Алексей Корепанов - Круги рая

Звенели бутылки, разбиваясь о тротуар, кто-то кричал, а кто-то заходился в хохоте, и зычно ревел полуголый верзила с залитым кровью лицом:

— За нашу смерть!

— За нашу смерть! За смерть! — подхватили нестройные голоса, закривлялись потные лица, и люди, сбиваясь в кучу, потянулись в дверь бара.

…Хрустело стекло под ногами. Я медленно ходил вдоль серого дома — вперед и назад — и мне было грустно. «Мгла! Мгла!..» — неслось из «Подвальчика» вперемешку с хохотом и рыданиями.

Я расхаживал очень долго. Темнело, кое-где в окнах начали зажигаться огни. Из-за угла вышел высокий широкоплечий человек. Он медленно приближался, и белый свитер пятном выделялся в сумерках. На лице человека чернела маска. Я, замерев, напряженно ждал, когда он подойдет.

Человек замедлил шаги и произнес знакомым надорванным голосом:

— Ну, пошли, что ли, спаситель.

— Рад приветствовать Печального Брата, — ответил я и не узнал своего голоса.

— Смотрите! Смотрите, как они радуются своему последнему вечеру, — со злостью сказал Белый, глядя в окно.

Мы — я, Синий, Зеленый и Светловолосая — поднялись с кресел и молча встали за его спиной.

В бледном вечернем искусственном свете бродили черные тени. Тени кричали, пели, смеялись и плакали, собирались в небольшие группки и распадались, словно окно было большим мрачным калейдоскопом, подзорной трубой, нацеленной на круги Ада.

— А что у Трех Покойников! — мрачно произнес Синий. — Столпотворение! Безумие… Громят игральные автоматы, деревья ломают, спариваются у всех на виду…

— Готовятся отойти в лучший мир, — сказал Зеленый.

— И все-таки это жестоко, — произнес я, глядя на их невеселые лица.

Белый с горечью засмеялся:

— Жестоко! Просто небольшая встряска ддя прочистки мозгов.

— А ведь они действительно радуются, — задумчиво сказала девушка. — Им показали выход и у них нанонец-то появилась цель: завтра умереть.

Я повернулся к ней:

— Возвращаю ваш утренний вопрос: почему вы, Печальные Братья, противопоставляете их и себя? Вы что, из другого теста?

— Отвечаю, — процедил Белый, не отрываясь от окна. — Разница в том, что придумали это мы, а не они. А теперь мы любуемся на них.

Я снова сел в кресло и произнес в пространство:

— Интересно, в завтрашнем номере газеты Печальные Братья сообщат граду и миру о том, что жизнь продолжается?

— Сами догадаются, — пробурчал Белый. — И вообще, спутал ты нам все своим появлением. Благодетель… Только учти, — он, наконец, повернулся ко мне, — нас не переделаешь.

Я промолчал. Теперь можно было помолчать. Печальные Братья отказались от своей затеи — и это было главное. Хоть и скрывали они свои чувства, но я-то понял: с моим появлением у них появилась надежда. Все-таки я убедил их в том, что я — посланник Земли.

— Костры разложили, — задумчиво сказал Зеленый, глядя в окно. — Мебель жгут. Радуйтесь, братья, они проявляют инициативу.

— Уж куда как радостно! — фыркнул Синий. — Плакать хочется от счастья.

Я вновь обвел их взглядом:

— Интересно, а как вы нашли друг друга?

— Это я их нашла, — заявила Светловолосая. — Один книжки читал, другой стихи сочинял, а третий вечно брюзжал. А поскольку у них всегда были унылые физиономии, они назвали себя Печальными Братьями. Ну, а мне пришлось присоединиться к этому названию, потому что Печальные Братья И Не Очень Печальная Сестра — это было бы не слишком красиво, согласись.

— Кстати, о стихах, — вмешался Зеленый. — Делать-то все равно нечего, так я вам стихи почитаю. Написанные на основе жизненного опыта.

— Представляю! — буркнул Белый. — Представляю, какие это стихи. Тематика известная.

— Давай! — разрешила Светловолосая. — Не слушай его, он сейчас злой, у него игрушку отняли.

Зеленый сел в кресло, посмотрел на меня и уставился в потолок.

— Да, я струсил. В последний миг. Когда смерть показала лик, — начал он приглушенным голосом, останавливаясь после каждой фразы, словно отрубая их друг от друга. — Я умереть не сумел. Хоть и очень хотел. Хотел… Да, я снова живу. Живу. Вновь по жизни плыву. Плыву. Но, не таясь, говорю: скоро сгорю. Сгорю… И потечет молва, и поползут слова: «Где же он? Чем он стал?» — Зеленый помолчал немного дольше и закончил совсем тихо: — Просто пропал. Пропал…

— Миг, лик… — пробормотал Белый. — Сумел, хотел… Еще можно: запел, поел, вспотел. Можешь поместить в газете. Или в Саду читать. В большем не уверен, но стаканчик, возможно, тебе и поднесут. Потому как на основе жизненного опыта.

Зеленый беззлобно рассмеялся и махнул рукой.

Я сидел, погрузившись в мягкое удобное кресло, и мне казалось, что я нахожусь в каком-то темном фантастическом мире, где бродят чьи-то тени, бродят, ничего не видя в темноте, и страдают, и жаждут хоть какого-нибудь, хоть маленького просвета…

— А вон девчонка идет, у которой парень пропал, — Светловолосая показала в окно. — Помните, я говорила, из Отлетающих? А она теперь день и ночь в «Приюте» торчит.

Я вздрогнул, поднялся с кресла и подошел к окну. По улице медленно шла Равнодушная и смотрела на окна.

— Я позову ее, — торопливо сказал я.

Белый удивленно взглянул на меня, поколебался немного и пожал плечами:

— Зови, если хочешь.

Я распахнул окно и крикнул, перекрывая вопли, пьяные голоса, песни, смех, завывания и плач:

— Девушка! Девушка-а!

— Эй, ты меня?

Под окном, покачиваясь и упираясь в стену руками, стояла женщина в разодранном платье. Она подняла голову, тряхнула волосами, пошатнулась и упала на тротуар. Равнодушная всмотрелась в окно, увидела, что я машу ей рукой, и бегом бросилась к подъезду.

Через несколько мгновений она уже плакала в прихожей, заливая слезами мой комбинезон. В дверном проеме возник Зеленый.

— Проходи, прелестное создание, я почитаю тебе стихи.

Он исчез, сделав прилашающий жест, и я провел девушку в комнату. Зеленый принес еще одно кресло. Равнодушная села и, согнувшись, уткнулась лицом в колени.

— Это жестоко… Жестоко! — приглушенно стонала она. — Нужно было без предупреждения… Жестоко…

Белый подошел к ней и присел на корточки.

— Город помилован. Можешь спать спокойно.

Равнодушная на мгновение затихла, потом заплакала еще сильнее.

— Э… то… жесто… ко!.. Не… навижу!..

— Дай ей воды, — резко сказал Белый Светловолосой и поднялся. — Жестоко! А жить так — не жестоко? А в «Приюте» своем торчать с теми придурками — не жестоко? Да все вы должны спасибо сказать за такую встряску. Когда бы вы получили такие острые ощущения? Отменяем мы это развлечение, понимаешь? Отменяем, — Он взглянул на меня. — Во всяком случае, откладываем.

— На, выпей.

Светловолосая протянула бокал, но Равнодушная оттолкнула ее руку. Она постепенно затихла, но по-прежнему не поднимала голову.