Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

— Поутру нашли в беспамятстве и в карманах пустота. Сначала думали дохляк — эти твари сожрать хотели, я не дала.

— Спасибо.

Кто-то с поправкой влез:

— Спасибо слишком много, а вот по флакону на брата сама раз.

Нашлись варианты.

— Теперь, как благородный человек, ты обязан на Надьке жаниться.

Хохот у костра. Реплики.

— Переедешь в дом буржуйский, Кащеевна, мы к тебе на опохмел ходить станем.

— А можа нас, куда пристроишь при барских хоромах — и ноги бить не надо.

— Подымишься, обитель твою сыщем, — пообещала толстая моя спасительница. — На, съешь, сама жевала.

Она сплюнула на ладонь и сунула мне в рот что-то вроде хлебного мякиша. Я поперхнулся и зашёлся в кашле — где-то в пыли, у её ноги, потерялась подачка.

— Ходули-то шевелятся? — спросила Кащеевна, но погладила не бедро или колено, а ширинку брюк.

А чёрт их знает!

Посмотрел на свои конечности. Попробовал согнуть в колене одну ногу — получилось. Потом вторую. И руки функционируют…. Только ощущение, будто на запястье оптимизатор — ни жара костра не чувствую, ни прохлады ночи. И боли не чувствую.

А должна быть!

Пощупал вмятину во лбу — круглую, глубокую — след молотка в пластилине.

— Хоть чернильницу ставь, — порадовалась за меня Кащеевна.

Как могло такое случиться?

Помню бандюков, "Мерседес" чёрный, наш разговор…. Как тормознулись у обочины, тоже помню. Вылез обнадёженный, а потом удар — в лоб, молотком. Должна была треснуть кость и брызнуть мозги, а получилась вмятина. И запекшей крови нет. Даже кожа будто цела.

— Нет зеркальца? — спросил.

— Лежи уж, — Кащеевна убрала мою руку со лба, — князь Гвидон.

Кто-то был начитаннее:

— Если ты про звезду, что в торцу горит, то эта у евоной жонки — царевны-лебедь.

— Что за народ? — спросил и смежил веки, чтобы не видеть испитые рожи в бликах костра.

— Эти-то? — для полного обзора Кащеевна пристроила мою голову на объёмное своё брюхо. — Эти-то? Щас познакомлю. Вон Ванька Упырь — кровь сосёт из мертвяков.

— Врёшь, Надюха, — вяло откликнулся мужичонка с маленьким бледным безволосым личиком, чем-то напоминающим страусиное. Может, крупным широким носом, гнущим шею и фейс к груди? Или маленькими луповатыми глазками, как пуговицы нарядной кофты, поблескивающие всполохами костра? — Кровяка в трупе сворачивается — попробуй, высоси.

— Вы что, действительно человечиной питаетесь?

— И крысятиной, и грачатиной, и ежатиной — мясо же, — это сказал одноногий, безликий, с огромным кадыком на длиной худой шее, в тельняшке под короткорукавым пиджачком с чужого плеча.

— Макс Афганец, — представила Кащеевна товарища. — С зонтиком вместо костыля, а скачет так, что не убежишь — даже не пытайся.

— Зачем мне от него бегать?

— Мало ли…, - покрутил лысой головой с приплюснутым черепом ещё один участник вечерни. — Вот захочешь смыться, не рассчитавшись….

— А я вам должен?

— Боря Свиное Ухо, — представила Кащеевна. — Говорит, в прежней жизни трактир держал — конкуренты сожгли. Сам едва спасся — шевелюру огонь слизнул, а обгорелые уши трубочкой свернулись.

— Слышите, братва, как Звезданутый запел? — забеспокоился бывший трактирщик. — Мы его, буржуя дрёбанного, нашли, с дороги пёрли, от дожжа укрыли, у костра согрели, а он — чего я вам должен? Да ты по гроб жизни нам должен за содеянное — по гроб и не рассчитаешься.

— Угомонись, — махнула толстой рукой Кащеевна.

