Светлана Фирсова - Тито

— Ну он и раньше не тянулся к магам, — заметил Тито.

— Может быть, может быть. Но этих детей он не переносит в корень. Стоит хоть одному появиться рядом, как он прячется. А я чувствую волны его страха. Странно, не правда ли? — задумчиво сказала Розанди.

— Никто не знает, кто они, — сказал Тито и нахмурился.

— Зачем ты пошёл через незнакомый двор? — спросила Розанди.

Тито сделал глоток чая, тот оказался на удивление вкусным. В Школе он был просто обычным чаем, а здесь был вкусным… Ещё бы сахара туда положить и было бы просто чудо как вкусно.

— Мне нужно было пройти по этой дороге, — уклончиво ответил Тито. Его заинтересовала манера разговора Розанди, её степенность, сквозь неё чувствовалась мудрость и житейский опыт.

— На кладбище хотел пройти? — поняла она.

— Да, — ответил Тито без чувств.

— Давно пора, они же скучают, — сказала Розанда. Она говорила, не меняя тон, но от этог её слова только прибавляли в весе.

— Откуда вы?… — не договорил Тито.

— Я чувствую. Все те, кто погиб в тот день насильственной смертью скучает. Они не могут находиться спокойно в забвении, пока кто-то не попросит за их души. По ночам их голоса усиливаются и скребут мои нервы. Я иду к ним и сижу рядом с могилами всю ночь, иногда со мной ходит Шен. С прибытием людей в этот дом голоса стила намного грустнее, — ответила Розанда и посмотрела в окно невидящим взором.

— Гвоздики нужно полить, им не хватает влаги, — заметила она, отворачиваясь.

Тито съел конфетку, сладкое он всегда очень любил и теперь поглядывал на конфеты, думая как бы не съесть их все.

— Твоя жизнь была паршивой, — заговорила вдруг Розанда.

— Не то, чтобы очень уж, — пробурчал Тито. Ему не нравилось, что уже второй человек ему это твердит.

— Но всё может вскоре измениться… Всё зависит от выбора. Но не твоего… Твой выбор лишь прикрытия для главного действующего лица, — продолжила Розанда.

— А вы знаете, как оно выглядит? — спросил Тито и посмотрел на перстень на своём пальце.

— Оно стоит перед моим внутренним взором. Это девушка. Ей тринадцать-пятнадцать лет. Волосы короткие и тёмные. А лицо я описать не смогу, ты всё равно не представишь его. Но ты сможешь её почувствовать. Ты её уже видел один раз. Ты как-то сумеешь ей помочь. А она задумается, что делать с тобой. И от этого решения зависеть будет многое. — ответила Розанди.

Она допила чай и поглядела на Тито вновь.

— Опиши своё лицо, — попросила она вдруг.

Тито задумался — а стоит ли?

— Представьте себе шрамы. Один кривой линией пересекает лицо от уголка левого глаза к подбородку. Второй прорезал лицо наискось от правого виска, задев губы и дойдя до шеи. Третий прорезал лоб почти ровной полоской пересекая его. Четвёртый прошёл где-то от середины лба в левую сторону, задев нос и закончившись на щеке. Пятый задел край правого глаза и спустился почти вертикальной чертой. Шестой начинается от левого уха и, тянется через нос, правую бровь и лоб к волосам. И сеть маленький шрамиков, который очень много. Но они уже почти что прошли. Представили? — спросил Тито. Может, он и мало смотрел в зеркало, но каждый раз шрамы отпечатывались в его сознании. Он помнил каждый.

— Ты разбил лицо, падая в какую-то канаву или яму или в битве? — спросила Розанда.

— Не то, не другое. Простая перепалка… — ответил Тито.

Розанда его перебила:

— В простых перепалках такого не получают. Тот, кто тебя ранил почему-то тебя возненавидел. Может, ты даже знаешь этого человека, просто забыл про него, но тот помнил. Ты помнишь его?

— Смутно. Я старался вырезать его облик из сознания, чтобы не ненавидеть… Хотя это и было бессмысленно.

— Ты как-то воспротивился ему, да? Сделал что-то ужасное… Убил? — спросила Розанда, забирая чашки и унося их в мойку.

