Елена Белова - Сквозь огонь

Кивком он отпустил мальчишку и подбросил «золотой ключик». «А что? Отпразднуем! Как раньше! Как при Лешке. Скоро я узнаю, где он. А пока – празднуем! Яну награду, если дальше будет не хуже. Этому его ученику – тоже».

Зойка могла сколько угодно морщить нос. Этот ключ лично его. Дензил советовал сократить церемонию и ограничить трансляцию. Плевать.

Он хочет этого праздника.

Один взмах, один короткий жест – и в небо рванулись салюты. Они расцветили черноту в сотни красок и оттенков; они кружили вихрями, осыпались дождями и громадными снежинками, они пробегали ожившим огнем, и невозможно было смотреть и говорить что-то кроме «а-ах…». Они зажигали всех – зажигали, а сами угасали…

Когда погасла последняя рубиновая искра, на миг снова стало тихо и темно. Но только на миг. Дрожащий, стеклянно поющий печальный звук всколыхнул озеро. По золотистым линиям прошла волна, плеснули русалочьи руки, проплыли волосы, замерцали чешуйки, запрокинулись к небу сотни отрешенно прекрасных лиц.

И снова запели скрипки – тихо, проникновенно, ласково. Нежно, буйно, страстно!

И кто же это сказал, что водяные существа холодны? Озерные русалки не просто исполняли номер синхронного плавания. Они танцевали в воде самый лучший, самый потрясающий балет – с кипением струй, с кольцом сверкающих брызг, и это было непостижимо красиво. Вдруг разом, на середине мелодии, скрипки затихли – и тут же слитный плеск тысячи ладоней взметнул вверх дробящееся на сотни радуг облако и словно соткал остров с зеленой травой в золотом кольце песчаных пляжей и… Это он, это дворец? Такой маленький?

Гости успели еще только молча изумиться, как русалки ушли под воду, а на острове вдруг стал сгущаться туман – жемчужно-белый, нежно мерцающий, который тут же рассыпался на десятки сильфов с их плащами-облаками. Начался новый балет – воздушный, вихревой.

А над замком вырос второй этаж. Протаял из невидимости? Ян, ну ты и фокусник!

Третий этаж «соткала» стая феечек – будто искрами осыпала.

Последней выросла башенка. Стройное, гордое, изумительно красивое здание нового дворца замерцало огнями, окуталось фонтанами. И приветливо распахнуло двери.

Музыка стихла.

Праздник удался.

Декоратор Ян в очередной раз прошел по тонкому канату, обманув и не обманув ожидания Повелителя и его многочисленных гостей. Была пышность и торжественность – не было официоза, который Повелитель едва терпел. Были зрелища, от которых замирало дыхание, – и ни капли крови, ни одного боя, чтобы потешить глаз серых советников. Была удивительная красота. И ни минуты скуки.

Уже завершился осмотр дворца, и Вадим, усмехнувшись, велел Яну встать на колено и получить награду.

Уже разочарованно поморщились Вассо из протектората Юг-1 и Деннис Шеффилд, примерявшие на себя звания архитектора и декоратора Его Величества – ведь мог же этот мальчишка ошибиться, в конце концов. Ведь немыслимо тащить две работы сразу, господа…

Уже Жан, бессильно присев на скамью за павильончиком управления спецэффектами, закрыл лицо руками: все позади, все получилось, и можно смахнуть слезы, ведь никто не увидит. Но парни из охраны довольно вежливо вытащили его из этого убежища и поставили перед Властителем. И тот, оглядев парнишку с ног до головы, отдал приказ одному из секретарей. Не прошло и десяти секунд, и вот уже на браслет Жана намертво прикрепляются две сигнальные полоски. Первая меняет его статус «собственности» на временный, и вторая, черная гарантирует полную неприкосновенность. Теперь юношу не может тронуть никто, кроме самого Повелителя или по его личному приказу.

Уже закипели танцы – на песке, на временно развернутом «полу», а для кое-кого – прямо на воде…

Уже посыпались из набежавшей «тучки» подарки-сюрпризы для гостей, уже присутствующие завертели головами, ожидая угощения…

Уже Повелитель, отмахнувшись от сестры, пробовал предложенные блюда, поднесенные главным поваром…

И никто не обратил внимания на то, как глава Службы дознания на мгновение отвел глаза от разноцветной толпы, вслушиваясь в сообщение вживленного наушника, и нахмурился…

Мир Ангъя

Алекс

– Алекс, ну пойми… – увещевал мага Богуслав, но Алексей прервал его:

– Стоп, стоп, уймись. – Он потер виски – беспокойство друзей покалывало его частыми волнами, словно кружило рядом несколько песчаных вихрей – горячих, душных, – а приближаясь, превращалось в облачко насекомых, цепляющихся жгучими лапками. Отгораживаться барьером он не посмел – в любой момент от Лины может передаться вспышка страха, огонек боли, искорка облегчения – хоть что-то. Он будет рад любому проявлению, ведь это будет значить, что она жива. Он больше не поставит барьер, не будет отгораживаться от эмоций. Только терпеть это было трудно: беспокойство и даже злость Богуслава, сочувствие и тревогу Макса и целый океан других чувств. Голова уже болела, и, может быть, поэтому тон вышел резковатым: – Я понимаю. Но и вы тоже должны понять. С заданием вы вполне способны справиться сами. Я поговорил с ан-нитами, они согласны, что для стопроцентного результата наша группа маловата. И обещали набрать добровольцев-носителей. В крайнем случае – рассеивающую технику. Они помогут. А я должен быть там. Должен!

– Зачем? Леш, если она убита, то ее не воскресишь. Рисковать всем, чтобы попрощаться с ее пеплом?

Молчание. Короткое, всего несколько секунд, но для Богуслава и это много. Вспыльчивый парень просто не может сдержать злость при виде глупости товарища:

– Ну хорошо. Примчался ты туда. Прорвался, пробился, попрощался! Отдал дань, так сказать! Даже хорошо, если этим кончится! Только сдается мне, ты не стал бы так рваться туда, если б дело было только в этом!

– О чем ты?

– О том, что не надо считать нас идиотами! Ты ведь не потому с ума сходишь. Ты о другом думаешь, так ведь? Очень даже может быть, что ее арестовали.

В дрогнувших пальцах чудом удерживается карандаш. Да, может быть, может быть. И это «может быть» как глоток ядовитого кипятка. Лина давно ходила по краешку.

Он не ответил. Чужая тревога наслаивалась на его собственную, чужая злость раздувала ее, как пожар. И еще чувство вины. Если бы он все-таки взял ее с собой…

– Леш, ее все равно дожмут, как бы она ни держалась. Все ломаются. И в этом случае ты суешь голову прямиком в петлю.

Карандаш сломался. Несколько секунд Алексей смотрел на две иззубренные половинки. Все ломается…

– Я знаю.

И знаю больше вас. В петлю, честно говоря, было бы легче. Но если кто-то в мире может остановить Вадима, то это я. И я должен попробовать.

– Ты все-таки спятил! Рехнулся! Обалдел от своей любви! Ты же подставишь всех! Ты же весь план угробишь!