Юлия Игнатова - Хранитель

Мутация? Многие погибнут?

Нет мутации. Погибли все. Все обратилось в прах. Железо, камень, дерево. Даже воздух мертвый. Широкие просторы, усыпанные черной пылью.

Хранитель с трудом оторвал взгляд от пустошей, некогда плотно застроенных и густо заселенных. Лаера огибали странные магические нити, а ореол зловеще нагревался и пульсировал болью, удерживая оборону.

Лаис был объят белым пламенем, воспарив на полскачка над землей, а Неван зависший уже почему-то над ним в локте расстояния… медленно деформировался…

Правая половина меча искрилась и таяла, слабой зеленой дымкой окутывая проступавший ореол Лаиса…

Лаер боясь поверить своей удачи, огляделся в поисках магов.

Их не было.

Сила потока была неумолима. Лаер почувствовал тяжкие путы отчаяния вскользь затронувшие его. С сомнением посмотрел на бурный серебреный поток, грозным шпилем пронзившим ночные, хмурые небеса.

У потока нет разума. Он похож на внешнюю магию. Его наверняка можно подчинить…

Это первородная сила враз испепелившая город… Тысячи ореолов за несколько мгновений…

Хранитель посмотрел на брата. На правую половину меча, испарившуюся почти на две трети.

И призвал поток, рухнув на колени и глухо простонав от прожигающей боли, когда неоформленная чужая, хаотичная ярость, вскружила над ним жадным коршуном.

Т-т-ты… ж-ж-жалкая ч-человеч-чес-с-с-ская падаль… Как пос-с-с-смел прикос-с-с-снутьс-ся…

Это был не голос. Шелест. Иссушающий шипящий шелест как оказалось вполне разумной магии… Всесильной магии. Непобедимой. Неукротимой. Первородной. Изначальной. Но если у потока был разум, то по всем канонам он должен пасть во власть освободителя. Ненадолго. Эта сила освобождена и она разумна, а значит, у нее есть хозяин. Так было всегда. Все сущности пробужденные магами всегда впадали в зависимость от хозяев, поскольку именно сила разума могла вытащить чужое сознание из небытия. Вот почему Исток томился в алтаре. Нужен был кто-то, кто призовет его. И Лаер призвал, не обратив внимания, что магия откликнулась именно на разум, а не силу…А от такой связи нельзя просто так избавиться. Как бы ни была сильна сущность, она имела повелителя. На первое время, когда какое-либо обязательство будет выполнено перед ним, и это своеобразно уравновесит сделку.

Лаер никогда не заключал сделок с подчиненными бесами, призывая их именно потому, что можно было использовать темную перерожденную энергию, практически без последствий. Что делать с разумной магией он просто не знал.

Сигна вспыхнула зеленым леденящим пламенем, пробуждая четырех духов стихий, вскруживших над убиваемым хозяином. В страхе прижавшихся к полыхающему ореолу Хранителя.

И Лаер чувствовал тяжесть связи. Теперь понимал, что беспокоило его, и что он так неразумно отодвинул на задворки сознания. Он не просто освободил магию, он вытащил сущность из заточения…

— Подчинись мне… — Лаер, несмотря на несоизмеримую силу, клонящую его к земле, разогнул спину, распрямив колени.

Сотня ослепительных лучей прошила его тело.

Это не боль. Это мрак, потонув в котором, забываешь даже как дышать.

С-с-с-ме-е-еш-ш-шь указ-з-зывать мне-е-е?

— Приказываю. Подчинись.

Ореол сдержал новую атаку. Лаер выпустил родовую магию разметавшую хвостом духов стихий. Поток изменил цвет на огненный. Нет. Не цвет…

Это и был огонь. Ревущее злобное пламя. И нити магии тоже стали порождениями пламени…

Змея яростно зашипела, устремившись в самый центр медленно придвигающегося потока, и окружающего его ровным кругом диаметром в полскачка. Змея ударила хвостом, стремясь расширить границы окружающей полыхающей стены.

Но как можно поразить то, что не имеет ни начала, ни конца? Что не имеет ни тела, ни души? Что имеет лишь ненависть и силу. И вкус времени… Лаер больше никак не мог обозначить странную сосущую пустоту в груди, привкус вековой пыли во рту и необоснованное желание преклониться. В голове засело какое-то… благоговение? Перед этой разрушающей силой?

Он может испытывать страх перед ней, может ненавидеть или презирать, но никак не желать поклониться. Однако первородное знание, тревожащее ровный ход мыслей и побуждающее непонятное желание, наконец, обрело четкие, ощутимые очертания…

Лаер почувствовал нечто вроде извращенного родства с этим потоком изначальной, нетронутой магии…

И вдруг понял все.

— Так ты Феса…

У меня много имен…

Лаер пытался подчинить богиню…

Он расхохотался, превозмогая боль. Откинув голову и раскинув руки, победно смеялся.

Она пыталась бросить его на землю. Раздавить. Но не могла.

Хранитель смотрел на кружащее вокруг него пламя и хохотал, едва держась на ногах. Нити все били по его защищенному ореолу, в страхе отстраняясь от полыхающей изумрудами сигны, не смея трогать подчиненных духов витающих над головой Хранителя, и обвившую ноги хозяина родовую магию. Эта магия не была знакома ей. Она не была ее частью. Этот измененный, неведомый вариант магии вне ее власти…

Это то, что создал Лаер, то, что не имело ничего общего с магией потока…

Брос-с-сае-ш-шь мне выз-з-зов?

— Я освободил тебя… Подчинись мне, словно жалкий демон, ибо я освободил, но и могу заточить…

Лаер опьяненный осознанием своей власти, смеясь, огляделся вокруг, в поисках чего-то, что могло заменить лицо в стене пламени.

Воздух стал обжигающе сухим, нутро Лаера пронзила боль от дикой опустошающей ненависти древнейшей магии. Он властвует над богиней…

Лаер снова захохотал.

Она не может убить его.

Но он может заточить ее.

И тут его взгляд упал на Лаиса. И Невана. Деформация лезвия остановилась. Связь уже разъединенной души и ореола была столь прочна, что огненные частицы потока, кружащие и облепившие бледно-зеленую нить, тянущуюся от ореола до клинка, не могли разорвать связь. Но могли приостановить ее совершенствование. Лаер недобро прищурился.

Что ж-ж-желаеш-шь, с-смертный?

— Для начала обрети лицо, бессмертная. Я хочу разговаривать с кем-то, а не с чем-то.

Лаер с жадностью смотрел, как перестраивается поток, рождая в своих огненных недрах слишком большую для человеческого тела фигуру женщины…

Он первый из живущих посмевший узреть то, что люди называют богами…

Феса была исполинского роста. Три — четыре средних человеческих… Медленно проявляющаяся и кутающаяся в яркие языки пламени…

Весьма необычное лицо. На грани уродства и неземной красоты. Очень четкие, даже резкие черты лица, глаза черного цвета, казались провалами на фоне пламени кожи, которая чудится вот-вот порвется на острых высоких скулах. Неожиданно мягкая, нежная, на фоне резких контрастов лица линия губ. Лоб высокий чистый и гладкий, нет намека на подвижность мимики. Вся она казалась выточенной из камня. Такая же холодная и безжизненная, но прозрачная кожа наполнена полыхающим огнем, словно сосуд бурлящий водой.