— Нет. Я взорвался, если вы знаете что это такое…

— Знаю. Очень хорошо знаю, — ответила Розанда и в её слепых глазах мелькнул отблеск света.

— Вас ослепило взрывом? — догадался Тито.

— Да. Меня обидели, когда мне было пять. И я взорвалась, не зная, конечно, что делаю. Маленький ребёнок взорвался и выпустил из себя большую часть магии и ослеп в кому же. Вся жизни такая, слепая. Но я живу и не жалуюсь, у меня всё хорошо, — ответила Розанда. Она ответила Тито лишь тогда, когда села в кресло.

— И всё же, скажи как выглядел тот? — настойчиво спросила она.

— Не помню. Или не могу вспомнить. У него было жестокое лицо, его изгоняли из множества детских домов, но он не жил собственной жизнью, лишь мучил других. Он увидел меня первого в детском доме и потом я услышал, что он бьёт первым того, кого увидел первым. Я помню его голос — гнусавый, фальшивый, не мужской, словно какой-то… — Тито замешкался и смущённо замолчал.

— Жаль, что не помнишь. Вдруг это важно, для меня важен каждый кусочек. Я смогу узнать многое из него.

— Это уже не нужно. Он больше не появится в мире магов. Он застрял там, где взрыв, — пожал плечами Тито.

— Где ты был, когда началось нападение разрешителей? — спросила Розанда резко.

— Гулял. Кажется, в тот день ваш Шен гулял где-то рядом. Я помню, как его ещё толкнул в первое же окно, которое оказалось открытым, чтобы его не убили. Он меня оцарапал, но вот — жив остался, — ответил Тито.

— Мне рассказывал Шен. И ты убежал? Не предупредил? Не поднял на ноги всех вокруг? — спросила Розанда.

— Я испугался, — честно ответил Тито.

— Сколько тебе было лет тогда? — спросила слепая женщина.

— Семь.

— Не мудрено, что спасовал. Но я вижу, что теперь ты вырос. И если сейчас произошло бы то же самое, ты боролся бы отчаянней других, забыв про понятие смерти. Тебя научил чему-то тот случай. Но признай, ты хочешь изменить шестилетнее прошлое? — спросила Розанда.

— С удовольствием, — уверенно ответил Тито.

— Но всё пошло бы по другому руслу. Тебе его описать?

— Попробуйте, — согласился Тито.

Розанда заговорила:

— День шесть лет назад. Точнее ночь. Ты идёшь по улице и вдруг слышишь голоса разрушителей. Ты мгновенно думаешь, что нужно предупредить всех. Подумав секунду, решаешь пустить огненный залп в воздух и запустить сирены. Так нужно делать, когда опасность. Ты же слушал на инструктаже? Ты так и делаешь и кидаешься бежать с сторону своего дома одному тебе изсвестными тропинками. Сзади уже слышится гул сражения. Прибегаешь в дом и видишь выскакивающих родителей. Тут появляются разрушители и нападают на ваш райончик. Вы боритесь, предположим, всё успели вовремя среагировать и отбили атаку. Предположим, твоя семья жива, жертвы с нашей стороны минимальные. Мы победили. Дальше. Жизнь течёт размеренно. Никаких препятствий на пути. Ты живёшь в своё удовольствие, всё так же гуляешь по ночам, думаешь про одиночество, которым помечен с рождения. Думаешь о своей жизни, о смысле всего вокруг, иногда и жалеешь себя. Ты герой, все знают, что именно благодаря тебе все спаслись. Ты постепенно зазнаёшься, хотя сам этого ещё не видишь. Все тебя уважают, все знают, что ты смелый. Никто не посмел бы тебя обидеть. Ты живёшь как и все дети. Ругаешься с родителями, не хочешь делать, что тебе говорят. К тринадцати годам у тебя примерно такой характер — смелый, но замкнутый, обидчивый, ты не подготовлен испытаниями жизни к чему-то более серьёзному. Ты стал заносчивым и уже именно потому ни с кем не общаешься. Ты развивал свою магию и тебе стало казаться, будто бы она тебя слушатся идеально. Предположим, тебя отдали бы в ту же школу, где ты учишься сейчас. Как думаешь, а изменилось бы что-нибудь из того, что случилось с тобой в ней?