Анджей Ясинский - Ник-5

Повозка уже долгое время еле тащилась, увязая по самые ступицы в колее раскисшей дороги. А вот теперь и вовсе провалилась колесом в невидимую яму и, опасно накренившись на один бок, застряла намертво. Уставшая лошадь понуро стояла в жидкой грязи, лишь вяло перебирая ногами в ответ на все понукания своего незадачливого возницы. Нет, ну это ж надо: 'Повозка у вас высокая, проедете! — в сердцах бормотал старик, хлестая кнутом ни в чем не повинную лошадь.

Эх, и зачем было сворачивать с хорошей дороги? Оно, конечно, напрямик короче, слов нет. Да только неспроста имперский тракт в этом месте большую петлю делает. Люди, чай, не дураки, знают, где ездить. А он, старый пень, решил срезать.

— Пошла, кляча старая! — скомандовал Толлеус и закашлявшись, устало присел на лавочку. Отдышавшись, он посмотрел назад — сочащаяся из земли вода уже почти скрыла колеи, оставленные колесами.

'Что же за невезенье! — пожалел старик сам себя. Надо бы подтолкнуть. Конечно, не руками — это удел молодых и сильных. Однако и он кое-что мог сделать.

Поудобнее перехватив посох, искусник 'ударил' в зад повозки. Она лишь вздрогнула. Доска из заднего борта с треском вылетела со своего места и, свиснув над головой человека, улетела далеко вперед. 'Итить! — Толлеус сплюнул. Подтолкнул, называется…

'Чтоб тебя!.. — неизвестно кому кулачком погрозил старик. Надо было идти за помощью.

Подобрав подол плаща, Толлеус тяжело спрыгнул на обочину, сразу же провалившись в жидкую грязь выше колена. 'Вот тебе на! И как тут идти? — затрепыхался он, силясь сделать шаг. Что там идти! — Сил старику не хватило даже на то, чтобы вытянуть ногу. Безнадежно плюнув, он попытался развернуться, чтобы забраться обратно на повозку. Старость не радость: Толлеус упал в грязь, перемазавшись как свинья на ферме, проклиная всех богов и ленивую лошадь. Хорошо хоть, посох с собой! Искусник выпустил в повозку липкую нить и стал скручивать ее. Топь, разочарованно чавкнув, неохотно рассталась со своим пленником. Правда, старые добрые башмаки, столько лет преданно служившие старику, навсегда стали добычей трясины.

Надо бросить повозку и на лошади вернуться в деревню. Как он поедет верхом, Толлеус представлял смутно. Но попробовать придется. Только это завтра — заночевать придется здесь.

Через час стало смеркаться и холодать, а от болота пошел удушающий смрад. Толлеус кутался в перепачканный плащ и кашлял. Издевательски квакали лягушки. Воздух полнился звоном болотного гнуса. Но не тех безобидных комариков, что можно встретить в городе или даже в лесу, а полновесных летучих чудовищ, выросших в самом сердце заповедных болот. Стало совсем темно, а развести огонь было нечем.

Грустить можно было и в темноте, но старик резонно решил, что случись быть поблизости путникам, так они быстрее заметят огонек, чем случайно наткнутся на его повозку. Поэтому он засветил маленький огонек — старшего брата светящейся точки, с помощью которой рисовал буквы.

Тяжелые болотные испарения становились все гуще. Сначала Толлеус дышал через тряпку, но скоро она перестала помогать. Тогда он попробовал свернуть тряпку в несколько слоев, но сил у легких не хватало, чтобы вдохнуть через нее воздух. Впрочем, решение нашлось быстро — искусник приспособил импровизированный фильтр к своей системе нагнетания воздуха. Маны, конечно, потреблялось больше, зато кузнечные меха, исправно раздуваясь и опадая, погнали по трубке чистый воздух. Толлеус аж зажмурился от удовольствия, сделав первый вдох. Кашель прошел. Только с трубкой в горле сидеть было крайне неудобно: в конце концов пользоваться им предполагалась не несколько минут.

Порывшись в своем скарбе, старик нашел медное блюдо и с помощью Искусства перекорежил его. Получилось что-то наподобие маски-забрала, плотно закрывающего всю нижнюю часть лица. В ней Толлеус предусмотрел отверстие для трубки. Получилось вроде бы удобно — только сейчас приходилось синхронизировать свое дыхание с ритмом кузнечного меха. Требовалось другое решение, обеспечивающее постоянную подачу воздуха.

В посохе не было плетения, чтобы сотворить подобие ветерка. Как-то давно Толлеус, стоя в лавке Искусств, раздумывал о приобретении такого. Но стоило оно дорого, маны потребляло много, результат неубедительный — и он не стал покупать, о чем сейчас несказанно жалел.

Не спалось. Мысли скакали испуганными белками. Чтобы не впасть в панику, старый искусник решил поломать голову над эффективной заменой кузнечного меха. Ветер может сделать любой человек. Сними плащ и тряхни хорошенько — будет ветер. Или всадник промчится мимо — аж обдаст порывом, если стоишь рядом. А еще когда воду в котле кипятишь, над ним ветерок появляется, кверху дует. Только он горячий — совсем не подходит.

Вообще ветер делают боги. А люди им только пользуются. Моряки паруса ставят и плавают. Мельники — ставят мельницы и получают муку… А вот, кстати говоря, колесо водяной мельницы крутит движущаяся вода. Но и в обратную сторону — можно создать волну, провернув колесо мельницы… 'Может, раскрученный ветряк сможет создать ветер? — спросил Толлеус невидимого собеседника. Никто не ответил, но старик и не ждал ответа.

Подходящего колеса под руками не было и искусник пожертвовал еще одной медной миской, доведя ее до формы, напоминающей ветряк. Насадив ее на тонкую палочку, Толлеус с силой ударил по лопасти, заставив бывшую миску крутиться. Пусть не ветер, но небольшой поток воздуха ощутился. 'Слабовато… — скривился старик. 'Али же тут в другом дело? Искусник давно приметил, что лопасти у мельниц стоят не ровно, а под углом. И действительно — после доработки результат значительно улучшился. Дальше была рутина — сделать ветряк поменьше и поаккуратнее, установить его внутрь жилета, где его никто не заденет, и он не будет никому мешать, добавить плетение — ударять по лопасти. И готово!

Получилось настолько хорошо, что Толлеус аж причмокнул и решил позднее сделать подобное в жилете насовсем — чтобы больше не кашлять от дыма и не чихать весной, когда сады цветут. И даже мерный шелест несмазанного механизма, перемежаемый стуками и легким звоном лопастей, по которым било плетение, не испортил хорошего настроения старика.

За экспериментами прошла ночь, небо стало светлеть.

Первые лучи солнца осветили неприглядную картину — лошадь сдохла. Наверное, задохнулась в тумане или просто обессилела и захлебнулась в грязи. Толлеус как-то не привык заботиться о ком-либо кроме себя и совсем забыл о ней. Даже не распряг. Пришлось делать это теперь.

Ситуация казалась безвыходной. Ясно было одно: если не хочется разделить судьбу лошади, то надо выбираться отсюда. Старик не верил в безвыходные ситуации. Просто нужно хорошенько подумать и этот выход найти.