Елена Хаецкая - Новобранец

— Угу, — сказал Денис.

Мама никогда не позволяла брать вещи, оставшиеся после покойников. Видела в этом дурную примету. «Судьба может перейти вместе с вещами, — говорила она, вздрагивая. — Даже и не прикасайся. Ты ведь не знаешь, как было на самом деле. Может быть, он все это проклял перед смертью».

Когда Денис учился в пятом классе, его сосед по парте утонул. Купался летом в речке и попал в омут. Мама этого одноклассника пришла к ребятам, чтобы раздать игрушки и книги сына. Почему-то ей так хотелось. Денис взял самосвал. Ему совершенно не нужен был самосвал, но в тот момент Денису, как и другим ребятам, казалось, что он делает очень хорошее дело: старается сберечь память о погибшем мальчике.

Однако Денисина мать заставила выбросить самосвал на помойку. Нельзя брать вещи от покойника. Нельзя и все тут.

— Я буду очень рад занять место твоего прежнего соседа, — серьезно сказал Денис.

Арилье удивленно поднял бровь:

— Рад?

— Странное слово, — спохватился Денис. — Я хотел сказать: для меня это было бы честью… — Патетическая фраза далась ему с трудом.

Денис снова подумал о своем однокласснике. Он даже лица его не мог вспомнить. Просто мальчишка.

Комната оказалась небольшой, каменные стены закрыты гобеленами, на полу солома, из всей мебели — две широкие лавки, застеленные старыми звериными шкурами и лоскутными одеялами. На полу — большой медный кувшин с мятыми боками: очевидно, этой посуде немало пришлось пережить на своем веку.

Несмотря на простоту обстановки, комната сразу же понравилась Денису.

Ужасно понравилась. Он как будто вернулся домой после долгого путешествия.

Арилье с радостным стоном повалился на лавку, заложил руки за голову. Денис сел на другой, вытянул ноги.

— Как здесь хорошо!

— Еще бы! — не поворачивая головы, отозвался Арилье. — Нужно только найти порядочное место для твоей лютни, чтобы она не пострадала. Зимой здесь бывает немного сыро. Лучше всего раздобыть сундучок или плотный чехол, такой, чтобы не пропускал влагу.

— Угу, — пробормотал Денис.

Арилье почти сразу заснул, а Денис неожиданно понял, что совершенно не хочет спать. Должно быть, ухитрился каким-то образом выспаться, пока впадал в забытье, качаясь в седле.

Итак, Денис Мандрусов, осьмнадцати лет от роду, в попытках скрыться от армейского призыва отправился в далекое экзотическое путешествие — и первым же делом угодил аккурат на военную службу. Интересно, все дары Морана Джурича так коварны?

«Я — армейский менестрель, — подумал Денис, укладываясь на жесткую лавку и подсовывая под голову свернутый плащ. — Мама была бы довольна».

Одно время мама носилась с идеей отдать Денечку в музыкальную школу. «Если ты научишься играть на трубе, — говорила она, озабоченно морща брови, — то в армии будешь играть в оркестре. Это безопасно».

Но Денечка так и не осилил музыкальную школу, и мама не без разочарования вынуждена была признать: ей придется искать другие пути для спасения отпрыска.

Что ж, она их нашла.

И теперь он фактически играет в оркестре.

Денису вдруг стало жарко. А если в замке есть еще музыканты? Не самозваные, а самые настоящие? Судя по размерам строения, у госпожи Гонэл обширный двор. Наверняка имеются и лютнисты, и арфисты, и вокалисты. И на скрипочке кто-нибудь пиликает. И все они профессионалы, так что в самом скором времени Денису грозит позорное разоблачение. Тут даже магические дары Морана вряд ли спасут.

С другой стороны, он всегда может сказать, что к армейскому менестрелю — другие требования. Армейский менестрель не обязан быть виртуозом по части музыки, с него довольно и хорошего знания всяких воодушевляющих текстов. «Певец во стане русских воинов» Жуковского был бы сейчас кстати, но Денис помнил только одну строфу. В шестом классе эта строфа составляла содержание диктанта, повлиявшего на годовую оценку по русскому. Она врезалась в память и прочно застряла там.

Вот уж никогда бы Денис не подумал, что это ему когда-то пригодится!

«Зачем мне вся эта литература? — вздыхал он, с ненавистью глядя на распухшую, растрепанную книгу, где не осталось ни одного портрета без вивисекции: усы, рога, синяки вокруг глаз, выбитые зубы, — бедные русские писатели и поэты были превращены в шайку передравшихся мелких уголовников. — Вот объясни ты мне, где и когда человеку может понадобиться литература?»

«Учись, Денечка, — вздыхала мама. — Ты должен получить хороший аттестат».

«На школьные аттестаты уже давно никто не смотрит», — возражал Денис.

«Это только так говорится, а на самом деле они проверяют и школьные оценки». — Мама никогда не верила нововведениям.

Денис вздохнул, продолжая исследовать скудные закоулки своих школьных познаний. Немножко «Василия Теркина». Чуток из фронтовой поэзии. Правда, там упоминаются танки, субмарины и дороги Смоленщины. Ничем не лучше лафетов и французов.

Денис понежился еще немного, а потом ему стало скучно, и он выбрался наружу, оставив Арилье безмятежно созерцать какие-то прекрасные сны.

Денис постоял снаружи, внимательно оглядываясь и запоминая приметы, чтобы потом можно было без трудов вернуться обратно. Ему даже представить себе было жутко, что случится, если он заблудится. Спрашивать здешних обитателей — мол, где квартирует Арилье? — очень не хотелось. Засмеют чего доброго. А тыкаться до глубокой ночи по чужим комнатам людям на смех — того хуже.

Пятая дверь, считая от круглой башни. Флюгер в виде летящей птицы с распростертыми крыльями. На всякий случай Денис еще сосчитал шаги — от башни до двери. Прямо Раскольников.

Поневоле вспомнился дом старухи процентщицы — а вслед за тем и Моран Джурич.

«Моран, не подведи!» — взмолился Денис.

И тут, словно одна лишь мысль о Моране обладала волшебным свойством вызывать чудесные явления, перед Денисом предстала его подруга-воительница, сводная сестра изгнанника, как она себя называла.

Денис сперва увидел ее зеленые раскосые глаза и длинные черные косицы у висков, поэтому и узнал. Если бы он в первую очередь посмотрел на ее платье, то вряд ли догадался бы о том, кто эта важная дама.

Девушка избавилась от мужского наряда, сняла перевязь и пояс с кинжалами. Теперь на ней было пышное длинное платье, украшенное связками жемчужных нитей. Длинные бусы свободно свисали вдоль юбки. Во время ходьбы они причудливо извивались, как живые.

Шелковая палевая ткань оттеняла смугло-бледную кожу девушки и ее смоляные волосы. На голове у нее был тонкий золотой обруч с легкой прозрачной фатой.

Заметив, какое впечатление произвели эти перемены на Дениса, девушка не удержалась от улыбки.

— Удивлен?

— Ты… поразительная! — вырвалось у него. — Это так красиво!