Юлия Игнатова - Хранитель

Лаер с самой гнусной улыбкой предлагал поменяться обязанностями. Сам он комбинировал внешнюю, и всплеск собственной магии, искусственно создавая своеобразное поле, не требующее подпитки из-за постоянного обмена и конфликтов структур. А это порождало собственную энергию, коей и руководил Лаер. Не собирал внешнюю магию, подобно Ирте, а заставлял ее работать, иллюзорно создавая агрессивно настроенные импульсы. Он обманывал внешнюю магию. На что способны только Хранители.

Смотритель угрюмо делал выводы из двухчасовой ругани Хранителя на дневном привале. Прежде всего, Смотритель был виновен в том, что не знает что за тварь напала на Хранителя, во-вторых Смотритель был просто обязан узнать все о том человеке, что нанял банду головорезов, потом еще и в том, что на правом мече снова слетела бирюза, а петли на ножнах почти истерлись, и еще он не купил дополнительный комплект одежды Уне.

Смотритель гневно скрипнул зубами. Мало того, что он с ней на базаре измучился, уговаривая примерить штаны, а потом купить, так еще практичная Уна умудрилась перессорится с половиной продавцов спрашивая, зачем заламывать такую неслыханную цену за кусок тряпки. И таки сбила цену ровно наполовину. На памяти Смотрителя так нагло и успешно торговаться не получалось даже у Хранителя. Смотритель просил, угрожал, умолял ее надеть штаны. Уна, как ярая приверженница правил приличия, не дозволяющих девушке облачатся в мужскую одежду, несмотря на заверения продавцов, что такое носят и девушки, стойко сопротивлялась.

Однако напор такого неопровержимого аргумента как гнев Хранителя направленный против него, Уну всю же переубедил. Жалостливая она. И ее жалко. Смотритель горестно вздохнул.

Хорошая девушка, добрая, справедливая, а жизнь ее так обрубит. Хранитель убьет Уну. У него остался всего месяц. Всего один единственный месяц до полного падения магических способностей. И Смотритель знал, почему Лаер- единственный из Хранителей, кто никогда не отступится от поисков очередного Таланта. Когда Лаеру было шестнадцать, он использовал то, на что поставили строжайший запрет древние маги. Самые первые Хранители. Которые и уничтожили все упоминания о способе и условиях Связующего обряда.

Магия — единственное, что неистребимо временем, единственное, что не подлежит его власти. И Лаер завязал свою жизнь на нее. Использовав заклятие, для выполнения которого требуется единовременное умерщвление пяти десятков магически одаренных людей. И использовал блестяще. Но он не учел одного: его мощный дар, все его магические способности — есть чуждые силы, которые истощаются по истечении двух лет. Угасают. А вместе с ними и его жизнь. И он будет вечным охотником за Талантами, ведь его тяга жить неистребима. Лаер полон чрезвычайной жаждой жизни, именно поэтому он нарушил древнее вето, сделав невозможное — разыскав источники, содержащие описание Связующего ритуала, кои не тронула всеобъемлющая и истребляющая длань первых Хранителей. Собирал знания по жалким крупицам, воссоздавая и исправляя общую картину, возможно в конце явился отцом еще более сильного, более нерушимого заклятия. И именно это вселило вечный страх в душу Смотрителя. То, как он управлял магией, обманывал, подчинял, манипулировал бездумной сметающей все на своем пути силой, подобной первородному Хаосу, которым могла управлять только Феса, вселяло леденящий ужас. Смотритель даже примерно не мог представить всей мощи Хранителя.

И до сих пор до конца не понимал принципа работы медальона рассеивающего магию — ведь Хранитель никогда не пользовался стандартами магии, обращался к древнеиксилонской или комбинировал все три типа, что тоже не каждому под силу, или родовой, изысканно намекая на свое высокое происхождение.

Короткий привал. Без огня. Лаер не представлял, как они будут ночевать — небеса не собирались проявлять милосердие и прекращать заливать грешную землю, множа грязь и лужи. Будь только он и Ирте, проблем бы не возникло. Они бы проскакали всю ночь, изредка спешиваясь и давая отдых себе и лошадям. Но Уне уставать было нельзя, Лаер схалтурил, восстанавливая печать, повесил на то, что более свойственно этой девушке, а значит и долговременно — на эмоции. Полный упадок сил и апатия не способствует укреплению печати.

Путники уныло жевали вяленное мясо.

— Лаер, надо развести огонь. У нас есть вода, картошка… — деловито начала загибать пальцы Уна.

— И появится язык, если ты не замолчишь.

Уна гневно посмотрела на Хранителя, уперев руки в бока. Лаер устало посмотрел на нее, намекая на нерасположение к долгим фееричным словесным баталиям.

— Райное, в самом деле! Разведи костер, у тебя-то не убудет, — неожиданно пришел на помощь девушке Ирте, просушивший кусочек земли и поставив на него седло уселся сверху.

Лаер уничижительно глянул на Рийского, и сосредоточившись возродил по середине стоянки небольшой зеленовато-синеватый костерок. Уна зачарованно смотрела на разноцветные язычки пламени.

Лаер усмехнулся и приподнял ладонь. Костер негромко хлопнул, огненный язычок прыгнул, отделяясь от пламени, закружился и обернулся роскошной огненной бабочкой.

Уна восхищенно выдохнула. Бабочка облетела вокруг застывшей девушки, и вспорхнула к Хранителю на протянутую ладонь. Обернулась огненной коброй, сменив голубой цвет на бледно-зеленый, под цвет глаз Хранителя. Зашипела, затрепетала расправившимся капюшоном. Поднялась, быстро разрастаясь до размеров лошадиной головы. Хранитель знал, что в призрачном свечении его зрачки превращаются в вертикальные щелки.

— Лаер, — с нажимом произнес Ирте, многозначительно глядя на побледневшую Уну с прижатыми ко рту руками.

Кобра, оглушительно зашипев, взвилась на два человеческих роста, расправила капюшон, и глаза, точные копии глаз Хранителя, нашли жертву.

Змея стремительно ринулась на девушку. Распавшись миллиардами вязей заклятий в пяди от ее лица, огибая тонкую, застывшую фигуру, и вновь соединяясь в огромный смертоносный импульс с головой змеи за спиной девушки.

Кобра открыла пасть блеснув клыками впилась в большую фигуру, схожую со взрослым медведем вставшим на задние лапы, таящуюся во мраке дождливой ночи в скачке от купола.

Только эта фигура была бесшерстная, с мощно развитой мускулатурой, но поджарая, способная часами гнаться за жертвой, в прыжке снести голову корове, и благодаря когтистым лапам великолепно лазающая по деревьям. Злобные черные бусины глаз на клыкастой морде недоверчиво блеснули, когда огненная змея подхватив ее в прыжке с силой впечатала в землю. Кобра зашипела, вырывая из ладони Хранителя хвост и оплетая им извивающееся тело.