Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

— Для него сейчас — да.

— Что делаем?

— Думаем.

Будто мешок с ватой, Костя повалился на пол. Помог ему подняться, усадил в кресло.

— Как ты себя чувствуешь?

Он крутил головой, пытаясь восстановить вестибулярный аппарат. Осмысленного взгляда не было — зрачки блуждали в орбитах.

— Билли, с ним всё хорошо?

— Я его не чувствую.

— Может, снять оптимизатор? Боюсь за его рассудок.

— Сними.

Снял, готовый к любым неожиданностям. Оказалось, не ко всем. За спиной вдруг откинулся люк-трап. Костя оттолкнул меня и ринулся в наружную темноту.

— Стой! Билли, останови его.

— Да пусть проветрится.

Попытался вылететь в открытый люк и врезался в его обрамление.

— Что с тобой, Создатель?

— То же, что и с Костей — расстроен вестибулярный аппарат.

— Сейчас настроим.

— И боль убери, — потёр плечо, которым атаковал переборку флаера.

Когда взмыл над ночным Меркурием, беглеца в поле зрения не было. Куда умчался? Где затаился? Что предпринять? Начал кружить, всё более удаляясь от стоянки летательных аппаратов. Бесполезно. Видимость — едва-едва.

— Люба, Костя сбежал.

— Как?

— Попытался окольцевать оптимизатором — у него Паркинсонова реакция. Снял, а Костя в двери, и где теперь, не знаю.

— Придёт. Куда с планеты денется?

— А если нет? Скоро утро, его испепелит солнце.

— Он привычный к экстремальным температурам.

— Ты заблуждаешься.

— Что ты хочешь от нас, двух женщин?

Ах, да, у Любы новая дочка и ей не до твиста.

Я продолжал носиться над окрестностями подобно ведьме без помела. Потом взмолился:

— Люба, включи радиолокационную систему.

— Да кручу я её, кручу. Нет засветок ни подвижных, ни тепловых. Ничего не вижу, кроме твоих кульбитов.

— Поднимись на орбиту — больше будет горизонт обзора.

— Поздно — рассвет идёт. Возвращайся в аппарат, Икар ты наш, а то крылышки подпалишь.

Горизонт очень быстро сгущал краски. Сейчас выскочит Ярило.

Проскочив пылевой заряд, нырнул в "тарелку".

— Билли, включай радиолокацию. Поднимаемся, ищем Костю.

— Локацию, пожалуйста. Взлёт только с разрешения Совета Распорядителей или Главного Хранителя.

— Не юродствуй — ты можешь всё.

— А ты не двурушничай. Хотел избавить мир от негодяя? Обстоятельства тебе помогли.

— Уж не ты ли сыграл роль обстоятельств? Ну, точно. Оптимизатор побывал на Костиной руке, и брат лишился рассудка. Ты убийца, Билли.

— Ты сам этого хотел и просил меня помочь.

— Я человек, мне свойственно ошибаться. А ты, киллер виртуальный, как ты мог дать такого ляпу — с Костей ушла тайна параллельных миров.

— Опять ошибаешься. Костя стал не нужен, после того, как я его отсканировал. Нет никаких тайн у параллельных миров.

Бесполезно спорить с Билли, бесполезно рвать волосы и кидаться оптимизаторами. Дело сделано. Мой брат ушёл в иной мир. Устало прилёг на диванчик. Гитару на живот. Тронул струны.

— Дарби, рому.

Когда закружило голову:

— О, бедный мой Томми, бедный мой Том,

Зачем ты покинул наш маленький дом….

На второй день Люба с барражирующего флаера обнаружила обугленные останки Константина. Отдала их мне в чёрном пакете.

— Что будешь делать?

— Хочу похоронить под платанами, рядом с могилой матери. Отпустишь?

— Лети. Когда вернёшься?

— Зачем? Разве тебе мало темы параллельных миров?

— Мне тебя не хватает, дорогой. Теперь у нас есть дочка. Ей нужен отец.

— Больше жених. А противометеоритной защитой могу заниматься в Прибалтике.

— С контактором не поможешь разобраться? Родственников твоих прозрачных из заточения кто будет извлекать?

— Вот это уж точно без меня.

Когда Любин флаер скрылся в звёздном небе, ЦУП дал "добро" на перемещение с Меркурия на Рижское взморье к известному дому под платанами.

Кажется, христианские обычаи запрещают родственникам копать могилу усопшему. Разыскал в деревне Андриса Вальдса. Он изрядно поседел, но был ещё бодреньким. Собрал сельчан, и те выкопали могилу рядом с холмиком Мирабель. Костины останки поместили в гроб. Ксёндз прочёл молитву. Два мужика застучали молотками, приколачивая крышку. Гроб опустили, закопали, водрузили католический крест.

Женщины в доме накрыли столы на поминальный ужин. В каминном зале разместились человек сорок селян. Выпили вина, поели кутьи.

Андрис поведал:

— Сам не видел, но люди говорят, ходит ночами женщина в белом. Кто в окошке со свечой видел. Кто на взморье перед грозой. Один на дороге нос к носу столкнулся.

— Дух Мирабель?

— Должно быть.

Женщины убирали со столов. Мужчины поджидали их у крыльца. Вальдс:

— Пойдём ко мне ночевать.

— Нет, я здесь.

— Не хочешь ли поселиться?

— Не знаю. Может быть.

В каминном зале восстановлен порядок. Я развёл огонь, придвинул кресло.

— Что пьём, Билли — местную горилку или виртуальный ром?

— Где гитара?

— Не тот случай.

— Почему дверь распахнута?

— Может, кто придёт.

— Ночью? Ну-ну.

Огонь потрескивал в камине. Оптимизатор кружил голову и нагнетал меланхолию. Дремал, дремал и уснул. Очнулся от дикого визга и утробного завывания — коты дрались. Вот чёрт, не дадут уснуть. Можно попросить Билли отключить слух и скоротать ночь в постели. Но пошёл разгонять. Чёрный кот и белый, выгибая спины, выясняли отношения на могильных холмиках.

— Брысь! — замахнулся.

Чёрный кот прыгнул на меня, имея явное намерение расцарапать фейс. Только куда ему. Я от пуль уворачивался на этом самом месте. Он промахнулся и исчез в темноте. Его белый соперник не являл агрессивности.

— Кис-кис, — поманил, и он доверчиво дался в руки.

Принёс домой.

— Кушать хочешь?

Отказался. Удобно устроился на моих коленях, лизал ладони и мурлыкал.

Не знаю, что на меня нашло. Гладил атласную шёрстку и плакал.

— Ах, Мирабель, Мирабель. Тебя не уберёг. Сына твоего погубил. Простишь ли?

Белый кот оказался кошкой. На мою ошибку указал Андрис Вальдс, утром навестивший дом под платанами. Ну, кошка, так кошка — пусть живёт. Не мраморных же догов заводить.

— Решил остаться? — поинтересовался бывший полицейский.

— Да, но не знаю надолго ли.

— У нас места хорошие.

— Мне надо собраться с мыслями и решить одну проблему.

— Извините, — засобирался добропорядочный селянин. — Я вас отвлекаю.

— Не в данный момент.

И он остался. Мы пили живое пиво, и говорили о днях минувших.

— Эльзу помнишь — дочку трактирщика? Скрипачка, мировая знаменитость.

— Её талант заметен был ещё тогда.

— Талант талантом, а сколько она трудилась. С утра до вечера — пили-пили, пили-пили….

— Конечно, без упорного труда одного таланта мало.

— Иные без пота славу добывают — просто везёт.