Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

Чугунные ворота обречённого города. Створы колышутся под напором стихии, но мы, благополучно миновав их, выходим в тоннель. В нём марсианский ад — ветер воет, песок клубится. Слава Богу, оптимизаторы избавили нас от необходимости дышать.

Шлю мысли в пространство с надеждой, что меня слышат.

…. Вам повезло меньше. Внешне похожие на нас, люди выпустили джина из бутылки и превратили цветущий мир в пустыню. Погибло всё живое, что неспособно защищаться. Но живой осталась планета, и её стихии. Двуногим умникам, погубившим Природу и забившимся в щели, был вынесен смертельный приговор. Не наша в том вина, что мы оказались у вас в гостях в момент его исполнения….

Мы вышли из тоннеля. Флаер стоял на глянцевой плите. А вокруг бесновался торнадо, поднимая в воздух горы песка и запихивая их в чёрную пасть тоннеля. Мы прошли в "летающую тарелку" и тут же поднялись за пределы атмосферы.

Любу терзали последствия нервного потрясения.

— Гладышев, мы погубили город.

— Там никого не было.

— Мы никого не встретили, но это ещё ничего не доказывает. Сам город — уникальная находка.

— Он был обречён.

— Да брось. Опять будешь плести про несуществующего Ипполита.

— Наше удивительное избавление ничему не научило?

— Чем оно удивительно? Ты выбрал правильное направление, а я запаниковала — в городе нас точно завалило бы песком.

— К чёрту бесполезные споры — пусть каждый остаётся при своём мнении. Лучше давай решим — что дальше?

— А что дальше? Вызываем специалистов, разрабатываем технологию — город надо откапывать.

— Я так не думаю.

— А как ты думаешь?

— Надо оставить планету в покое. Разве не видишь, как накалены страсти — война миров продолжается.

— Война миров, — Люба скривилась. — Один из которых канул в Лету, а другой — твоя выдумка….

— Пусть так — устал доказывать. Хочу попросить о помощи.

— Излагай.

— Есть мысль, на месте древнего капища у входа в подземный город поставить маленькую звонницу.

— Гладышев, кто звонить в неё будет?

— Ипполит.

— Любимый, может тебе грудь дать — ты почмокаешь и успокоишься?

Мир на эту ночь был восстановлен. Утром мы вернулись на поверхность. Торнадо изрядно потрудился и преобразил местность — ни тоннеля, ни плиты его прежде прикрывающей. Песок громоздился барханами от края канала до самого горизонта.

— Если следовать твоей логике, стихии ненавидят марсианскую цивилизацию и всё, что ею создано — почему же они не засыпают каналы?

— Загадка. Их много на этой планете. Ты поможешь?

— Где будет стоять звонница?

— На самом высоком кургане. Поверь, когда прилетим следующий раз, здесь не будет бурь. И возможно нам позволят раскопать город.

— Дипломат.

Заночевать отважились на планете. Люба до самого заката сидела на люк-трапе в классической позе Алёнушки и слушала тонкую музыку сыпучих барханов.

— Ты знаешь, — поднялась она в космолёт с последним лучом закатившегося солнца, — неповторимая мелодия. На Земле такого не услышишь.

— Там нет торнадо с интеллектом, потому что возобладал Всемирный Разум.

Мы с Билли спорили над проектом будущей звонницы.

— Ступени и двери убрать — ни к чему.

— Ты уверен, что марсиане обладали левитацией?

— Туда некому будет входить — это звонница для торнадо. Достаточно окон на четыре стороны.

— Блажен, кто верует.

— Молчи, убогий.

Люба подошла к монитору.

— Такой ты хочешь её видеть? Шедевром не назовёшь. Но если нравится…. Готовь спецификацию на комплектующие — все материалы будут завтра. Это будет наш дар…. Памятник погибшей цивилизации.

— Колокол нужен.

— Земные реликвии не дам — новый отольём.

— Сумеем?

— Научимся, — Билли влез.

Ну-ну.

Ночь прошла на удивление спокойно.

— Упарился, гад, — прокомментировала Люба. — Целый город засыпал.

Ждём гостей с Земли и материалы. Колокол таки нам подарили — его святейшество Патриарх всех православных христиан. И прокомментировал на видеозаписи освящения: такое дело — пусть звонит. Гостей с Земли не было — беспилотный грузовой корабль, с заказанными материалами и бронзовым колоколом.

— Принимай, Гладышев, груз.

А где же строители?

— Где строители? — спрашиваю.

Люба:

— Забыл, милый, какого факультета я выпускница?

— Где техника?

— Обойдёмся подручными средствами.

Люба "засучила рукава" — будто мановением волшебной палочки, а на самом деле, телекинетической энергией транспортный космолёт был разгружен и удалился.

Хранитель Разума с усмешкой на губах:

— Где ставить будем, ГАП?

— Главный Архитектор Проекта, — Билли на моё недоумение.

Ага, ГАП — это я.

— Думал на капище — только разве теперь его найдёшь? Сыпучие барханы так изменили окрестности….

— Полезай в "тарелку" — отсканируем местность.

Под заносами обнаружили гранитную плиту.

— Годится под фундамент?

— Не хлипковат?

— Сцементируем.

На очищенную от песка плиту опустился флаер, поднял её и вынес на высокий курган.

— Сейчас Бог войны почувствует, что такое настоящая тяжесть доспеха.

На космолёте была многократно увеличена гравитационная сила. От её воздействия песок под плитой заскрипел, пришёл в движение и, наконец, спаялся надёжным основанием будущему строению.

Люба с гордостью:

— Взаимодействие между песчинками на межмолекулярном уровне.

Те же силы крепили стеновые блоки звонницы, возводимые телекинетическими усилиями. Имею в виду не гравитационный нажим, а идеальную рабочую поверхность материала — от соприкосновения включались в действие межмолекулярные силы притяжения. Строительство отняло три дня. Да мы особо не спешили — обсуждая достоинства, недостатки проекта, и между делом переругиваясь. Когда колокол вознёсся к положенному месту, и маковка с православным крестом засияла золотом на шпиле, Люба отряхнула с ладоней несуществующую пыль.

— Зови своего Ипполита.

Мы работали днями, но и в ночное время торнадо не препятствовал строительству — гонял вокруг песчаные барханы, и те пели печальные песни невольников с галер.

Перед отлётом сидели на трапе, наблюдая закат солнца. Стемнело.

— Тихо как, — подумала Люба.

И будто в ответ на её мысли звякнул колокол. И ещё раз чуть громче. И ещё громче.

— Ипполит, — Люба взяла меня за руку.

Звуки нарастали — кто-то настойчиво раскачивал многопудовый язык колокола.

— Пусть познакомится. Пусть поиграется. Пусть поймёт суть нашего дара. Может, умерит воинственный пыл, и тогда мы сможем вернуться, чтобы заняться раскопками мёртвого города.

— А мы вернёмся?

— Всенепременно.

Полёт на Венеру мог оказаться для нас последним. Мы разминулись с огромным болидом, невесть откуда залетевшим в Солнечную систему, и Люба сказала: