Ричард Кнаак - Книга дракона

Он всегда знал, когда наступало время, наиболее благоприятное для вылазки наружу. Так сказать, нутром чуял. И привычки своих противников знал лучше, нежели они сами, — так было и с их предшественниками. Он играл в эти игры гораздо дольше, чем любая из двух партий, приглядывающихся ныне к его наследству, и будет играть, когда обе они станут лишь едва уловимой нотой в шепоте ветров времени.

Он знал, что они даже недооценивали его — из-за внешнего облика. Для них он был лишь маленьким, уродливым гномсом, представителем нелюдимого народца, живущего ради знания и черпающего оное из весьма скудных источников. Он был невероятно мал ростом, а кожа его — сплошь изборождена старческими морщинами. Длинные руки свисали почти до земли, и оттого казалось, что он ходит и бегает на четвереньках. На голове его не было ни единого волоска, в лучах солнца макушка блестела, точно отшлифованная яичная скорлупа. Нос был длинен и крючковат, глаза же — велики и исполнены мудрости веков. Одевался он просто, и костюм — черный холщовый балахон с капюшоном — делал его похожим более на груду грязного белья, нежели на живое существо. Дополняли костюм лишь простые башмаки да пояс, на котором висело несколько кошелей. Больше он ни в чем не нуждался.

Если он и выглядел гномсом, тому была веская причина. Именно он в далеком прошлом породил эту расу, беря в жены эльфийских девушек. Хотя те дни и миновали, отпрыски по сию пору несли на себе его печать, знак некогда непомерного могущества, которым даже по прошествии стольких лет пренебрегать не стоило.

До его прибежища оставалось лишь несколько минут ходу, когда гроза наконец кончилась. Тучи рассеивались так быстро, что, может быть, он еще успел бы полюбоваться рассветом — сиянием золотых солнечных лучей в глубокой синеве неба. Теперь его не трогало ничто в мире, кроме рассвета да еще ежедневных игр с теми, кто пытался украсть принадлежавшее ему и только ему.

Он приостановился у подножия холма. Здесь земля более не могла служить ему защитой. Впереди простирались только дикие травы, и были они недостаточно высоки для того, чтоб скрыть даже его крохотную фигурку. То, что вокруг вообще имелась хоть какая-то трава, было несомненным свидетельством его могущества: один из его противников, пытаясь выкурить карлика из убежища, выжег всю округу. Предоставленная самой себе, природа слаба, и земля так и осталась бы голой, однако ему вовсе не хотелось жить посреди выжженной пустыни, посему пришлось подыскать подходящее заклинание. И успех только лишний раз доказал противникам ценность его бесконечно огромного наследия. Они видели достаточно чудес, чтобы понимать: тот, кто сумеет украсть содержимое его цитадели, станет владыкой всего континента.

Впрочем, карлика это не беспокоило. Единственно важным в жизни для него было накопление новых и новых знаний.

Невооруженному глазу поле показалось бы пустым — за исключением странного сооружения невдалеке от того места, где стоял карлик. Это строение, что-то вроде большого, неправильного пятиугольника в три этажа высотою, возвышалось над дикими травами, точно милостивый тиран, озирающий свои владения. Ни окон, ни даже дверей в нем не было, ни единого прохода внутрь — и именно так и было задумано. Если кому-либо, кроме самого хозяина, вздумается искать вход, неудачливый визитер будет лишь бесплодно бродить вокруг. Только он знал, как проникнуть внутрь, вот почему в игре умов он обладал козырной картой. Противники не смели убить его из страха навсегда лишиться единственного ключа к цитадели.

Это не значило, что они не прибегали к другим способам, которые большей частью подразумевали боль… но только не смерть.

Казалось, поле было мирным, словно противники на эту ночь оставили попытки заполучить его. В отношении одного из них это на настоящий момент могло быть верным, но не для другого. По крайней мере, один из них всегда был настороже.

Взвалив на плечи пару кроликов, свою ночную добычу, он заковылял через травы, казавшиеся ему волнующимся морем зелени, но колено глубиною. Изнутри тянулись токи невидимой силы, настороженные против всех возможных злых умыслов извне. Если в пределах сотни ярдов от него возникнет чужое заклинание либо физическая угроза, он узнает об этом мгновенно. С большего расстояния ничто не смогло бы даже «поцарапать» его магический щит, да, пожалуй, и вблизи вряд ли сумело бы причинить заметный вред. Правда, попадались и излишне самоуверенные особи… Всегда находилось что-то новое и более опасное, чем прежде.

Понимание данного факта добавляло остроты в его жизнь. И усиливало жажду новых знаний — ведь от постоянства соотношения сил зависело само его существование.

Преодолев половину пути до дома, приземистый волшебник вновь остановился. Пока ничто не тревожило сеть его защитных заклятий, однако не слишком-то приятное предчувствие — можно сказать, интуитивное — подсказывало, что некто — или нечто — находится совсем неподалеку.

Что бы это могло быть? — подумал он. — О ком давненько не было слышно? Над горизонтом вспыхнули первые лучи солнца. Старый заклинатель несколько мгновений любовался этим зрелищем, а затем снова тронулся в путь. Ощущение чьего-то присутствия все еще возбуждало в нем легкое любопытство, однако на опасность не было и намека, посему карлик отнесся к происшедшему без особого внимания.

Быть может, какой-нибудь предприимчивый эльф?

Раз или два этот народец уже пытался подступиться к нему, ища дружбы, но он их игнорировал, его уже не интересовали развлечения с самками этого вида. По сравнению с прочими наблюдателями эльфы вообще не стоили никакого внимания.

Теперь его убежище, жилище и место ученых занятий было лишь в сотне с небольшим футов — и на него все еще никто не покусился. Сморщенный волшебник был не на шутку озадачен. Неужели он зря старался? На самом-то деле ему не нужно было охотиться на кроликов, он мог их просто позвать.

Прогулка — открытый вызов его врагам — волновала кровь сама по себе. На сей раз он был почти разочарован.

И все же — это чувство…

Наконец, приблизившись к серому строению, он поднял руку, чтобы открыть вход, — и тут же все до единого защитные заклятия пришли в действие, словно нечто устремилось с небесной высоты прямо к нему.

Это нечто было сильным — куда сильнее, чем он ожидал. Оно прошло сквозь линию предварительной обороны с той же легкостью, с какой он стряхнул бы наземь сухой лист, упавший с дерева на плечо. Нечто, чем бы оно ни было, должно было скрываться на очень большой высоте, чтобы не быть замеченным раньше, и двигалось, очевидно, со скоростью, ошеломившей бы и дракона. Бросив кроликов, волшебник устремил все свое внимание вверх, на новую, изумительную угрозу. Кто бы из нынешних его противников ни был в ответе за это нападение, они превзошли самих себя.