Сборник - Городская фэнтези – 2008

Обычное утро обычного дня.

Так было ‑ до поры. Так будет ‑ потом.

Сейчас на той, другой стороне дороги, рядом с закрытой покамест торговой палаткой творилось странное. Собака вытянула хвост, пригнулась и, прижав уши к голове, зашлась в пронзительном кашле. Из ее глотки вылетали осязаемо плотные облачка пара, они не таяли в воздухе, отнюдь нет, наоборот ‑ становились больше. Росли, ширились, расплывались окрест; белесая мгла оседала на землю, натекала под железные и затянутые в пластиковый сайдинг ларьки, стлалась по тротуару, скапливалась в низинках и проходах. Дворник озадаченно смотрел на ненормальное поведение животины, пока внезапный порыв ветра не разметал аккуратно сметенную к поребрику кучу листьев и мусора. Дворник витиевато выругался и, лихорадочно размахивая метлой, принялся восстанавливать нарушенный порядок. Ветер усилился, он ровно и мощно дул к базару, подхватывал молочно‑белый пар, рвал в клочья, относя его все дальше и дальше.

Собака кашляла. Ей точно вставили в пасть зажженную сигарету, и она теперь дымила, как завзятый курильщик, как гейзер, извергающий фонтаны горячей воды и пара. Псина с трудом держалась на подгибающихся лапах, тело ее содрогалось, сквозь впалую грудь отчетливо выпирали ребра, а в слезящихся глазах проступали тоска и обреченность.

Народ на остановке с подозрением и беспокойством косился на малахольную дворнягу, окутанную туманными клубами. «Может, ветслужбу вызвать? ‑ неуверенно предположил седобородый мужчина в очках с толстыми линзами. ‑ Вдруг зараза какая? Никто номер не подскажет?» Присутствующие вяло откликнулись: нет, мол, сами не припомним. Звони ноль‑два, посоветовал кто‑то, пусть менты разбираются. Или это, ноль‑один лучше, пожарники ‑ они вроде как эмчеэсниками стали. Менты пошлют, да и все, возразил бородач. А пожарники уж вообще…

Тут к остановке подъехал очередной автобус, за ним еще один ‑ толпа ломанулась к дверям. Дворник сосредоточенно пихал мусор в мешок, поеживаясь от дуновений не по‑сентябрьски студеного ветра. Марево возле базарчика рассеивалось; барбос куда‑то запропал ‑ в толкотне и суматохе, когда люди штурмовали переполненные маршрутки, дворник упустил его из виду, поэтому не смог бы поручиться: оклемалась шавка и умотала по своим собачьим делам или уползла‑заныкалась в узкий проход между ларьками и там благополучно издохла.

Приказ об эвакуации настиг Ксению Стрельцову в кафе «Эспрессо», что напротив «Аки‑банка». Она как раз зашла сюда с подружкой Людой перекусить и выпить чашечку кофе ‑ многие сотрудники ее отдела обедали здесь: собственной столовой в фирме, где работала Ксюша, не имелось. Присев за столик, девушка достала зеркальце, легким движением поправила растрепавшуюся прическу и убрала зеркало в сумочку. Люда в это время заняла очередь.

Томный голосок ведущей «Европы‑плюс», которая пространно рассуждала об искусстве составления букетов, был оборван надсадным воем сирен. Радио захрипело, закашлялось, и мужской бас, грубый и прокуренный, заявил: «В городе объявлено чрезвычайное положение. События, произошедшие час назад в десятом микрорайоне и ошибочно принятые за крупный пожар с выбросом ядовитых веществ на заводе «Химфармпрепараты»…»

Бармен нервно переключил несколько каналов: все радиостанции крутили раз за разом одно и то же.

‑ Облако тумана распространяется в южном и восточном направлениях со скоростью до километра в минуту. Срочно покиньте захваченную зону, двигайтесь перпендикулярно к направлению…

Пронзительно закричал мальчишка лет десяти за крайним столиком: он тыкал пальцем в окно, лицо его исказилось в испуге. Люди в кафе повскакивали, опрокидывая столы и стулья, загомонили, кинулись к выходу. Снаружи клубилась белая с серым дымка, и темные фигуры растворялись в ней, как кусочки сахара в горячем чае. Туман возник ниоткуда. Сразу. Точно был здесь всегда.

‑ Отключите свет, газ, воду. Возьмите документы, деньги, продукты, воду, медикаменты. Предупредите соседей, окажите помощь больным и престарелым. Сбор на эвакопунктах Северного и Западного районов, вывоз из которых будет осуществляться железнодорожным и автомобильным транспортом. Также будут организованы пешие колонны. Сам туман, предположительно, не опасен, угрозу представляют неизвестные формы жизни, обнаруженные…

Ксюша растерянно вглядывалась в стелющуюся за окнами мглу. За спиной шумно дышала Люда.

‑ Там… ‑ Она всхлипнула. ‑ Там…

‑ …повторяю: враждебные человеку формы… Ксюша не видела, что ‑ там. Но ей было страшно,

страшно до оглушительно звонкой, вибрирующей пустоты в голове, ватных, негнущихся ног и противного, вяжущего привкуса во рту.

‑ Пойдем! ‑ истерически взвизгнула Люда. ‑ Пойдем, ради бога, пока они не пришли и…

Кто «они»? ‑ хотела спросить Ксюша, а ноги уже несли ее вперед.

«…лено чрезвычайное положение! ‑ гремело в динамиках, когда девушки выбегали из здания навстречу бурлящей толпе, мгновенно образовавшимся пробкам и гибели привычно‑обыденного. ‑ Соблюдайте спокойствие и порядок. При невозможности эвакуации…»

Девушки двигались в непроницаемой для света, ощутимо вязкой мути, как в киселе, как в дурном сне, нескончаемом кошмаре, когда хочется проснуться, когда за то, чтобы проснуться, можно отдать полжизни, но сил не хватает, хуже ‑ их совершенно нет, силы давно иссякли, последний отчаянный рывок забрал эти крошечные остатки сил, но вместо того, чтобы вывести из кошмара, погрузил в новый, еще более отвратительный, в котором наконец‑то появились… они. Да! пусть! наконец‑то. Ты устала бояться, устала шарахаться от каждого встречного, где они, неизвестные и враждебные формы? Где враг?!

И они появились. Медлительные, размыто‑кисейные, похожие на медуз, на рыб, вообще ни на что не похожие. Они плавно кружили над ополоумевшей, невменяемой от ужаса толпой и неторопливо, разборчиво выхватывали то одну, то другую жертву…

После те, кто выжил, рассказывали о ртутно блестящих, переползающих с места на место лужах ‑ пластунах; о пепельных сгустках, напоминающих воздушные шары; о тихом шорохе разворачивающегося и скользящего со змеиной грацией «серпантина». Тем, кто выжил, катастрофически не хватало слов, и они называли все эти ленты, и сгустки, и шары первым, что приходило в голову. Ведь как‑то нужно было их называть. Все это было после, а тогда… никто не ощущал ничего, кроме страха.

Туман наползал на город, окутывал, оплетал жуткой сетью, его рыхлые молочные пласты погребали под собой людей, машины, улицы. В вышине белесая дымка истончалась, и крыши домов сливались с серой известкой неба. В навалившейся в одночасье мгле мелькали бледные чужеродные тени. Городом владела паника.