Алексей Зубко - Специальный агент преисподней

Вопроса о том, что делать дальше, в моей голове не возникло. Если никто не может мне помочь – я попытаюсь сделать все сам. Страшит не безнадежность намерений, ужасает мысль о том, что Ливия в аду.

– Ну ладно.- Утерев ладонью глаза, я решительно встал.- Мне пора.

– Ур? – насторожился овчар.

– Я с тобой,- твердо заявила Леля.

– Я тоже,- сказала, поднимаясь, Ламиира.- А куда?

– В ад.

– Даже как-то не хочется говорить, что там тебе самое место,- заметил ангел-истребитель,, подойдя ко мне и демонстрируя пустые ладони.

– Не переживай, мы сейчас покинем стены храма,- сказала блондинка, вышедшая из пены морской. По крайней мере так утверждают древнегреческие очевидцы ее появления на свет.

– Что ты собираешься делать в аду? – поинтересовался ангел.- И кстати, меня зовут Эй.

– Меня тоже так иногда зовут.

– Это имя.

– И что дальше? – не очень любезно поинтересовался я, все же не забывая, на чьей территории нахожусь.

– Как мне тебя звать: Амуром или Лелем, Асмодеем или Бармалеем?

– Что в имени тебе моем? – философски заметил я.

– Ровным счетом ничего, но нужно же как-то обращаться к тебе?

– Не нужно. Мы уже идем.- Повернувшись, я иду прочь из храма.

– Постой.-Ангел-истребитель по имени Эй кладет мне руку на плечо, пытаясь остановить.

– Убери руку! – едва сдерживаясь, рычу я.

– Не… Извини. Позволь мне следовать с тобой.

– В ад?

– Туда и обратно.

– Нет.

– Боишься удара в спину? Или считаешь, что сам справишься с Нечистым?

– Я иду не сражаться с Сатаной,- возразил я.

– Просить милости?! – сердито восклицает Эй, схватившись за рукоять меча.

Ламиира вздохнула. Уж ей-то известно, что в аду милость понятие абстрактное, а слово употребляется как ругательство…

– Сам-то ты понимаешь, о чем говоришь?

– Тогда что ты там делать собираешься?

– Уж точно не задерживаться.

– Это как?

– По большей части бегом.

– А… Марш-бросок в тыл врага. Так как называть тебя?

– А кто решил, что ты со мной пойдешь?

– Я. Так как?

– Зови Лелем,- решил я. Нужно же уважать собственные корни.- Только отныне, раз уж ты сам напросился под мое командование…

– … сам ведь напросился, и все решения принимаю я.

– Повиноваться мерзкому демону?!

От возмущения ангел покрылся пятнами, перья на его крыльях встали дыбом, а сияющий нимб начал сбоить, словно передавая морзянкой зашифрованные сообщения.

– Беспрекословно,- поддержала меня Леля.- Раз уж я прислушиваюсь к его советам…

– Когда такое было? – удивилась Ламиира.

Буду называть ее так: она, кажется, и сама привыкла к этому имени. Простенько и со вкусом. Прежнее-то слишком знаменито, и любой, услышав его, начнет сравнивать оригинал с музейными попытками отобразить ее красоту. Не хочу обижать людей искусства, но это сравнение закончится не в пользу последних. И хотя она сильно изменилась за прошедшие века, так что даже я, ее тогдашний неизменный спутник, не признал в суккубе Ламиире богиню любви и красоты Афродиту, но осталась все такой же вечно юной и прелестной.

– Решишь следовать за мной,- говорю я Эю, надеясь, что он примет единственно верное решение и вернется в свой рай,- мы будем в трактире, нужно же подкрепиться перед дальней дорогой.

На ступенях я столкнулся с благородным идальго Дон Кихотом, восседающим на пепельно-сером жеребце. Он приветственно отсалютовал мне древком копья, замерев неподвижно в позе бронзового всадника. Потрясающая монументальность – хоть тотчас на пьедестал, символом рыцарства. Не доводись мне сиживать на этих доспехах, вовек не признал бы в богатыре, чья броня сияет в солнечных лучах, субтильного романтика и воспевателя женской красоты.

– А где Добрыня Никитич?

– Твоего рогатого скакуна караулит.

– Зачем?

– Не место ему в храме божьем.

– Правильно,- согласился я.- Непотребство выйдет.

– Вот и мы так рассудили, только поди козлу твоему это разъясни.

– Он олень,- машинально поправил я.

– Я и говорю, языка человеческого не понимает, знай зубы скалит да рогами трясет.

– И где они?

– Так на нем растут…

– Олень и Добрыня,- уточнила Ламиира.

– Там. – Неуклюже повернувшись, рыцарь печального образа пытается указать направление.

Будем считать, ему это частично удалось.

– Осторожно!

Потеряв равновесие, он начал медленно заваливаться вбок. Поспешив на помощь, мы успели поймать его. Но не удержать.

– Аи! – воскликнула Ламиира.

– Ой! – внесла свою лепту рыжеволосая Леля.

Рыцарь просто придавил нас своей непомерной тяжестью. Щенку это развлечение понравилось – он весело залаял, прыгая вокруг и поднимая пыль, а вот остальным не очень.

Возращение Дон Кихота в седло коня, массивного серого мерина, флегматично пережевывающего овес из поддвязанной к морде торбы, мы провели в три этапа.

– И – раз! – скомандовал я, ставя его на ноги.

Покачнувшись, рыцарь устоял, удерживая хрупкое равновесие, и вцепился в стремя, словно утопающий за соломинку – со всей силы, но совершенно бесполезно.

– И – два… – Мы вытолкали закованное в броню невезение вверх на каменную оградку.- Ногу поднимаем.

Слаженно осуществив этот этап операции, мы перешли к завершающей стадии.

– Три. Взяли…

Общими усилиями Дон Кихот оказался в седле.

– За мной! – пришпоривая лошадь, скомандовал идальго.

Местонахождение моего оленя можно было определить за полсотни метров от места его заточения по ритмичным ударам крепкого лба в хлипкие двери погреба, для надежности подпираемые снаружи спиной Добрыни Никитича.

При нашем появлении былинный богатырь отвлекся, и Рекс, с удара расколов двухсантиметровой толщины доску, выбрался наружу. С ревом выдыхая клубы пара.

Наверное, это хорошо, что Добрыня не дал ему войти в храм. Явись туда это косматое чудовище, облепленное от хвоста до рогов черной от сажи паутиной, не берусь сказать, что из этого вышло бы…

После чарки зелена вина я поведал присутствующим свою историю. Сокращенный вариант, разумеется. Полная версия заняла бы остаток их коротких человеческих жизней. Теперь-то я много чего помню, особенно того, что неплохо бы забыть, только лучше все же помнить, чтобы не повторить ошибок прошлого.

– Для тех, кто еще не в курсе,- начал я,- сообщаю: меня зовут Лель. Я вот ее брат.

– Точно,- поддакнула рыжая непоседа и ткнула меня кулачком под ребра.- Братец. Все как Гамаюн предсказала.

– Мне не хотелось бы вас обманывать, поэтому немного объяснюсь. Мы с Лелей внуки Сварога.

– Сварожичи? – приподнял бровь Добрыня.

– Кто-кто? – переспросил Дон Кихот Ламанчский.

– Сварог – это старый наш бог,- ответил богатырь.