрат. — Впрочем, синоптики еще в прошлом году прогнозировали, что в нынешнем с урожаем дела сложатся не блестяще. Министерство сельского хозяйства с прошлого лета занимается данным вопросом — льготные кредиты на закупку зерна про запас выдают, еще что-то в том же духе. Полагаю, что цена на твердую пшеницу действительно поднимется, но не так сильно, как ожидают некоторые. В нынешнем году еще и в Катонии прогнозируется повышенный урожай, что неизбежно собьет цену.

— Зерно, зерно… Что-то они долго, — пробормотал откровенно зевающий Громобой. — Обещали десять-пятнадцать минут, а прошло уже четверть часа. Куда они запропастились?..

Громко щелкнуло, и в зале воцарилась кромешная тьма. Из темноты раздался легкий шорох сдвигающегося занавеса.

— Все в порядке, — негромко сказал сзади один из телохранителей. — Контроль передает, что свет ненадолго погашен по просьбе момбацу сана Панариши.

— Вот это уже интересно, — пробормотал Громобой. — Кажется, пора включать запись.

Несколько долгих секунд ничего не происходило. Потом раздался громкий звонкий щелчок, и в такт с ним вспыхнул белый прожектор, выхватив обнаженную до пояса мужскую фигуру, стоящую на одном колене вполоборота к зрителям. Руки мужчины скрещивались на груди, и бликующие клинки двух тоскал, под углом смотрящих в потолок, казались продолжением предплечий. Тихо затикал странно-рваный ритм.

Свет тут же погас. Второй громкий щелчок — и другой юпитер на мгновение выхватывает из темноты женскую фигурку в белой блузе и черных коротких штанах всадницы, замершую в такой же позе. И опять тьма, и тиканье ритма все громче, начиная бить словно по оголенным нервным окончаниям.

И во тьме сильный женский голос заводит долгую звенящую ноту. Она тянется и тянется и почти незаметно варьируется руладами в такт ритму. Снова вспыхивает юпитер — на сей раз мужчина стоит, выпрямившись во весь рост, клинки устремлены в пол, в стороны и назад. Тьма. Щелчок — и женщина выхвачена в позе стремительного движения в ту сторону, где стоял мужчина, руки с клинками горизонтально вытянуты в стороны. И опять тьма.

Вспышка. Выхваченные в стремительном движение руки мужчины раскинуты горизонтально, клинки параллельны полу, один устремлен в горло женщины, почти касаясь его. Вспышка. Женская фигурка размазалась в переднем сальто, клинок проходит вплотную к левому боку партнера. Вспышка. Клинки мужчины, высвеченного в сальто вверх ногами, перекрещены перед грудью навзничь лежащей женщины, раскинувшей руки с мечами по полу.

Темп тикающего ритма ускоряется и начинает дробиться, громкие щелчки все чаще и чаще, и вслед за ними начинает повышаться и дробиться и голос вокалистки. Прожекторы вспыхивают все быстрее, вспышки все дольше, выхватывая то одну, то другую фигуру, то обе вместе. Белый свет сменяется синим, красным, зеленым, и вот уже в рваном стробоскопическом мерцании по сцене кружится невероятный вихрь стали и человеческой плоти, играющий потоками радужных искр. Иногда кажется, что клинки вот-вот пройдут сквозь тела, кромсая их на части, разбрызгивая капли крови и разбрасывая трепещущие куски мяса — но нет, танец продолжается. Вспышки все чаще, постепенно сливаясь в сплошное призрачное мерцание, и танцоры все ускоряют и ускорят темп в такт безжалостным метрономам, превращаясь в бешено кружащиеся волчки, окутанные прозрачными стальными пелеринами. И под конец уже не различить отдельных движений, и кажется, что танцоры присутствуют на сцене сразу в нескольких местах, и чистые ноты голоса певицы рвут на части барабанные перепонки. И когда кажется, что ни глаза, ни уши уже не могут переносить происходящее, ритм внезапно начинает замедляться и упрощаться. И в такт ему начинает замедляться и темп танца.