— Выпить ба, — мечтательно вздохнул малый с крепкими, но обвислыми плечами. И руки у него были мощные — длинные мускулистые с широкими заскорузлыми ладонями. Вот ноги подкачали — короткие, кривые, как у карлика.

— Филька Звонарь, — представила Кащеевна. — С им не разговаривай — глухня. Силы немеряной — это ён тебя сюда на сабе пёр. А вот стрючком подкачал — меньше мизинца.

Рукастый коротконог, заметив внимание к своей особе, закивал головой.

— Гы-гы-гы!

— Гы-гы…. Хрендель, говорю, у тебя ни на что не годный.

— Выпить ба, — согласился Звонарь.

— Выпивку мы сегодня прокакали — с энтим вот провозились, — трактирщик неприязнь ко мне личную пытался замутить до всеобщей. — Можа у тебя, Кащеевна, что в заначке сохранилось — проставляйся. Что за свадьба без веселья?

— Свадьба? — заступница моя встрепенулась. — На свадьбу можно и в закромах пошебуршать.

Рывком развернула моё лицо, едва не сорвав шею с резьбы.

— Ты, милый, как?

— Выпить насчёт?

— Насчёт жениться.

— Отрицательно.

— Дай-ка я посватаю, — придвинулся бородач с впалыми глазами. — Ты, морда буржуйская, кочевряжиться сюда пришёл?

— Меня принесли, — напомнил. — Сожрать хотели.

— Щас башку расколю, — трактирщик поднял обломок кирпича.

— Угомонись, Уч-Кудук, — вступился Ванька Упырь. — И ты, Боря, сядь, брось каменюку, сказал. Мы завтра за этого чубайса ящик белого с буржуйки худозадой стрясём.

— Поставит? — это он мне.

Пожал плечами — о чём вы?

— Поставит, поставит, — кивал Упырь страусиным клювом.

— Да ён ничё не помнит, — надрывным вздохом проводила Кащеевна вдаль видение белой фаты.

— Глаза видят, язык болоболит, — Упырь развил мысль. — Дырку в лобу глиной залепим — кто-нибудь признает. Водить по улицам на щепощке станем, как цыгане медведя.

Бомжи развеселились. Посыпались реплики.

— Ты, Звезданутый, на лисапетке крутить можешь? А косолапые катаются.

— В цирк его продадим.

— Лучше на паперть посадить — никто мимо не пройдёт. С такою дыркой-то в лобу….

Уч-Кудук придвинул бородатое лицо:

— Ты закатываться умеешь? Ну, дёргаться от падучей…. Научу — всем прихожанам карманы вывернешь.

Я выдержал его змеиный взгляд.

— Оно мне надо?

Трактирщик подскочил:

— Гонор-то убавь, морда буржуйская. Нет, надо ему башку расколоть, надо.

— Сядь! — Упырь махнул рукой. — Тащи, Кащеевна, заначку — сегодня он твой, а завтра решим, что с им делать.

— Ну, коль так, то и не жалко, — Надежда бесцеремонно спихнула меня в сторону и в три приёма — четвереньки, коленки и, наконец, стопы — подняла тушу в вертикальное положение. — Не жалко для компании — сейчас сбегаю.

Утопала в темноту.

От толчка упал лицом на угол полузасыпанной бетонной плиты и не почувствовал боли. Вот что это такое? Кожа на щеке лопнула, кровь течёт, а боли нет. Давеча кипяток пил и не обжёгся. Куда чувствительность пропала? Увы, печален вывод — следствия черепно-мозговой травмы.

Пощупал вмятину во лбу — точно, подставка под чернильницу. Представил пузырёк-непралевашку — сколько кубиков бесценного мозга вмято, порушено, безвозвратно погублено. Какие утрачены способности? Как сам жив остался?

Но остался. Могу мыслить, дышать, есть, пить, говорить, видеть и слышать. Двигаться могу. Значит, рано мне в покойники, да и в шуты гороховые….