Вольфганг Хольбайн - Заклятие нибелунгов. Амулет дракона

— В Фарен. А тебе какое дело?

Данаин ткнул пальцем за спину.

— Моему другу плохо, а в твоей повозке путешествовать будет легче.

— У меня нет места, да и лошадь у меня слабая. — Крестьянин сплюнул. — Попробуй меня чем-нибудь заинтересовать.

Данаин подумал о монетках в кошельке на поясе, но решил все же обнажить меч и приставить его к горлу крестьянина.

— Твоя жизнь тебя в достаточной степени интересует?

Крестьянин испуганно кивнул, и вскоре Данаин усадил Кальдера в телегу. Повстанца лихорадило. Рана на плече выглядела плохо. Улегшись рядом с другом, Данаин укрылся шкурой, чтобы их не было видно.

— Мы благодарим тебя за дружескую помощь, — шепнул Данаин крестьянину. — И не забудь, что мой меч неподалеку от твоей спины. Было бы невежливо и довольно глупо обращать на нас внимание других… людей.

Телега покатилась вперед, лошадь, недовольная дополнительным весом, время от времени пофыркивала. В полутьме под шкурой Данаин нащупал брюкву и разрезал ее своим кинжалом. Им с Кальдером нужно было немного перекусить.

Исландия. И зачем им в эту Исландию?

Зигфинн достаточно далеко продвинулся вперед, по крайней мере, так ему казалось. У него было мало опыта, чтобы определить, с какой скоростью он передвигается. Через некоторое время ордынцев позади уже не было слышно и Зигфинн, преодолев несколько миль, опять перешел на другой берег, на этот раз без приключений, а потом повернул на юг, к Вормсу. Он рассчитывал, что в ближайшем селении ему подробнее расскажут о дороге в город.

Принц думал о Брунии. Он долго высматривал ее, но не обнаружил никаких следов принцессы. При этом Зигфинн не допускал даже мысли о том, что она попала в руки Орды. Конечно же, Бруния просто заблудилась. В конце концов, она была женщиной, а они хуже мужчин ориентируются в незнакомой местности.

В какой-то момент Зигфинн испугался, подумав, что он мог потерять свой амулет, но голова дракона все еще висела у него на груди. Талисман был необычно холодным. Тепло, которое исходило от него раньше, почти пропало. Возможно, это объяснялось тем, что других частей амулета уже не было поблизости.

Собрав с куста ягоды, Зигфинн подготовился к далекому переходу. При мысли о Брунии у него сердце кровью обливалось, но все же принц гордился тем, что ему удалось уйти от воинов Хургана. И от дракона он ушел, и от ордынцев ушел… Это ли не признак его мужества и защиты богов? В общем, сейчас Зигфинн был доволен.

На краю поля принц заметил исхоженную дорогу и решил, что она приведет его в какое-нибудь селение. Он пошел вдоль колеи, проложенной множеством проехавших здесь повозок, и вскоре набрел на таверну, но внутрь заходить не стал — в памяти все еще свежи были воспоминания о Фъеллхавене. В конюшне за таверной стояли три лошади, и никто за ними не следил, так что Зигфинну ничто не помешало вывести одну из них под уздцы и поскакать прочь, не привлекая к себе внимания.

Принц Зигфинн Исландский был полон решимости выступить против судьбы и сотворить ее самостоятельно, собственными руками. В конце концов, у него были и оружие, и конь…

Воины Йонара выстроились возле разрушенных лесных хижин, где раньше прятались повстанцы. Трупы врагов догорали, сброшенные в кучу. Гадарик медленно ходил туда-сюда, но его спокойствие было обманчивым. Йонар знал, что Гадарик, не выполнив приказ Хургана, утратил право на жизнь. Не было ни милости, ни прощения.

— Кажется, будто все это подстроено, — тихо прошипел Гадарик. — Из тридцати выжили трое, и именно те, кого мы должны были убить.

— Мы не знаем, живы ли они, — возразил Йонар. — Один, а может быть, и двое из них ранены. Скорее всего, в их легких уже плавают рыбы Эльбы.

— И как мы докажем это Хургану? — осведомился Гадарик. — Привезем ему три кочана капусты?

Он сделал какой-то странный жест рукой, и в тот же момент воины Орды упали на землю, корчась от боли. Их кожа пошла пузырями, из всех пор полилась кровь, кости сломались. Они умерли в судорогах.

И только Йонар остался стоять, проклиная той тайной частью своего сознания, что у него еще осталась, свою неспособность убежать прочь. Или раскроить этому человечишке череп.

— Убейте меня, — потребовал он. — Я несу не меньшую ответственность, чем мои люди, а возможно, и большую.

— Я буду рад, если ты лично сообщишь об этом королю, — с напускной приветливостью заявил Гадарик.

Мир вокруг начал расплываться, стало темно, как будто Йонар зажмурился с открытыми глазами или кто-то опустил на его веки ладони. Он почувствовал холодный порыв ветра, в животе заурчало. Лесная трава под ногами сменилась камнем, а дневной свет — отблесками факелов.

Гадарик переместил Йонара в Драконью Скалу.

Хурган сидел на троне, мрачно глядя на своего советника и предводителя отряда Орды. Он уже знал, что они собирались ему сказать.

— Голов нет.

Гадарик был не глуп и отвечать на это не собирался. Он привел с собой воина, чтобы король сорвал свой гнев на нем. И Йонар оказал ему эту услугу.

— Им удалось сбежать от нас во тьме ночи.

Кряхтя, Хурган поднялся и протянул правую руку.

— Дайте меч.

Один из стражников короля поспешно передал Хургану оружие. Зверь, сидевший за троном, беспокойно зарычал. Ему казалось, что его лишают добычи.

Йонар не боялся умирать. Наоборот, он с отвращением относился к своей жизни полудемона, не сулившей ничего, кроме скуки. Меч станет для него освобождением.

— Папа, ну нельзя же так! — послышался сзади мягкий голос, и в тронный зал вбежала стройная юная девушка.

У нее была кожа цвета слоновой кости, блестящие каштановые волосы и черные глаза, в которых плескалась меланхолия. На ней было простое платье, скрывавшее ее статус, и никаких украшений, кроме изящной короны, скорее диадемы, украшавшей ее хорошенькую головку.

— Элея. — Хурган раздраженно опустил меч. Принцесса встала между отцом и Йонаром.

— Казнить верного подданного мечом? Достойно ли это короля?

— Он потерпел неудачу, — напомнил король. — Его жизнь больше не представляет ценности.

— Так подари мне его смерть, — потребовала Элея. — Отдай его мне.

— Ох, — только и сказал Хурган, отбрасывая меч в сторону.

Гадарик незаметно закатил глаза. Капризы принцессы пользовались при дворе дурной славой.

Элея повернулась к Йонару:

— На колени.

Воин Орды выполнил приказ.

Элея сняла с пояса клинок, тонкий, словно иголка, и длинный, как рука. С восхитительной ловкостью она выколола клинком Йонару правый глаз, но вонзила оружие не настолько глубоко, чтобы убить его.

Принцесса засмеялась, как маленькая девочка.

— И не смей шевелиться.

Йонар и не собирался этого делать. Он лишь надеялся, что все закончится быстро. При этом он недооценивал Элею, чье мастерство причинять боль, как и ее талант дарить наслаждение телу мужчины, было воспето в запретных балладах.