Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

Алеклия не пожелал возвращаться в Грономфу, несмотря на неотложные дела, которые ожидали его в столице. Он вновь разделил войско на три армии, с одной из которых, самой многочисленной, осадил Кадиш. Через месяц к его войску присоединилась Осадная эргола, насчитывающая около семидесяти тысяч цинитов, и целая армия наемных землекопов и мастеровых. Вместе со свежими силами прибыли семьдесят куполов, железные тараны и разнообразные хитроумные приспособления, сто матри-пилог и пять тысяч метательных механизмов, включая двести огромных камнеметов. Теперь общая численность авидронской армии, осадившей Кадиш, достигла трехсот тысяч воинов. По сведениям лазутчиков и перебежчиков, гарнизон иргамовской крепости, усиленный полевыми партикулами, насчитывал чуть менее ста тысяч человек…

Партикула «Неуязвимые» стояла недалеко от Кадиша отдельным лагерем и не принимала участия в осадных работах. Эгасс уже в который раз пополнил ряды новичками, присланными в основном из Тертапента. Нетерпеливые юнцы были весьма наслышаны о подвигах отряда, в который попали, завидовали платкам и фалерам старших товарищей и жаждали скорейшего боя, кровопролитного и героического. Партикулис, в уже знакомой ДозирЭ манере, быстро охладил пыл новобранцев при помощи тяжелых работ, дневных и ночных, и жестоких наказаний за самую малую провинность.

В лагере появилось не менее десятка воинов с черными шнурками на шее. Двоих цинитов казнили на шпате. Один из них был молодым воином из Харвы, обокравшим товарища, другой – десятником, освободившим цинита от тяжелых работ в обмен на денежное вознаграждение.

Воины партикулы охраняли дороги, ведущие к Кадишу, сторожили захваченные селения, устраивали засады на лесных тропах. Однажды монолитаи выследили крупный отряд иргамов, скрывавшийся в лесной чаще. Их было несколько тысяч, пеших воинов из вспомогательных отрядов, видимо заплутавших во время бегства своей армии и сбившихся в большую голодную неорганизованную стаю. Эгасс, действуя всего семью сотнями, загнал воинов Тхарихиба в трясину, где многих из них перебили, другие утонули. Две тысячи иргамов сдались в плен, и их препроводили в лагерь Алеклии.

В начале седьмого месяца сто третьего года один из отрядов «неуязвимых» атаковал хорошо укрепленное поместье, окруженное обширными и заботливо возделанными угодьями. Поместье, несомненно, принадлежало весьма богатому иргаму. Пленные сообщили, что при землях состояло более полутора тысяч рабов и столько же вольнонаемных. Старинный дом хозяина напоминал небольшую крепость: вместо изящного дворца с мраморными колоннами, опутанными цветущим вьюном, – код с толстыми глухими стенами и узкими бойницами.

У дома-крепости нашлись защитники – несколько сотен простолюдинов. Но очень быстро половину из них перебили лучники, остальные разбежались. Не потеряв ни одного человека, авидроны вошли внутрь и не обнаружили ни прислуги, ни хозяина, ни какого-либо стоящего имущества. Кругом была простая сельская обстановка, никакой роскоши, никаких излишеств. Длинные сводчатые галереи соединяли многочисленные покои и залы, мрачные и не обжитые. Только везде ощущалось присутствие Слепой Девы: разные настенные изображения богини сопровождали воинов на каждом шагу.

Цинитай, возглавлявший рейд, оставил в поместье небольшой гарнизон из пятидесяти человек и поспешил покинуть странное место. ДозирЭ, Тафилус и Идал, к своему великому огорчению, оказались в составе сторожевого отряда.

– Сдается мне, доблестные циниты, что остаток войны нам придется провести в этой глуши, вдали от сражений и наград. – ДозирЭ с грустью провожал взглядом хвост колонны основного отряда. – Как жаль, ведь не за горами штурм Кадиша!

Стоявшие рядом воины переглянулись.

– Кадиш неприступен, а внутри засел стотысячный гарнизон. Если Алеклия пойдет на штурм, погибнет добрая часть войска, – сказал один из ветеранов.

– Нам ли бояться смерти? И разве не умереть мы сюда пришли? Пусть же Инфект вершит нашу судьбу. Штурм так штурм! – заносчиво отвечал опытному воину Тафилус.

– К тому же участников взятия иргамовской крепости ожидает слава и награды не меньшие, чем при недавнем сражении. А еще сам Эгасс говорил, что воинов, которые взберутся на стены первыми, вознаградят дворцами в Грономфе, землями и званиями, а еще они будут восславлены по всей Авидронии, – напомнил ДозирЭ.

Многие при этих словах мечтательно задумались, но рассудительный Идал охладил умы монолитаев, жадных до подвигов:

– До штурма Кадиша далеко – Божественный не бросит на верную смерть свои лучшие партикулы. Да и война будет длиться много месяцев. До взятия Масилумуса еще дальше, чем до Кадиша, и иргамы разбиты не окончательно. Впереди долгие переходы, штурмы иргамовских городов и жестокие сражения. Некоторых из нас, без сомнения, ожидает смерть и бесконечная звездная дорога. А может быть, кому-нибудь повезет несказанно, и, героически погибнув, он удостоится бронзовой статуи на площади Радэя и вечной памяти потомков.

Богатое воображение ДозирЭ нарисовало собственный трехмеровый памятник, вылитый из бронзы. Железный исполин, мужественное лицо, красивые волевые черты. А вокруг молодые красавицы в одеждах скорби, проливающие горькие слезы. Идал тем временем продолжал:

– Поэтому не стоит, друзья, так оценивать сегодняшнюю неудачу. Это лишь временная передышка, дарованная Гномами в награду за лишения. Используем же ее в полной мере, восполнив силы перед новыми походами и сражениями.

Все закивали головами, соглашаясь с цинитом, хоть и молодым, но рассуждавшим не хуже опытного тхелоса. Получив распоряжения десятника, воины разошлись – кто отправился на охоту, кто на работы, а кто в стражу. Вскоре в подвалах дома были обнаружены запасы зерна, вина и снеди.

Вечером, после сытной трапезы и чаши сладкого нектара, воины устроились на ночлег, расположившись в центральной зале, и уснули мгновенно, будто сраженные черными иргамовскими стрелами. Не спал только ДозирЭ. Он лежал на спине с открытыми глазами, положив руку под голову. Вспоминал прошлое и думал о своем будущем.

ДозирЭ пришли на ум строки из поэмы Урилджа, прочитав которую однажды, он непроизвольно заучил целыми кусками. Это же обо мне! – удивлялся юноша. Вот я, «от шрамов – урод» и «скиталец в стране разрушений и тлена», и мечтаю о грономфской люцее…

Неожиданно цинит различил странный звук, приподнялся на локте и прислушался. Звук прекратился, но через некоторое время всё повторилось. Это был глухой сдавленный стон, идущий откуда-то из глубины дома.