Виталий Башун - Господин Целитель

– Я! Я спрашиваю! Ты, говорят, в театр со мной и Сеном собирался? – зеленые молнии любимых глаз, кажется, прошибли мой лоб и совсем выжгли остатки мозгов.

– А… Свента… милая! Я… это… с учителем вот…

– Все, милейший. На сегодня хватит. Завтра идем к генералу – о встрече я договорюсь. Доложим о результатах. А сейчас ступай, драгоценнейший, тебя ждут, – засуетился вдруг учитель, мягко выталкивая меня из кабинета, – я сам еще немного поработаю и закончу. Всего вам всем всех… э-э-э…наилучших.

Свента развернулась и решительно пошла на выход – я за ней.

– Времени мало, поэтому поедешь, в чем есть, и пусть тебе будет стыдно. А я всем объясню, что муженек вспоминает о своей жене только тогда, когда ему что-то от нее надо. В том числе может пригласить в театр и не придти, потому что у него какой-то опыт интересный.

Действительно. Времени на переодевания не было совершенно, а я щеголял в своей рабочей мантии, как был в больнице у Греллианы, так и поехал к Лабриано. Теперь вот в театр. А что сделаешь? Не поехать еще хуже. Свенту пока рановато выводить из… слегка взволнованного состояния, поэтому приходится терпеть. Разумеется, если бы мы покупали эти билеты на обычные, даже самые дешевые места, я бы ни за что не пошел в таком виде, но в ложе примы все было довольно демократично. В ней могли спокойно соседствовать маркиз, студент, офицер, кондитер, лекарь… Всех объединяло одно – дружба с певицей. Билеты для гостей были совершенно бесплатны, и всего лишь свидетельствовали перед служащими театра о нашем праве находиться в указанном месте. Тем не менее, крайне редко, например, офицер мог позволить себе появиться в полевой форме. Разве что в самом крайнем случае.

К театру мы подъехали на грани опоздания, а порядки там были довольно жесткие – опоздал – жди антракта. Стараясь быть маленьким и незаметным, я, прячась за широкой спиной Сена, шустро направился в сторону ложи примы, торопясь занять свое место пока никто из знакомых не заметил. Это мне удалось, поскольку прозвенел уже третий звонок, и опаздывающая публика спешила занять свои места, ни на кого не обращая внимания. С облегчением утонув в своем кресле, я приготовился приобщаться к искусству.

В первом антракте я из ложи не выходил и с интересом смотрел на поведение друга. Стоило прозвучать звонку, Сен заерзал, заозирался, достав гребешок, торопливо привел в порядок прическу и так, с моей точки зрения, идеальную, и застыл в ожидании. Вителлина, как обычно, зашла в ложу поздороваться с друзьями и подругами, подарив каждому улыбку и пару теплых слов. Однако была несколько рассеяна и все ее внимание, как я заметил, принадлежало Сену. Взгляд, обращенный на друга, был настолько красноречив, что самому невнимательному человеку говорил о ее особом к нему отношении. Чтобы она ТАК смотрела на мужчину, я еще никогда не видел. Сен в свою очередь, словно подброшенный пружиной, вскочил при появлении певицы и явно мучился, пока она общалась с друзьями. Наконец, Вителлина закончила церемонию приветствия, сократив ее до минимума, взяла Сена под руку и парочка торопливо вышла в холл.

Ну вот. Кажется, у Сена все складывается хорошо. Судя по поведению обоих, инцидент с Весаной прочно забыт или, во всяком случае, не мешает их отношениям.

Сам я из ложи не вылезал, стесняясь своего одеяния. Однако ко второму антракту малая нужда все-таки заставила меня покинуть укрытие и постараться прокрасться в туалетную комнату. Вылазка моя для глазастых сплетниц тайной не оказалась.

– Господин лекарь! – встревожено вскричала одна особа. – Вы не могли бы сказать нам к кому вы пришли?

Я пробормотал: "К Вителлине", – и попытался отцепиться от этой дамы, но не получилось.

– Что с ней? Что-то случилось?

– Ничего не случилось, леди. Все в полном порядке.

Сказав это, я скрылся за дверями столь нужных мне апартаментов. Обратный путь проделать было не в пример легче. В том числе и потому, что зрители в холле, организовавшись в группы и группки, что-то живо обсуждали, не обращая на меня ни малейшего внимания. Меня это только порадовало. Я устроился в кресле и уже спокойно стал дожидаться третьего акта. Вдруг в ложу ворвалась Свента – надо сказать, что любимая, когда встревожена, всегда именно врывается, вламывается или штурмует.

– Филик! Там что-то с Вителлиной! Ты должен посмотреть!

– Что с ней? – забеспокоился я. Только что она вполне живая и здоровая ушла с Сеном прогуляться по холлу. Что с ней могло случиться рядом с таким бойцом и практически готовым лекарем?

Не рассуждая, я побежал за Свентой. Возле гримерной певицы плотная толпа зрителей о чем-то негромко рокотала, как у постели тяжелобольного человека. Передо мной, разглядев мантию, живо расступались, давая дорогу. У самых дверей стояли несколько персон, видимо и организовавших это нашествие. Пока мы пробирались я услышал несколько версий случившегося – от простой потери голоса до неизлечимой болезни, которая поразила любимую всеми лицедейку в самом расцвете лет и таланта.

Дверь гримерной открылась и Вителлина вышла вместе с Сеном.

– Госпожа Вителлина! – торжественно начал один из организаторов. – Мы все любим вас и просим не скрывать от ваших почитателей даже самую страшную правду.

Вителлина растеряно посмотрела на Сена и сказала:

– Господа, неужели я должна докладывать всем о своих интимных делах?

– Что вы! Нам не нужны подробности. Наш долг – помочь вам избавиться от болезни. Для этого мы уже организовали сбор средств.

– Но, – мило покраснела певица, – я понимаю, что некоторые поэты называют это болезнью, однако, ни один лекарь не способен от этого излечить.

– Поверьте, милая Вителлина, среди нас, почитателей вашего таланта, есть много влиятельных персон. Мы, смею вас уверить, добьемся помощи даже целителя!

– Но… я не хочу от этого исцеляться, – совсем растерялась Вителлина. Толпа осуждающе загудела. – Постойте, господа, мне кажется здесь какое-то недоразумение. Почему вы решили, что я больна?

– Так вот же, – вылезла давешняя сплетница и показала на меня, – вот же лекарь приехал к вам. В мантии. Стало быть, на службе. Сказал, что к вам. Значит, у вас что-то случилось, и мы все забеспокоились…

– Да. Это мой друг, Филлиниан. Он студент факультета лекарского дела академии…

– Господа. Прошу извинить моего мужа, – вмешалась Свента. – Дело в том, что он просто не успел переодеться после напряженного дежурства в больнице и приехал прямо так.

– Однако и сама госпожа Вителлина сказала, что чем-то больна, – не отставала прилипчивая дама.

– Когда?!

– Ну, когда сказали, что поэты называют это болезнью…

– А вот ЭТО, – твердо сказала певица, – вас совершенно не касается.