Александр Важин - Нефритовый Стержень Империи, или Трудно быть Магом

Седой Жнец радостно потер костлявые руки.

Через пару сотен метров Конрад вынырнул и, с трудом подгребая одной рукой, медленно поплыл к противоположному берегу.

В глазах темнело, намокшие сапоги тянули на дно. Сбросить их сил не оставалось. Ему оставалось лишь плыть…

— Я рад снова видеть тебя, Кремень!

Мак-Криди сделал порыв, собираясь по-дружески обнять Воителя, но наткнулся на холодный взгляд Конрада и передумал.

— Здорово, что я тебя встретил, — сказал Мак-Криди, нетерпеливо переминаясь на месте. — У меня как раз есть дело для тебя. С твоей помощью мы сможем…

— Лейтенант, — вмешался я, — лучше мы с вашей помощью кое-что сможем.

Сметливый Юркас подал мне приказ барона.

Лейтенант пробежался глазами по строчкам, потом подозрительно осмотрел нашу пеструю компанию. Наверное, мы не вызвали у него доверия, поскольку он наклонился к Конраду и прошептал пару фраз ему на ухо.

— У нас своя миссия, — покачал головой Воитель.

— Но это же очень важно для ведения войны! — воскликнул Мак-Криди.

— У нас еще более важное задние, — категорично сказал Конрад, удерживая Аспида в узде. — Удачи, лейтенант.

Мак-Криди досадливо махнул рукой, взобрался в седло.

— Надеюсь, еще свидимся.

Лейтенант отдал честь, свистнул, и его воины помчались следом.

— Да, лошадки у них плохонькие, — заметил Конрад, разглядывая проносящихся мимо коней.

Загрохотали копыта по тракту, и вскоре солдаты исчезли за горизонтом.

Таверна называлась "Последний приют".

Мне название не понравилось сразу, но Конрад соизволил объяснить, что это последнее место, где можно цивилизованно поесть и провести ночь. Дальше пойдут лишь дикие места, где придется лишь мечтать о горячей похлебке с чесночным соусом и о соломенной тюфяке с умеренным количеством клопов.

Покиснув полчаса в лохани с водой, я спустился к остальным в обеденный зал.

Первое, на что я обратил внимание — Наварро сидел за отдельным столом вместе с Сабри-Ойей.

В зале ужинало и пьянствовало немало народу и стоял невообразимый гул из смеха, чавканья, разговоров, потому я не мог расслышать громкий голос шута. Наклонившись к валькирии, он что-то увлеченно рассказывал, Сабри заливисто смялась. Эпический случай, неужто наш молчаливый бесстрастный шут вспомнил, как надо смешить народ?

Я подошел к столу, за которым уже заканчивали трапезничать остальные мои спутники. Лишь Конрад увлеченно грыз кость и ничего не замечал вокруг. Ну почему мне всегда приходится его подталкивать, ничего сам сделать не может? Уводят бабу из-под носа, а он и ухом не ведет, недогрызенный мослак ему, видите ли, важнее.

Я оперся на стол возле него, но он даже ухом не повел.

— Конрад, а Конрад!

— Чего?

— Как тебе Сабри?

Он оторвался от кости, посмотрел поверх нее на валькирию. Девушка в этот момент с расширенными глазами смотрела, как Наварро жонглирует тарелкой, ножом, яблоком и кубком одновременно, причем в кубке плескалось вино.

Конрад стукнул костью о тарелку.

— Я все никак не пойму: зачем нам баба в отряде, пусть даже и женщина? Я и сам могу с нечистью справляться не хуже. Знаешь, Аватар, сколько я завалил разных тварей? — он расправил и без того широкие плечи, но поймал мой взгляд и опустил голову. — То, что тогда случилось на поляне, так наверняка чары какие мне помешали. Так что подсобила нам один раз, получила деньги — и свободна.

Я горестно вздохнул, присаживаясь рядом. Нет, ну какой-то странный он. Что-то я упустил в его воспитании. Ладно, для начала надо самому поесть — а там видно будет. Наши солдаты вон уже по третьей порции лопают.

Еда здесь была не слишком разнообразная, но сытная и наверняка здоровая. Я неспешно жевал печеную картошку с мясом и вполуха слушал басни эльфа. Нэндил как раз рассказывал вору про Исход, когда эльфы Сильверфорэста поцапались со своими родичами дроу.

— И что, уже почти три сотни лет никто не знает, куда сбрились темные эльфы? — допытывался Сбнделл.

— И слава Цирре, — ответил Око Орла. — Не разносят черную заразу по миру, не пачкают светлое имя Перворожденных.

— Наверняка занычковалсь в какой-то шеретовке, сидят помалеху и не чухают.

Нэндил встрепенулся.

— Негде им прятаться! Наши рейнджеры гнали их до тех пор, пока они не исчезли вместе со своими темными делами.

Вор кивал головой и что-то вырезал ножом на столешнице.

— Вот и мне бы куда-то забуриться подальше от Империи и возникших разборок с Серыми.

Я пытался разжевать кусок твердого жилистого мяса, когда Хныга наконец-то оторвался от еды и откинулся назад, поглаживая пузо.

— Ой, не могу больше! С собой главное забрать побольше.

Сидящий напротив Чор понимающе кивнул и достал кубышку с костями.

Он глянул на меня, заговорщицки подмигнул.

— Ну что, срежемся? — спросил солдат у приятеля.

— А давай срежемся! — воодушевленно подхватил Хныга.

Чор потряс кубышку и выбросил на стол содержимое.

Выпавшая груда мелких куриных косточек образовала на жирных досках фигуру в виде горки из перекрещивающихся палочек.

Хныга выразительно посмотрел на меня, потряс точно такую же кубышку и вывалил на стол свою кучку выбеленных костей.

— Я выиграл! — воскликнул Чор.

— Э, нет, — возразил Хныга, махая жирным пальцем перед носом приятеля, — это я выиграл.

— Тупоголовый, зырь: у меня горгулья.

— Дубина, моя гарпия бьет твою горгулью!

— Наоборот, моя горгулья обрывает крылья твоей гарпии.

Оба солдата синхронно повернулись и уставились на меня.

— Юркас! — гаркнул я, поспешно поднимаясь из-за стола.

— Чаво?

— Не чаво, а слушаю, Учитель.

— Слушаю, Учитель!

— Хватит набивать живот, пошли заниматься теорией магии.

В зале только один стол оставался свободным, туда мы и уселись вместе с Юркасом. Неподалеку в углу молча ужинали четверо путников, причем один из них так и сидел в надвинутом на глаза капюшоне. Ну, они нам не помешают, а мы со своей стороны постараемся не испортить им аппетит.

— Пиши, — сказал я ученику.

Юркас с готовностью достал лист и перо. Я пару минут собирался с мыслями, потом поднялся и, сложив руки сзади, как заправский лектор, стал ходить перед нашим столом.

— Итак, что же главное в магии? Все азы и основы теоретической магии зиждутся на возведении степени участия и насыщенности инфернального интеграла в астральной проекции эмпирического реализма…

— Учитель, а когда ты будешь учить меня Изначальной Речи?

— Не перебивай Учителя! — взвился я, но потом, глядя на съежившегося парнишку, смиловался. — Изначальная Речь слишком могучая штука, чтобы ты ее изучал на этом уровне. В общем, мал ты еще для Изначальной Речи.

Скосив глаза, я заметил, что за нашим уроком пристально наблюдают трое за соседним столиком. Четвертый в капюшоне, по-прежнему был увлечен тщательным пережевыванием пищи.