Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

Дома к компьютеру:

— Билли, не устал от войн виртуальных — работа есть?

Моё детище в последнее время увлёклось очисткой Инета от вирусов.

— Весь — внимание, Создатель.

Пока добирался домой, кое-что обдумал.

— Мы должны подготовить Президенту очередное Послание Федеральному Собранию.

— На тему?

— На тему — Великая Национальная Идея.

— Что-то новенькое.

— Придётся потрудиться….

Решив, что свою лепту в решение поставленной задачи внёс, занялся обустройством быта. Сессионная возня накопила на рабочем столе и диване книги, в кухне грязную посуду и пыль по всей квартире. Уборка отняла два дня. К исходу второго понял — если так бросаться на работу, скоро очень останусь без неё и помру со скуки. Решил упорядочить трудовой день.

Подъём в шесть утра. До восьми бегаю по парку, подтягиваюсь на игровой площадке, отжимаюсь, хожу на руках — к великому удовольствию самых юных "жаворонков", их мам, нянь и бабушек. Потом готовлю себе завтрак, завтракаю. До двенадцати работаю над задачей Президента. После двенадцати, отобедав, сажусь спиною на диван часика этак на три. Потом опять к компьютеру до 18–00. Ужин. До одиннадцати вечера спортивный комплекс — удобное время: у профессионалов заканчивается рабочий день, собираются любители с пропусками вроде меня. В 24–00 отбой.

Это в идеале. На практике:

— Билли, как дела.

— Чисто, Создатель, не единой путной мысли.

— Чем сутки занимался?

— Судя по результатам — ничем.

— Давай вместе думать.

— Давай пораздельности.

— Обижаешь.

— Прости, Создатель. Есть какие мысли — выкладывай.

— В том-то и дело…

— Тогда, ты думай, а я буду собирать первичную информацию.

Думать за столом тяжковато — в сон клонит. Встал, походил. Забрёл в мамину комнату. Знакомый аромат французских духов царапнул по сердцу. Я уж отзвонился, похвастал итогами сессии, сообщил, что завален работой, и на Холодянку вряд ли попаду.

— Не много потеряешь, — радостно сообщила мама. — Тут комарьё, ночами заморозки, днём — солнечные ожоги. Видел бы ты мой фейс….

— Очень хочу видеть.

На стене висела забытая хозяйкой походная гитара — на рюкзачном ремешке с голубым бантиком. Взял в руки — запахи дыма костров, сосновой смолы и ещё чего-то тревожащего душу. Приложился ухом — не шумит ли прибой. Нет. Звуки надо было рождать. И мне захотелось.

— Билли.

— Что-нибудь надумал, Создатель?

— По теме нет. Открой самоучитель для гитары — под музыку лучше думается. Как тебе струнный звук, не помешает?

— Нет, Создатель. Думай под музыку.

Через неделю умел брать аккорды и начал пробовать голос.

— Билли, послушай.

— Увы, Создатель, не доступно.

Я побренчал на гитаре, спел песенку, очень и очень задорную. Отложил инструмент.

— Ну, как дела?

— Готов подписаться под "умом Россию не понять".

— И только-то за десять дней?

— Увы.

— Сдаваться будем?

— Ни в коем случае — что-нибудь придумаем.

— Ну, думай-думай. Пойду, пройдусь….

Спустился во двор. Он не был мне чужим. Когда-то дошкольником бегал здесь, играл на детской площадке, в хоккейной коробке. Мама писала свои диссертации, и бабушка забирала меня к себе, в этот дом. У меня были здесь друзья. Вспомнил Жанку. Шустрая девчонка-сверстница в первый же день знакомства отколотила меня. А потом всегда заступалась. Где она теперь?

Только подумал — Жанка навстречу. Или не Жанка? Или Жанка?

— Жанка?

Худенькая девушка с нервным лицом приостановилась, вглядываясь.

— Алекс? Ну, точно! Лёшка, привет! Какими судьбами?

— Живу в бабушкиной квартире.

— Соседи, стало быть. Женат, холост? Учишься или работаешь?

— Учусь, холост. А ты?

— Была, за папуасом. Представляешь, поехала дура к нему в Черномордию…. Ну, в Африку — куда? куда? Людоед оказался. Сынишку отнял, сама еле вырвалась — благо гражданство не поменяла.

— Жанка, — я был рад встрече и ласково потрепал её по щеке.

— Но-но, студент, сначала научись зарабатывать, потом женись…

— Студенты, значит, не в моде?

— За тебя, наверное, пошла — у тебя предки богатые.

— Разошлись они.

— Бывает. Играешь? — Жанка царапнула струны ногтём. — Приползай вечером в коробку — потусуемся.

У меня совсем не было сексуального опыта, и я подумал, не плохо бы приобрести его с Жанкой. Она чмокнула меня и ладошкой размазала след помадный по щеке:

— Пока.

Посмотрел ей вслед, на худой вихлявшийся зад, и мне расхотелось приобретать сексуальный опыт с Жанкой. Однако ради вечернего рандеву перекроил распорядок дня — после Адмиральского часа укатил на тренировку. Вечером спустился во двор.

— Алекс вернулся, — представила меня Жанка кучке молодых людей от пятнадцати до двадцати лет, оккупировавших перед закатом хоккейную коробку.

Я не увидел знакомых лиц — мне тоже не обрадовались. Девицы курили в кругу, дрыгали ногами, крутили попами. В другом кругу ритмично поводили плечами парни. Музыкально оформляли тусовку два гитариста — один в полосатой майке десантника, у другого на предплечье рядом с якорем темнела наколка — КТОФ. Кивнул на них Жанке и, получив Высочайшее Позволение, перебрался на скамейку к оркестровой группе. Послушал, попробовал и присоединился. Десантник хмыкнул неопределённо, моряк кивнул ободряюще….

Перед сном:

— Билли, как дела?

— Пытаюсь создать математическую модель человека.

— Думаешь это возможно? А для чего?

— Чтобы понять, чем он дышит, о чём думает, чего хочет.

— Я тебе и так скажу — дышит кислородом, думает о сексе, хочет денег.

— Умно.

— Ну, трудись-трудись….

Следующий мой вечерний визит в хоккейную коробку был менее удачным. Возможно, сказалось отсутствие Жанки — она работала официанткой в ресторане и отдыхала только по понедельникам. Лишь уселся на оркестровую скамейку, ко мне подошли трое.

— Ты зачастил, чувак. Если хочешь прописаться — проставляйся.

Ни тема, ни тон их речи мне не понравились. Я покосился на коллег по музыке. Десантник отвернулся с отсутствующим лицом. Моряк увлёкся пятнышком на брюках. Понял: подошедшие — люди авторитетные.

— Ты кто?

— Сорока.

— Где хвост оставил?

— Шутник? Сейчас очки пропишу — увидишь.

Очки, в смысле, затемнённые — "фонари" скрывать.

— Кто-то был бы против — я никогда. Сейчас вернусь.

Мамину гитару некому доверить, понёс домой.

— Не вернёшься — не обидимся, чувак.

Дома повесил на место инструмент, поменял прикид на попроще — предстоящие "танцы" обещали быть пыльными. Кинул взгляд на компьютер — моё детище трудилось, не покладая рук. Эх, Билли, Билли, думаешь, как осчастливить человечество, а это человечество собралось меня бить.

Включил освещение коробки и вышел в её центр. Похрустел шейными позвонками, пощёлкал ключицами, попрыгал, разминаясь.