Владимир Аренев - Время перемен

Говорят теперь, что этот обычай пошел от самих же богачей, не желавших тратиться на храмы, — хотя, может, и не правда то.

Как бы там ни было, а, согласно легендам, именно гунахторский храм стал причиной того, что в Город Мечты пришел господин Миссинец.

…Пришел он с запада, откуда всегда приходят перемены. Был он одет обычно для дорожника, и только странный оттенок кожи да выжженный правый глаз выделяли его из толпы.

У западных городских ворот стояли тогда на страже два воина, Дупло и Хрипач. Времена были суровые, ибо разрозненные кланы, не объединенные еще тогда в Державу, часто воевали промеж собой. Клан состоял из населения деревень того или иного Плато Детства. Враждовали в те годы по любому поводу — и казалось некоторым мудрецам, что ярость таилась в самой природе кхаргов. Излишне резкий вызывающий запах встреченного на тропе чужака, косой взгляд, неосторожное слово или принятый за угрозу жест, удачная охота соседей, совпавшая с неудачами своих добытчиков, даже просто подходящая для войны погода — все становилось поводом для стычек. Города же изначально считались нейтральными по отношению к таким столкновениям — тем более, что оные редко длились дольше месяца и, как правило, заканчивались массовым обменом пленными, подарками, извинениями и заключением перемирия (столь же недолговечного, как и война, его породившая). При этом и подарки, и извинения приносились из рук с обрезанными когтями — и с не менее искренней же ненавистью через пару месяцев два побратавшихся кхарга из разных кланов могли метить друг в друга копьями или рвать друг друга отросшими к тому времени когтями.

Не раз случалось, что в запале сражения два или больше враждующих кланов пытались втянуть в свою стычку близлежащий город. Конечно, градоправители жестко пресекали эти попытки, но… Словом, ни высоченные каменные стены, ни бдительные стражники у городских ворот никогда не оказывались лишними — и поэтому же Дупло и Хрипач с подозрением смотрели на странного чужака, подходившего к ним вместе с остальными дорожниками Сперва стражники сочли его бродягой, изгоем. Конечно, из селения просто так не выгоняют, но ведь известны разные случаи. Особенно же смутил Дупло и Хрипача выжженный глаз дорожника, сверкавший, словно искра от костра. Не бывает законопослушных кхаргов — да с таким глазом!

Однако ничего поделать они не успели. Должно быть, не обошлось здесь без вмешательства Одноокого (хотя и не можем мы утверждать сие с уверенностью). Просто вдруг помимо собственной воли оба стражника как бы окаменели на некоторое время — и даже не могли позвать из караульного помещения своих сменщиков. А когда эта их недвижность прошла, исчез и смутивший их дорожник — и они так и не остановили его.

Хотя если Дупло и Хрипач думали, что никогда больше не увидят этого одноглазого кхарга, то они ошибались. В городе, конечно, все по-другому. В селе — да что там селе, даже в селах одного клана — и то каждый знает каждого: по запаху, по внешности. Ну а в городе — в лучшем случае соседей по кварталу. Ибо нет ничего более непостоянного и непредсказуемого, нежели город. Так было тогда, так есть и сейчас. Но многим нравится эти непредсказуемость и непостоянство.

И лишь одно остается неизменным всегда — холм Господен, который имеется в каждом уважающем себя городе. Ну а в Гунархторе, как уже говорилось, храм был особенный. И именно к нему направился одноглазый дорожник, который привлек внимание Дупла и Хрипача.

Тогда, как и теперь, существовало два вида служения Одноокому в его холмах. Каждый из кхаргов, когда ощущал такую необходимость, мог на любой срок отправиться в храм и оставаться там, посвящая свои деяния Господу. И, конечно, такие дежурные жрецы проводили время не только и не столько в молитвах, но и заботились о том, чтобы холм Господен всегда оставался чистым и величественным: подметали его, заготавливали впрок дрова, носили воду и чинили крышу, когда в том возникала необходимость. И эти деяния — по сути, тоже своеобразная молитва к Господу, служение Ему.

Но были и такие кхарги — слишком старые или немощные, чтобы жить полноценной жизнью, или те, кто по каким-либо причинам желал навсегда посвятить себя служению Одноокому — таковые постоянно жили в храме. В каждом холме Господнем их было немного, и только в крупных городах (таких, как Гунархтор) храмовников набиралось до десятка, а то и больше. Не сказать, чтобы пользовались они какими-то особыми привилегиями — не то что теперь! Нынче каждый храмовник в своем холме Господнем — староста и воевода, распорядитель и единовластный правитель. Тогда же жители лишь кормили да одевали их, но не снабжали ничем, кроме самого необходимого. Правда, храмовники уже в те годы не подчинялись никому (за исключением Господа) и ни от кого, кроме дежурных жрецов, не требовали подчинения.

И поэтому так удивился дежурный жрец по имени Брюхач, когда…

Впрочем, все по порядку.

Одноглазый дорожник, миновав ворота, долго еще бродил по городу.

В тот день многие гунархторцы видели его, и каждый, вольно или невольно, выделял пришельца из толпы. Большинство даже не понимало, чем же он привлек их внимание. Увечных, причем намного более запоминающейся внешности, в Гунархторе хватало; здесь вообще привыкли к странностям, на них уже давно не обращали внимания. Тогда почему? Даже те, кто задавался таким вопросом, ответа не находили — ибо странный дорожник к тому времени успевал куда-то исчезнуть прежде, чем любопытствующий мог бы адресовать ему этот вопрос.

…Так он шел, щедрыми горстями расплескивая вокруг себя беспокойство, и наконец остановился у входа в храм Одноокому. В тот самый, который выстроил когда-то Ловчага.

Ночь. Костер. Темные силуэты вокруг пламени.

— Странный ты какой-то килларг, — ворчит грузная фигура, до сей поры скрывавшаяся в тени папоротниковых зарослей. — Вот слушаю тебя и не пойму: то ли ты шарлатан, то ли гений. Сказываешь не так, как обычные килларги, — но — разорви тебя ракоскорпион! — красиво сказываешь!

— А гений всегда немножко шарлатан, — лукаво топорщит вибриссы note 6килларг. — Правду я говорю, Избавитель?

— Врешь ты все, — лениво откликается тот. — Но складно врешь. Знаешь ведь наверняка, что было все не так.

— Да кто уж сейчас помнит, как оно было, — неожиданно роняет еще один кхарг. У этого — невероятно длинные желтые клыки, которые тускло сверкают в бликах от костра.

И кажется почему-то, что именно он как раз помнит. И очень хорошо.

Брюхач в тот день отвечал за главную лестницу — ту, что предназначена для торжественных церемоний, ту, которая выводит на единственную площадь в Гунархторе. «Лестница, — ворчливо любил повторять Безволосый, — важнейшая часть холма Господнего, считайте, лицо его. И следует с особым тщанием заботиться о нем».