Александр Сухов - Чужая

– Все, демонстрация окончена, – захлопнув крышку ларца, объявил колдун и для вящей острастки пояснил и без того перепуганным соплеменникам: – Иначе процесс станет необратимым, и весь этот мир, с нами вместе, отправится демонам на съедение.

Как по мановению волшебной палочки застилавшие небосвод облака сами собой рассосались, на небе вновь засверкали звезды, повисли гигантские полотнища и ленты призрачных всполохов. Ворлы с облегчением вздохнули.

Неожиданно в сумраке ночи будто прогремел пушечный выстрел, затем еще один, потом еще и еще, и на глазах изумленных свидетелей гигантский Сфинкс без каких-либо видимых причин начал разваливаться на фрагменты самой разной величины: от малых, с голову взрослого ворла, до крупных, размером с двух- или даже трехэтажный дом. Вскоре на месте загадочного изваяния, построенного неведомо когда и незнамо кем, возвышалась гора каменных обломков. Странно, но столь масштабный процесс должен был поднять в воздух тучи пыли, однако ничего такого не случилось.

Незваные гости из иного мира молча смотрели на происходящее. Масштабы развертывающегося перед их взорами действа поражали, и в то же время все понимали, что именно они были виновниками столь впечатляющей картины разрушения, отчего в сердцах зрителей поневоле возникало чувство гордости от осознания сопричастности. Как бы это ни казалось странным, но в необъятной Ойкумене разумные существа чаще всего гордятся способностью разрушать, и аналог земной пословицы "ломать – не строить" в той или иной интерпретации можно встретить практически в любом из ее уголков.

Любоваться результатом дела рук своих очень уж долго ворлам не пришлось. Над горкой каменных обломков возник едва заметный вихрь. Поначалу явление этого феномена никого из присутствующих не насторожило, но буквально на глазах не на шутку перепуганных рабочих он начал расти и в самом скором времени превратился в невыносимо гудящего извивающегося монстра, вознесшегося едва ли не выше пирамид. Из-за этого с места сдвинулся сначала один небольшой камень, затем другой, за ним третий и так далее, пока в небо ни поднялись и закружились в бешеном хороводе практически все фрагменты каменного изваяния.

Удивительно, но бешеный циклонический вихрь никак не повлиял на состояние окружающей атмосферы, словно был заключен в стеклянную трубу. Там, где находились ворлы, воздух по-прежнему был недвижим. Казалось бы, никакая опасность им не угрожает, однако вольно или невольно каждый из них начал бросать обеспокоенные взгляды сначала на стайного, а потом на чародея.

Зубан открыл было рот, чтобы обратиться к работодателю от имени стаи, с тем чтобы тот по возможности поторопился с началом эвакуации из столь опасного места, но в это время вихрь сам по себе опал, и на месте до этого беспорядочно вращавшихся каменных глыб появилось еще более умопомрачительная тварь, нежели разрушенный Сфинкс, состоявшая из неведомо какими силами скрепленных между собой обломков.

– Каменный голем, прошу любить и жаловать! – вытянув правую руку в сторону монстра, торжественно провозгласил старик. – Магический страж этих мест, пожалуй, самый совершенный и быстрый убийца во Вселенной.

– В таком случае, не пора ли позаботиться о том, чтобы вытащить нас отсюда? – высказал весьма своевременную мысль стайный. В отличие от смертельно напуганных соратников он не утерял способность здраво рассуждать. – Валяй, колдун, начинай!

– Глупый ты, Зубан, – злобно оскалился маг. – Я тебя вытащу, а ты всем расскажешь о том, что это именно я похитил Сердце Безумного Бога. Сам посуди, ну для чего мне лишние неприятности на старости лет? Думаю, что будет лучше, если ты и твои недотепы станете законной добычей чудища. Не беспокойся, смерть ваша будет мгновенной. Никто из вас не почувствует боли. Каменный голем – убийца, а не пыточных дел мастер.

Тем временем монстр задрожал, лениво потянулся и неспешным шагом направился к группе замерших в ужасе ворлов.

Что же касается старика, он подхватил с земли заветный ларчик и забавной рысцой рванул в направлении заранее перенастроенной пентаграммы.

– Тварь, ползучая! – грозно прорычал стайный и хлестко, без размаха, метнул в убегавшего мага свой кинжал.

Зубан был опытным воином и никогда не промахивался со столь близкого расстояния; казалось, оружие непременно вонзится в спину негодяя. Но какая-то неведомая сила изменила траекторию полета клинка, и он пролетел, даже не зацепив убегавшего предателя.

Зубан хотел было подняться с земли, но не смог этого сделать, поскольку ноги ослабли и не желали подчиняться воле своего хозяина. То же самое случилось и с прочими ворлами. Каждый хотел поквитаться с чародеем, но никто из них не смог встать на ноги. В ответ на свои безрезультатные потуги они услышали лишь ехидные смешки убегавшего колдуна и тяжелый топот приближавшейся неминуемой смерти.

Добежав до пентаграммы, чародей на мгновение остановился, чтобы еще раз окинуть цепким взглядом поле будущего побоища. Все в порядке. Наивные соплеменники, опившись пойла с подмешенным в него магическим порошком, парализующим нижние конечности, беспомощны, как младенцы. Каменный голем в двух шагах приближается к ним неумолимой громадой. Все схвачено: к утру здесь будет ровная, тщательно перепаханная поверхность, а голем с первыми лучами дневного светила превратится в недвижимую кучу щебня. Артефакт конечно же станут искать, но за это время он окажется в надежных руках, а взамен…

Старик встряхнул головой, чтобы отогнать радостные мысли, и, оскалившись напоследок своим беспомощным соплеменникам самой злодейской улыбкой, шагнул в светящуюся, будто огненное око самого владыки Преисподней, пентаграмму. И в самый последний момент до его слуха все-таки донеслись слова Зубана:

– Будь проклят, колдун! Чтобы тебе ни на этом, ни на том свете покоя не было! Пусть тебе…

Остальное он не услышал. Впрочем, будучи существом несуеверным, он относился с долей здорового скептицизма к сакральной значимости предсмертных проклятий.

А зря.

Ему ли как магу было не знать, что гневное слово, сказанное перед неминуемой гибелью, способно приобрести силу мощного заклинания.

Так и на этот раз получилось. Злость Зубана слегка повлияла на настройки пентаграммы. Не сильно повлияла, но, что называется, глобально. Этот слабый энергетический всплеск тем или иным образом сказался во всех мирах необъятной Ойкумены. В одном мире электрон ни с того ни с сего покинул назначенную ему самим Создателем орбиту; в другом – что-то побеспокоило спящего младенца, он открыл глазки, гукнул и сразу же заснул; в третьем – среди облаков сформировалась несимметричная снежинка, и так далее в том же духе. Каждое из означенных событий было, по сути, малозначимым происшествием, но вкупе они оказали мощное воздействие на судьбы многих и многих разумных существ гигантской Метавселенной.