Дмитрий Кружевский - Если не мы

- Ну да знаю, но не уверен, что это нам нужно, - хмыкнул гном и, обернувшись назад к рисунку, забормотал заклинание портала.

Алексей, прижав к себе Лиску, гладил ее по голове, а девушка, уткнувшись носом ему в грудь, тихонько всхлипывала.

- Мы же договорились не плакать, - пробормотал он, ели как сдерживая нахлынувшие чувства.

- Не обращай внимания на бабьи слезы, - грустно улыбнулась Лиска, смотря заплаканными глазами на Алексея.

В этот момент она была так похожа на небольшого забитого и потерянного зверька, а не на могучую боевую ангелесу, что Алексей сам почувствовал, как на его глазах наворачиваются слезы. С легким треском раскрылся портал и Алексей понял, что пора. Он с нежностью посмотрел на свою любимую и, поцеловав ее, шагнул к пританцовывающему от нетерпения гному.

- Давно пора, а то развели тут... - что развели, Алексей не услышал, так как гном скрылся в портале.

Он обернулся и увидел Лиску сидящую на коленях в холодной траве, увидел, как плечи девушки вздрагивают от сотрясавших ее рыданий и, уже было сделал шаг в ее сторону, неожиданно решив все послать куда подальше, но тут из портала высунулась рука гнома и рывком втянула его внутрь.

- Нам тоже пора, - раздалось у нее за спиной.

- Я,я, я знаю, - Лиска подняла заплаканные глаза на стоявшего рядом Странника.- Но почему именно мы, почему? Почему он не мог остаться со мной?

Странник с грустью посмотрел на плачущую девушку и, в его глазах промелькнуло эхо почти забытой боли. Он медленно опустился рядом и, положив руку ей на плечо, точно извиняясь, сказал:

- Так надо девочка, так надо, ты мне уж поверь, пожалуйста, я и сам в свое время стоял перед выбором.

Он поднял Лиску с земли и, приобняв ее за плечи, растворился вместе с ней в воздухе.

А на месте их прощания осталась лишь слабодымящаяся пентаграмма, точно выжженная лазером в сырой траве, да металлический штырь, торчащий неподалеку из промерзлой земли.

Бывший полковник 13-го отдела, а ныне почетный пенсионер Зимин Павел Егорович поливал из кружки цветы, выстроившиеся ровными рядами на подоконнике. К сожалению данная процедура похоже не оказывала на них должного результата, что впрочем, и не удивительно, так как об этой обязанности он вспоминал не чаще одного раза в неделю. Зимин тяжко вздохнул, в призрачной надежде оглядев ряд повядших цветков, однако со вчерашнего дня ничего не измнилось. Цветы дружно опустили листья, а некоторые вообще пожелтели, радовали лишь кактусы, весело топорщащие свои вечно острые игры. Мельком подумав, что Людочка, вернувшись из санатория, устроит ему грандиозный скандал, он вновь вздохнул и выглянул в окно, однако на улице было пусто. Судя по градуснику на улице было довольно морозно, и, не смотря на выходной, многие предпочитали промозглому утру, теплый уют квартир. К тому же небо было затянуто низкими тучами, которые изредка разражались мелкой снежной крупой, все это говорило о том, что очередной дворовый шахматный матч сегодня явно не состоится, мало кому охота сидеть в такую погоду на улице. Однако была надежда что его ръяный оппонент соблогоизволит прейти к нему домой, поэтому Зимин решил не откладывать а позвонить Геннадию Семеновичу, чтобы выяснить его самочувствие и готовность к ответному матчу. У них с Семенычем было негласное соревнование в котором до последнего времени была боевая ничья, но вчера полковник сдал партию и теперь просто кипел желанием отыграться. Поставив кружку на подоконник, Зимин принялся искать телефонную трубку, которую как всегда куда-то засунул, на ходу жалея о тех временах, когда та была намертво прикреплена проводом к самому аппарату.

Звонок в дверь застал его за осмотром кладовки, правда, как там мог оказаться телефон он не знал, но, по его мнению, он мог скрываться только в этом бардаке.

- Кто это там в такую рань, - пробормотал он, направляясь к двери и проходя мимо вешалки, попутно расстегнул висевшую там кобуру с именным пистолетом. Он слишком хорошо знал все случаи нападения на безропотных пенсионеров и готов был дать решительный отпор незваным гостям. А так как глазок, вопреки скандалам жены, он так и не удосужился вставить в новую металлопластиковую дверь, то всегда держал пистолет в пределах досягаемости - так на всякий случай.

- Чем могу быть полезен? - спросил он, гостеприимно приоткрывая дверь и одновременно отступая от нее, на расстояние быстрого извлечения оружия.

На пороге стояло два человека, один был коренастый, невысокого роста, с большой окладистой бородой, второй... второй был тот, кого он меньше всего ожидал увидеть.

- Алексей, - прошептал Зимин, неожиданно чувствуя, как сдавило сердце.

Они сидели втроем на маленькой кухоньке в квартире бывшего полковника и слушали его историю, точнее сказать бывший начальник Алексея просто изливал им свою душу. Они уже приговорили бутылку "Столичной" и хозяин, обнаружив в ней пустоту, извлек из недр холодильника другую, которую тут же разлил по стопкам, вопросительно глянув в сторону стоявшего у электропечи гнома. Но тот только покачал головой и продолжил колдовать над чайником, куда сыпал различные травки из небольшой кожаной сумочки.

Алексей почувствовал, как по комнате начал разноситься запах мяты и понял, что гном заваривает свой фирменный чай. После обретения настоящего тела Глорин так пристрастился к чаю с мятой, что за один присест, мог выпить целых три литра и Алексей уже начал беспокоиться, так как не знал, каким образом это растение влияет на гномов.

Водка на Алексея практически не действовала и он пил с бывшим шефом скорее из солидарности, чем для достижения каких то ни было результатов. Павел Егорович тем временем совсем раскис рассказывая то о проблемах с пенсией, то о своей жене, которой выбил в бывшем управлении, путевку в санаторий, точнее выбил для себя, но спровадил ее, чтобы отдохнуть.

- А знаете ребята, какая моя Людочка в молодости была? Уууу. Фигурка, ножки, а талия. - Зимин свел вместе руки, показывая, какая талия, была у его жены. По мнению Алексея такая могла быть только у скелета и то если позвоночник не сильно толстый.

А вообще, за прошедшие годы, бывший полковник сильно сдал. И дело было даже не в шаркающей походке, не в абсолютно поседевших волосах и даже не во все чаще пошаливающем сердце, - нет. Просто у Алексея создалось такое впечатление, что из него вынули стержень, тот стержень, который позволял ему бросаться с голыми руками на матерых преступников, а позднее вступать в схватки с нечистью, тот стержень, который помогал ему во всех его делах и делал его следователем "от бога". Теперь же перед Алексеем сидел просто уставший старик, с погасшими глазами, трясущимися руками и рассказывал ему о своих мелких проблемах.