Евгений Лотош - Горизонты нашей мечты

— Значит, Атрибутом в смырлу соскусишь, — пожал плечами ее непутевый фертрат. — Задний край смыкаю: с сяжки сойди, крип. До трех кочемарю: раз, два…

— Эй, Частый! — раздался сзади новый голос, и Мира, дернувшись, прижалась к забору. — Че фрама корябишь? Не дзыкаешь, что ли, что он фрам в кудасаре?

Мужская фигура шагает мимо Миры вперед. В стремительно распрямляющейся руке — лезвие. Блеск стали сливается с отблеском луны на серебряно-золотом кубирине.

Май уже в стороне, изворачивается ужом. Левый кулак уперт в ладонь правой, левый локоть в развороте тела с хрустом врезается в лицо новому персонажу. Короткий всхрип — тело отлетает назад и медленно сползает по забору рядом с Мирой.

Трое в плащах, откинув капюшоны, синхронно шагают вперед, и Мира съеживается. Сейчас их наверняка начнут убивать. Почему госпожа Грампа не начала учить защите от ножа еще год назад?

Май скользит вперед — новый взблеск стали — мимо! — сложенные лодочками ладони с силой бьют по ушам предводителя шайки, колено врезается в пах — шаг назад — пинок пыром согнувшейся фигуре под подбородок — второе тело, нелепо взмахнув руками, опрокидывается назад. Май уже отступил к Мире — нырок к земле — блеск металла. Подхваченный нож-бабочка стремительно порхает у него в руках, перескакивая из одной в другую и чертя в воздухе лунные дуги — тихий шелест стали о сталь.

— Два — ноль, — нехорошей косой ухмылкой щерится Май и шагает вперед. — Кто из вас первый сдуется, крипы?

Лунный свет переливается у него между руками — лязгает металл о металл — две оставшиеся фигуры, переглянувшись, отступают на шаг — на два шага — на три — синхронно разворачиваются и растворяются в тенях.

И мертвая тишина, только слегка хрипит предводитель шайки, ворочаясь на земле.

Нет, не тишина. Из кабака по-прежнему доносится приглушенная музыка и голоса. Мира почувствовала, что ее бьет крупная дрожь.

— Май… — непослушными губами прошептала она.

— Первое окно разбили, — довольно сказал мальчишка. Он наклонился к без движения лежащему у забора мужчине и принялся сноровисто обхлопывать его карманы. — Теперь у нас есть два плаща и… опа, даже целых два кошеля. Кто же на дело с такими звонами ходит? Крип — он и есть крип. Держи, — он сдернул с тела плащ и кинул его Мире. — Надевай.

— Он… умер? — шепотом спросила та.

— Да просто без сознания, — отмахнулся Май, уже обшаривающий второго. — Попал я ему на редкость удачно, с первого удара вырубил. Не дергайся ты, придурок, — он коротко ударил предводителя шайки под ребра, — не стану я тебя протыкать. Звоны за науку и плащик ради светлого будущего… — в его карман перекочевал еще один кошель. — Все, хозяюшка, выходи из ступора. Пора сваливать.

Он подошел к Мире, почти силой заставил ее закутаться в слишком большой для нее грубый холщовый плащ, особое внимание уделив высокому вороту, а сам накинул второй.

— Нам туда, — он ткнул пальцем в кабак.

— Не хочу… — попыталась было упереться Мира, но ее уже снова тащили за руку.

Перешагнув через валяющееся на ступеньках тело (Мира искренне понадеялось, что пьяное, а не мертвое), Май с усилием потянул на себя тяжелую деревянную дверь. Им в лицо ударили яркий свет, разухабистая музыка и спертый невообразимый аромат: винный перегар, пот, блевота, прокисшая еда и еще много чего, что Мира так и не смогла определить. Кабак внутри показался куда как больше, чем снаружи. Большой зал уходил далеко вглубь, теряясь в потемках. Слева от входа располагалась длинная барная стойка с высокими табуретами, справа — невысокая сцена, на которой вихлялись наполовину раздетые вульгарные девицы. На вновь вошедших не обратил внимания никто, кроме двух здоровых, под притолоку, парней с широченными плечами, низкими лбами и тяжелыми подбородками, прислонившихся к стене по сторонам двери. Здоровяки щеголяли в чем-то вроде кольчуг с рукавами, обрезанными до локтей. Холщевые штаны поблескивали нашитыми бляшками, металлическими по виду, да и носки тяжелых бутс, похоже, были окованы темным металлом. Наверное, они вышибалы, решила Мира. Парни окинули две закутанных в плащи фигуры недобрыми взглядами, но даже не пошевелились.

— За мной, — тихо скомандовал Май. — Не отставай и башкой не верти.

Мимо столов, за которыми пили, пели, кричали, ссорились, резались в карты и кости разнообразные подозрительные личности, они прошли в дальний угол зала и уселись за маленький столик. В этой части кабака царил таинственный полумрак, а личности, хотя и куда более подозрительные, вели себя гораздо тише, чем вблизи входа. Мира с облегчением поерзала, пытаясь получше устроиться на жесткой бугристой лавке.

— Программа на следующие четверть часа, — наклонился к ней Май. — Сидим, наблюдаем, прислушиваемся. Не возникай и не отсвечивай лишний раз, лучше вообще рта не открывай.

— Зачем мы сюда пришли? — поинтересовалась Мира. — Что тут интересного? Ты же по городу погулять хотел, осмотреться.

— Осмотримся еще. Эй! — Май поднял руку и пощелкал в воздухе пальцами. Тут же рядом с ними нарисовалась толстая разбитная деваха в белом переднике весьма сомнительной свежести и в наколке, как у горничной.

— Чего изволят молодые господин и госпожа? — поинтересовалась она.

— Молока.

— Э? — вылупила глаза деваха. — Молодой господин ошибся местом. Здесь не ферма.

— Молока. Лимонада. Воды. Блахай сюда, цурка, тофарь четыре бурсы немарных, цыльно! И жрачки марной. Да пасть брякай, не то расширю.

— Так бы сразу и сказал. Щас принесу, — обиженно заявила деваха и удалилась, покачивая бедрами.

— Что ты ей сказал? — пораженно спросила Мира.

— Чтобы принесла чего-нибудь безалкогольного — и поесть.

— Слушай, Май, а откуда ты так здорово на воровском языке говоришь?

— Хреново говорю, — сумрачно откликнулся мальчишка. — Никогда особенно не изучал. В детстве шлялся в разных компаниях, вот и поднабрался. Да и дядя Дор… у опекуна друг специально арго изучал, когда в полицейском спецотряде работал. Ну, как у вас стража. Он тоже умеет немного. Но с настоящими ворами я говорить не смогу. Даже те крипы на улице просекли, что я как-то не так кукую. И у вас, похоже, вообще воровское арго отличается.

— А что такое "крип"?

— Человек, изображающий из себя крутого блатаря, но таким не являющийся. Вот как я, например.

— Силен, — уважительно пробормотала Мира. — А как ты с теми четверыми на улице разобрался! Как ты догадался, что тебя сзади ударить хотят?

— Я… — Май замолчал. Вернулась давешняя деваха. Она бухнула на стол четыре высоких стеклянных кружки с какой-то зеленоватой жидкостью, две тарелки с вкусно пахнущим… наверное, рагу.

— Сто сирок, — безразлично сказала она.