Алексей Зубко - Специальный агент преисподней

Ангел-истребитель Эй улыбнулся и исчез.

Отец Дормидонт опустился на колени перед образом распятого Христа и возблагодарил Всевышнего, в своей извечной доброте ниспославшего нам победу над Врагом рода человеческого.

– Владимир, князь, холост,- мужественно нахмурив лоб, представился тот, который в народе слывет Красным Солнышком. Обращаясь исключительно к Ливии. И сообщил: – Меня там карета во дворе ждет.

Мне он сразу не понравился. Узколобый, длинные засаленные волосики а-ля хиппи и быстро бегающие черные глазенки, словно у нашкодившей шавки.

– Пошли.- Его рука потянулась к локотку моего любимого ангелочка.- У меня в палатах кровать с шелковыми простынями.

Зря он это затеял.

Ливия не успела отреагировать, что спасло его физиономию. Зато успел я, уперев рог в княжий подбородок, от чего его острый кадык нервно скользнул вниз по тощей шее, и исподлобья с гневом уставившись ему в глаза.

– Уберите это грязное животное! -отпрыгнув, истошно завопил Красное Солнышко.

Вот теперь Ливия успела первой. И щека князя расцвела отпечатком пятерни.

– Он не грязный! Он будущий отец моих детей.

– Такие махонькие длинноногие жеребчики будут,- всплеснула руками Леля.

Набежавшие стражники бесцеремонно скр›гили нас, ибо после героического бегства от самого Сатаны желания устраивать небольшое свержение князя с трона у нас не было. Да и переписывать все учебники и труды по истории Очень хлопотно. Пускай живет. Были правители и хуже – и будут…

– Прекратите! – потрясая крестом, гневно возвысил голос отец Дормидонт. Многократно усиленный сводами храма, он приобрел неземную мощь.

Нас вытолкали из храма и заперли в городской темнице.

– Я от бабушки ушел,- пропел я, меряя шагами камеру из угла в угол. Для остальных это выглядело не очень мелодичным ржанием.- Я от Сатаны ушел и от тебя, князюшка, уйду!

– Ты такой большой,- промурлыкала на ухо ангел, вытянувшись на моей спине и зарывшись носом в густой гриве.

– Фррруу,- в знак согласия фыркнул я.

– Нехорошо получилось.- Добрыня Никитич ухватил руками за решетку и напрягся.

Застонало железо, но устояло.

– Девочки, мне пора,- сказала Леля, обнявшись поочередно с подругами и одарив напоследок меня братским поцелуем в нос- Не скучайте. И растворилась, оставив после себя аромат свежих полевых цветов. Ромашек разных, лютиков… -Тяв!

– Извини-извини.- Высунувшись по пояс из воздуха, она потрепала Пушка за ухом и повторно исчезла.

Спустя сорок минут (в обличье животного, вдобавок не простого, а мифического, я наделен этаким сверхточным внутренним хронометром) раздался грохот слишком быстро раскрытой двери. Отскочив от каменной кладки, она загромыхала по ступенькам. Судя по крикам стражников, дверь двигалась не намного медленнее, чем они.

Вот так, все скопом, они и появились.

Первыми показались тюремщики, восседая на подпрыгивающей дверной створке и отталкиваясь древками пик от стен, словно команда бобслеистов, впервые в жизни сменившая сани-боб на байдарку и решившая сплавиться по горной речке. Непреодолимым Рубиконом для них стали толстые прутья решетки, символизирующей отсутствие у нас свободы перемещения.

Мы проворно отскочили в глубь камеры, позволив суммарному весу железной плиты и тройки откормленных стражей, движущемуся с постоянным ускорением, побороться за наши права.

Вслед за ними вошли два бородатых мужика усиленной конструкции. Косая сажень в плечах. Там, где трио тюремщиков находило место для маневра, они двигались гуськом, то и дело задевая плечами за стены, от чего с последних сыпались комья грязного мха и кусочки растрескавшегося от времени раствора. При этом они пригибались каждые два метра – именно на таком расстоянии тянулись потолочные балки, количеством скопившегося на них мусора заставлявшие считаться с собой. Откопаться-то откопаешься, но отмываться придется месяц.

– Эх, Лексей-Лексей, вечно все с наскока решить норовишь,- укоризненно произнес тот, что постарше. Седые волосы космами падают на посеченное шрамами лицо, стараясь скрыть от посторонних затаившуюся в глубине глаз печаль.- Сперва поговорить нужно было…

– И что сказать? – поинтересовался молодой да скорый.- Тук-тук?

– Здоровья пожелать.

– А! Это можно,- согласился он.- Эй, служивые, здоровеньки были.

Ответом ему послужил лишь стон.

– И ладно.- Лексей поправил русый чуб и не стал настаивать на соблюдении формальностей.

Я вопросительно фыркнул, переведя взгляд со стражников, укрывшихся в целях конспирации под металлической створкой, на изучающих дело своих рук богатырей. Уж этих-то я сразу узнаю, хотя и не по походке.

– Это братья мои названые,- угадав невысказанный мною вопрос, представил новоприбывших Добрыня Никитич.- Илюша Муромец из Карачарова, что под Муромом, и Алеша Попович из Ростова, что в по… э-э-э… да, точно! В позапрошлом году у хана Челом-об-пол-бея отбили.

– Девица нас рыжая прислала,- пояснил свое появление Муромец.- Говорит, неправедно богатырей русских в темницу бросили.

Покончив с процедурой обоюдостороннего знакомства, мы вышли из подземелья навстречу Свободе, радостно помахивающей транспарантами с цитатами из Конституции.

Напрасно я думал, что мы потихоньку забьемся в глушь и там пересидим княжий неправедный гнев. Ага, сейчас…

Былинные богатыри по кустам не прячутся. Особенно под теми, где кого-то перед этим прослабило. Они идут к князю искать справедливости.

По дороге мы заскочили в корчму с изображенным на вывеске конем и надписью «Три поросенка» и приняли для храбрости. Налили и мне…

А если вспомнить научно доказанную истину: «Капля никотина убивает лошадь», то представьте себе, на что способен литр плохо очищенного «зелена вина» местного производства.

Некоторые детали этого похода за справедливостью начали проясняться (со слов участников) через неделю после его окончания. Уже здесь, в моем имении, куда меня привезли на подводе, поскольку самостоятельно я мог двигаться лишь на двух ногах (моторные рефлексы), и то чисто гипотетически.

Вся процедура борьбы за права человека разделилась на два этапа. Первый – принятие стимулирующих мыслительную деятельность напитков. Второй – выдвижение ультиматума князю.

К хоромам местного удельного князя с плохо запоминающимся именем, у которого остановился по пути Владимир с родней, мы подошли в несколько увеличенном составе. Присоединились сознательные граждане из числа завсегдаев питейного заведения.

Сразу к князю Владимиру на прием ломиться не стали. Постояли под окошком, подождали. Выкрикивая время от времени призывы:

– Выходи, собака-князь, морду бить будем!