Феликс Крес - Король темных просторов

— Только один раз. И, во имя Шерни, надеюсь, что больше не увижу…

Он нахмурился, ибо события тех дней вновь предстали у него перед глазами. Каждый раз, когда он вспоминал о них, сердце сжимала странная тупая боль. Он помнил тот день лучше, чем любой другой из тех, что прожил. И не только из-за того, что он тогда увидел…

Это был первый день, который он помнил.

С тех пор прошло тридцать лет без малого.

Он не знал, откуда он, кто он, кем были его родители. Его вытащили из моря, и первыми лицами, которые он помнил, были лица команды торгового корабля. Потом ему рассказали, что его заметили среди волн, судорожно вцепившегося в какой-то обломок доски. Сколько он пробыл в воде? На каком корабле он плыл и куда? Он ничего не помнил.

Судя по одежде, он мог быть сыном торговца. Но манера речи сразу же выдавала в нем человека благородного происхождения. Он не в силах был сообщить о себе каких-либо сведений. Лишь когда его спросили, как его зовут, он, подумав, ответил: Раладан.

Но все это случилось уже позже.

Его вытащили на палубу. В полубессознательном состоянии он видел склонившиеся над ним лица, которые то приближались, то как будто снова отдалялись. Наконец зрение вернулось к нему, и тут же он услышал крик — жуткий, многоголосый… Его оставили на палубе, он видел, как вокруг бегают люди, потом на доски обрушился каскад воды, корабль почти лег на борт, тяжело перевалился на другой, и тогда он, Раладан, увидел, как под волнами что-то мечется и переваливается, наконец поверхность воды взрывается — и среди брызг и водяной пены появляется ЭТО…

Потом в конце концов решили, что корабль, на котором он плыл, разбился в щепки. И никто уже не удивлялся, что единственный спасшийся с этого корабля двенадцатилетний мальчишка потерял память.

Раладан показывал пальцем на уже появившийся впереди вход в пролив. Лерена пристально вглядывалась вдаль.

— Лучше будет, если я сам займусь рулем, — сказал он. — Поставь надежного человека на носу, госпожа. А лучше всего встань сама.

Шум внизу заглушил его последние слова. Кто-то завопил, столь пронзительно, словно с него сдирали шкуру. Они переглянулись, потом посмотрели вниз, на палубу. Один из матросов корчился у фальшборта, зажимая рукой ухо, вернее, то место, где оно до этого находилось. Из-под его пальцев текла кровь. Другой, пряча нож, держал ухо в руке, показывая его хохочущим до упаду приятелям. Привлеченные взрывами смеха, начали собираться остальные, толпа росла.

— Госпожа… — начал Раладан.

Он посмотрел на нее и замолчал.

Рот ее был приоткрыт. На нижней губе повисла капелька слюны.

Он не успел ничего сообразить, как она уже оказалась внизу. Левой рукой она схватила державшего ухо детину за горло, а правой, сжатой в кулак, ударила его в зубы.

Смех утих.

Она подсекла матросу ноги и повалила его с силой, которой никто от нее не ожидал. Перепуганному матросу удалось перевернуться на живот, но она, продолжая держать его за горло предплечьем, другой рукой резко дернула его голову вбок; детина со сломанной шеей судорожно дернулся и испустил дух. Она колотила головой трупа о палубу до тех пор, пока лицо не превратилось в кровавую кашу, затем выхватила меч и проткнула тело насквозь. Встав, она оторвала край рубашки и вытерла руки, после чего швырнула окровавленную тряпку за борт.

Толпа матросов шаг за шагом пятилась назад.

Раладан стоял на баке, глядя на спину девушки. Из-под разорванной в драке рубашки виднелась огромная разноцветная татуировка, изображавшая дракона. Когда пиратка подняла руку, показывая на море, чудовище зашевелилось.

— Ром за борт, — произнесла она свистящим шепотом.

В тишине, нарушавшейся лишь плеском волн и скрипом корабля, ее слова прозвучали очень отчетливо.

Все еще показывая пальцем на воду, она вытянула другую руку:

— Ты будешь боцманом, — (Рослый матрос открыл рот и снова его закрыл, сглатывая слюну.) — Если случится еще какая-нибудь драка, лучше сам прыгай в море… Тогда я назначу другого боцмана. Раладан!

Раладан спустился на палубу.

— В проливе командуешь ты. Займись.

— Так точно, госпожа.

Перед ней поспешно расступались, когда она шла на корму. Раладан остался один перед притихшей, покорной толпой.

— Так точно, госпожа, — повторил он в пустоту, тщательно скрывая удовлетворение.

Он пытался скрыть и веселье…

Некоторое время спустя, когда он наконец снова смог явиться к капитану, он вспомнил повод для недавнего веселья. Он постучал в дверь каюты.

— Это Раладан, — улыбаясь, сказал он.

По своему обычаю, она сидела на столе, болтая скрещенными в лодыжках ногами. Увидев лоцмана, она откинулась назад, опершись о стол руками. Ей даже не пришло в голову сменить рубашку; выпяченные груди, видневшиеся из-под жалких лохмотьев, целили ему сосками прямо в нос. Она любила покрасоваться, это точно.

— Ну, что там? — спросила она.

— Мы прошли, госпожа, — ответил он.

Она тряхнула волосами.

— Что еще?

Он продолжал нерешительно стоять, хотя видел, что ее злость уже прошла. Жаль, поскольку в отличие от команды он высоко ценил подобные взрывы. За исключением разве лишь тех, что касались его лично…

— Ну, говори же! — Она начала терять терпение.

— Знаешь, госпожа, кого ты назначила боцманом?

Она нахмурилась.

— Кого?

— Немого, госпожа.

Она молча смотрела на него. Потом выпрямилась и неожиданно приложила ладонь ко лбу.

— И как мне теперь это… отменить?.. — спросила она, давясь от едва сдерживаемого смеха.

— Не знаю, госпожа, — ответил он, прикусив губу.

Они хохотали, пока у них не заболели животы.

Берег Висельников…

Несмотря на уже сгустившиеся сумерки, Лерена отыскала нужный дом без особого труда, хотя внешне он казался столь же темным и мертвым, как и остальные. Однако даже ночью можно было заметить, что кто-то заботится о том, чтобы дом не превратился в развалины. Она подумала, что это весьма неосторожно…

Толкнув дверь, она шагнула в темноту. Заметив полосу серого света, она на ощупь нашла следующую дверь и открыла ее.

Снаружи она видела, что ставни закрыты. Теперь оказалось, что окна занавешены еще и изнутри…

Риолата встала и вышла ей навстречу. Протянув друг другу руки, они обнялись и поцеловались.

— Слишком долго мы не виделись, — одновременно произнесли обе сестры и рассмеялись.

Риолата чуть отодвинулась.

— Скажи, скажи скорее…

— Рио-ла-та.

— О Шернь, как же здорово снова услышать свое имя, настоящее имя…

Они снова обнялись.

Сев лицом к лицу за стол, они жадно разглядывали друг друга.

— Ты похорошела, — сказала Лерена.

— И ты похорошела, — эхом повторила ее сестра.