Юлия Васюкова - Девять жизней одной Кошки

Я засмеялась. Весело, легко, громко, не сдерживая себя, выпуская рвущееся наружу безумие. Смеялась до слёз, до боли в рёбрах, пропустив тот момент, когда загорелся костёр, выбрасывая вверх кроваво-красные языки пламени.

Как символично, сказала бы мама.

Кровь за кровь, поддержал бы отец.

А я ответила бы им, что ничто в этом мире не происходит случайно. И если они должны были умереть, значит, так было кому-то нужно.

Почувствовала, как жар огня лижет ноги, подбираясь всё ближе к телу, как раскаляется металл столба и как обжигают кожу горячие цепи.

Замолчала, впервые остро осознавая тот факт, что нахожусь на тонкой грани между жизнью и смертью и вовсе не обязательно, что всё пойдёт так, как я задумала.

Страх. Липкое, противное чувство, заползающее в душу, застилающее разум и паразитирующее там. Всё это — страх.

Чего я боюсь?

Не смерти. Умереть — легко, главное знать, как это сделать. И меня совсем не пугает то, что есть возможность не вернуться с этого костра. Если бы я могла выбирать, как умру, то непременно бы выбрала вариант, где можно было бы станцевать канкан на нервах своих врагов. И надо признать, что сегодня я это сделала.

Тогда что?

Я знаю, в чём мой страх. В опасении, кто больше не увижу тех, кго люблю, тех, кто по-настоящему дорог. В боязни, что подведу их, наобещав того, что не возможно было выполнить.

Огонь подобрался ещё ближе. Глаза слезились от сизого дыма, в горле першило, а лёгкие обжигало огнём, что разгорался внутри. И я закричала. Запрокинула голову назад, чувствуя, как языки пламени опаляют волосы, тело, лицо, чувствуя, что сгораю на самом деле.

В толпе послышались крики ярости и боли. Не узнать из было бы кощунственно — Арго, Зарат, Алексан, Энтони…

Я ощущала их панику и безысходность, как свои собственные и кричала, кричала, кричала… Пока не поняла, что больше не смогу издать даже писка.

Опустила голову. Даже самые гениальные планы могут быть разрушены, разве я не знала об этом раньше?

Улыбнулась, болезненно искривив губы и в последний раз посмотрела на Высшего Судью, крепко прижимающего к себе плачущую Киетту. Пожалуй, всё, что мне осталось — это спеть. Мама учила, что умирать надо с песнею на губах. С песней, в которую вложишь душу.

Я выпрямилась настолько, насколько позволяли раскалившиеся цепи и не менее горячий столб. Гордо вскинула голову, превозмогая боль, и запела, беззвучно выводя только мне одной ведомые ноты и слова:

Обжигаясь не раз, падая на лету

Понимаю, что я, без тебя не могу

Уходя, не забудь мне оставить письмо

Что бы что-то в душе дальше жило

Я сгорю на костре, не останется след

И о нашей любви уж не сложат легенд

Но прошу я, не плачь, помни ты обо мне

Как жила не таясь, как лгала я тебе…

Огонь взвился выше, сжигая последние остатки воздуха в лёгких, и моё сознание заволокла тьма, навечно отгораживая меня от этого мира.

Что ж…

Я жила. Любила. Умерла. Достойный путь для кошки, человека и Скользящей, разве нет?

Яркая вспышка света озарила площадь и через какую-то пару секунд исчезла, оставив только догорающий костёр и покорёженный столб, с обрывками цепей. Тела Шелары ХанШат на месте казни уже не было, как и каких-либо следов.

Она лежала такая беззащитная, по-детски невинная в этом белом платье, с обожженной кожей и укороченной огнём причёской. Глаза закрыты и дыхание едва уловимо в царящей здесь тишине, но он точно знал, что его маленькая сетрёнка, его Шелариэль — жива.

Она оказалась ещё лучше, чем он помнил её. Тогда она действительно была ребёнком, маленькой, потерянной девочкой, прижимающей к себе тело мёртвой матери. А сейчас…

Раттир улыбнулся и встал с глубокого, мягкого кресла, где находился с того момента, как переместил свою добычу в дом, некогда принадлежавший их семье. Мужчина приблизился к высокой кровати и с любопытством стал рассматривать шрамы, оставленные кем-то на теле девушки. Смотрелись они весьма экзотично, даже в некоторой степени безобразно, но его это не отталкивало. Ну а следы ожогов он убрал сразу же, оставив только клеймо, чёрной меткой сверкающее на руке.

— Ну вот девочка, ты теперь принадлежишь мне, — Раттир улыбнулся и провёл пальцами по щеке спящей сестры, едва-едва коснулся шрама через левый глаз, заботливо погладил волосы. — И сбежать не удастся.

В дверь постучали и после того, как он дал согласие войти, в комнату шагнула невысокая, статная красавица, в алом платье с низким декольте и обнажённой спиной. Она похотливо улыбнулась, окидывая своего любовника жадным взором, и чуть скривилась, заметив девушку, лежавшую на кровати.

— Милый, кто это? — Её капризный тон заставил мужчину поморщиться и как-то зло на неё посмотреть. По сравнению с Шелариэль… Да какое тут может быть сравнение? — Твоя очередная игрушка?

— Сати, это тебя не касается, — спокойно ответил Раттир и направился к дверям, по дороге сгребя свою бывшую теперь уже любовницу за талию и вытащив её из комнаты.

Выставив её из комнаты, вышел сам и закрыл дверь, навесив на неё сложное плетение охранки. Обернувшись к недовольной Сати, сладко улыбнулся и нежно, сдерживая желание причинить ей боль, погладил женщину по щеке. Та удивлённо на него посмотрела, прекрасно понимая, что это проявление нежности не принесёт ей ничего хорошего.

Но как всегда, реальность оказалась куда страшнее мыслей и воображения.

Его рука спустилась ниже, тонкие пальцы смело обхватили изящную шею. Короткий вскрик, звук ломающейся кости и Сати опала к его ногам сломанной, ненужной, отжившей свой срок.

Раттир брезгливо поморщился и вытер руку о одежду мёртвой женщины. Выпрямился и щёлкнул пальцами, подзывая слуг.

Они появились из ниоткуда, молчаливые, угрюмые и не смотрящие по сторонам. Подняли уже остывающее тело с пола и так же незаметно исчезли. Мужчина усмехнулся и поднял упавшее с пальца мёртвой девушки кольцо, с большим синим сапфиром в обрамлении алых рубинов. Для Шелариэль он сделает другое кольцо, нежное, скромное, невинное… Такое, как она сама.

Но позже. Сейчас нужно разобраться с делами, а то стопка бумаг на его столе грозила упасть и погрести под собой весь дом.

Вздохнув и с сожалением посмотрев на закрытую дверь, мужчина направился дальше по коридору, намереваясь в ожидании пробуждения своей сестры поработать.

Девушка ещё несколько минут, пока не стихли шаги в коридоре, лежала не подвижно, притворяясь спящей. Но как только наступила звенящая тишина, её глаза распахнулись и зелёные, с вертикальной полоской зрачка, глаза злобно прищурились, рассматривая незнакомую обстановку.

Медленно поднялась, морщась от боли в мышцах и пострадавших руках. Спустила ноги на пол и очень осторожно встала, прикусив до крови губу. С трудом, но всё же она смогла добраться до открытого настежь окна, цепляясь за предметы обстановки и периодически издавая злобное шипение.