Сергей Радин - Кодекс Ордена Казановы

— У меня ботинки — недавно из ремонта, — негромко сообщил Лёхин. — Хотите — продемонстрирую железные набойки? А теперь представьте, с каким удовольствием заеду этими железками по морде или по рёбрам той, которая первой прыгнет ко мне? Уж одной-то я точно позвоночник сломаю.

Секунда, две — обе метнулись по сторонам от Лёхина. Он стремительно развернулся — ещё со спины нападут! — но крысы, одна за другой, двумя вдруг призрачно зазеленевшими волнами ускользнули за угол.

— Башку-то убери, у, любопытная… Не лезь, рано ещё… Охти ж тебе, осспадя…

На шёпот за спиной Лёхин обернулся не сразу, но всё же обернулся, пустив луч фонарика так, чтобы глаза не резал кому бы то ни было.

Портрет — в две головы. Одна — с печально обвисшим носом-картошкой, печально-косматыми бровями, обвисшими над усталыми круглыми глазищами, — и всё это в обрамлении густой мокрой бороды и косматой копны волос, над которыми сверху водружена то ли полотняная шляпа типа панамы, то ли колпак. Чуть выше первой головы — вторая, кошачья, с горящими от любопытства, мерцающе-коричневыми глазами.

Лёхин как-то вдруг вспомнил: однажды Елисей познакомил его с подвальным Кирюхой, и на том красовался такой же приплюснутый колпак.

— Подвальный, что ли? — спросил Лёхин.

— Угу, — насторожённо ответствовал бородач. — А ты кто будешь, мил человек?

— Прохожий. Помочь вам чем или как?

— Дык, помог же уже, отогнал вражин-то. Да не лезь ты, Муська, щас отодвинусь — да и спрыгнешь, морда твоя любопытная…

Лёхин хотел было посоветовать подвальному самому сначала спрыгнуть, но потом сообразил, что у того наверняка свои резоны, кому как и когда.

Кошка спрыгнула, задрала голову к подвальному. Тот — Лёхин держал фонарик сбоку, солидно поднял передний край своей длинной рубахи и принялся что-то накладывать в получившееся вместилище. Живо заинтересованный, Лёхин направил луч фонарика на тёмную, чуть шевелящуюся кучу. Блеснули круглые глазёныши и влажные носишки, встали торчком насторожённые уши… Четыре, пять, шесть… Шестой сонно пискнул — и кошка тут же встала на задние лапы, мурлыкнула успокаивающе.

Подвальный присобрал края рубахи, чтобы не уронить котят, и глянул вниз: далеко ли до земли. Не убирая фонарика, Лёхин крепко взял подвального под локти и бережно ссадил ближе к кошке, подальше от побежавшей под ногами лужи.

— Спасибо, мил человек, — поклонился подвальный.

— Может, вас проводить куда? — уцепился Лёхин за предлог не пойти в кафе. — У меня и зонт есть. Да, меня зовут Алексеем Григорьичем.

Шишик с плеча хрюкнул, подтверждая личность хозяина. У кошки сразу глаза разгорелись, но Лёхин высокий, "помпошку" не достать.

— Бирюк я. В подвале этого вот дома жил, а таперя сюда со всем своим хозяйством перебираюсь. А хозяйство-то настоящее своё, правда, оставить пришлось. Вот эта приблуда нашла, где окотиться. Тащу вот… А помощи нам не нужно. Я вон со двора за угол сверну, а там и встретят меня, у окошка. Приветят на первое время.

Но Лёхин на всякий случай всё-таки вышел со странной компанией во дворы. Да, маленькое подвальное окошко оказалось недалеко, однако без зонта промочило бы всех под ветром, захулиганившим в обнимку с рванувшим ливнем.

Распрощавшись с Бирюком и кошкой, Лёхин решился зря время не терять. И решительно направился из арки в кафе, уже с беспокойством думая о позднем времени. Арка располагалась на повороте, и машины именно здесь начинали послушно медлить, идя против сплошной воды навстречу. Света полно — Лёхин фонарик убрал.

Вот уже перед глазами поплыла стена пристроя с готическими буквами "Орден Казановы", вот уже видна лестница вниз, в полуподвальное помещение…

Лёхин встал, как вкопанный. Как сказал Бирюк? "А хозяйство-то своё, правда, оставить пришлось… Приветят на первое время"? Бирюк с кошкой не просто переезжали. Его из подвала выгнали те жуткие крысюки, которые не видны обычному человеческому глазу… Из подвала, в котором располагается кафе "Орден Казановы"… Так-так.

10.

Едва Лёхин шагнул на первую ступеньку лестницы, Шишик, ворча что-то негодующее, сполз с плеча под куртку. Итак, "помпошке" кафе "Орден Казановы" не понравился уже с первых шагов по его территории.

Лёхин и сам насупился, присовокупив к ворчанию Шишика воспоминания о Бирюке, спасавшем кошку с семейством.

Но делать нечего. Он спустился до двери освещённой сверху хаотичными зигзагами розовато-сиреневого цвета. Цвет здорово действовал на глаза и на нервы. Лёхин ещё подумал с усмешкой, не включить ли собственный фонарик. А ещё почему-то вспомнилась школа и учительница физики, которая учила подопечных практичности. В десятом классе её ученики поняли, что практичное знание — это здорово, и дважды безнаказанно сорвали контрольную по алгебре. Дело было в пасмурные дни. А математика в расписании всегда шла первыми уроками. На время перемены математичка выходила дежурить в коридор, потом входила в полутёмный кабинет, тянулась к выключателю. Щёлк — и тогдашние стоваттовые лампочки, за тремя обручами мал, мала, меньше, пшикали и гасли. Секрет прост: к негорящей лампочке прилепляли мокрую бумажку — так, полоску, почти невидимую сверху. Самое трудное в этой ситуации — каменную морду до конца удерживать. Математичка так и не узнала, в чём дело: лампочки вывинчивали потом десятиклассники же, а вызываемый электрик только руками разводил.

Щурясь от неприятного света, Лёхин ностальгически вздохнул. Да, жаль, нельзя здесь такую штуку учудить. Высоковато. Да и сработают ли эти трубки жуткого цвета, как обычные лампочки, из-за обыкновенной бумажки?

Ухватившись за богато декорированную ручку, он открыл дверь.

В маленькой комнате, обвешанной по стенам где надо и где не надо какими-то драпировками, царила тишина. У двери в самый обычный гардероб, в кресле, сидела красивая девица. Сначала Лёхин решил, что на ней суперкороткая юбка и что девица сидит на каких-то длинных полосках. Потом сообразил, что на девице такая же одёжка, как у Дианы: юбка-то длинная, но множественные разрезы, скажем так, сокращают эту длину. Впрочем, ножки у девицы неплохи: полные и очень даже аппетитные.

Справа от гардероба — две двери, видимо, в зал кафе. Их охраняли здоровенные парни, затянутые в смокинги. Причём, почему-то решил Лёхин, смокинги явно шили им по меркам, но в стремлении продемонстрировать лучшие качества их развитой мускулатуры. Сначала Лёхину показалось, что охранники — братья. Потом понял, что у хозяина кафе всё в порядке (или нет?) с юмором: на роль атлантов он подобрал лучшие образцы высмеянных давным-давно качков: одинаково бритые головы с неизменно низким лбом в складочку, под насупленными бровями прячутся маленькие глазки; кривой, разбитый наверняка в драках нос нависает над странно безвольным ртом.