Юлиана Суренова - Книга 7. Дорога в бесконечность

- Ты добрый. Но… Но колдовской король ведь должен быть строгим. Ну… Со своими подданными. А те должны служить ему верой и правдой. Я… Я не знаю. Я никогда прежде не жила при колдовских королях!- было видно, что ей тяжело бороться со своим страхом. И если прежде любопытство отгоняло его в сторону, то на этот раз страх оказался сильнее даже его. - Можно я пойду? - встав, попросила она.

- Конечно, - колдун перевел взгляд на высокое, синее небо. Он не видел, как подошла Дубрава.

В отличие от него Полеся сразу же заметила приход наставницы.

Сжавшись, девочка виновато взглянула на нее:

- Прости!

- Все в порядке, милая, - взглядом успокоила ее колдунья.

- Я не хотела мешать, просто… - душа девочки металась, не находя покоя, она и сама не знала, почему. - Я оказалась здесь случайно…

- Успокойся, - склонившись над ней, Дубрава коснулась ладонью ее головы, приглаживая растрепавшиеся волосы. - Все в порядке. Ты не сделала ничего плохого.

Наоборот. Очень хорошо, что ты была здесь.

- Я… Я пойду?

- Да, дорогая. Ступай.

- А ты?

- Я останусь с ним.

- Дубрава, - дождавшись, пока Полеся исчезнет за деревьями, заговорил Черногор, но колдунья остановила его прежде, чем он успел что-то сказать:

- Сейчас я уйду! Лишь одно мгновение! Я хотела спросить…

- Женщина! - взмолился колдун. - Сколько можно!

- Да, я всегда досаждала тебе вопросами, причиняя боль…Но, видят боги - в куда большей степени раня саму себя. Это моя беда, моя слабость - спрашивать о том, о чем не следовало бы, не зная, когда нужно остановиться. Я понимаю это, и, все же… Такова, видимо, моя судьба. А посему… Черногор, будь терпелив, прошу тебя! Как был все то время, что я тебя знаю! Прошу! Для меня очень важно… Даже не получить ответ, только спросить!

- Хорошо, Дубрава, - тяжело вздохнув, кивнул он. Собственно, что ему еще оставалось? - Садись, - Черногор указал головой на большой камень, одним боком погрузившийся в тень дерева, выглядывая другим на яркое дневное солнце, - ибо чувствую, что это будет долгий разговор.

Не важно, что в груди все клокотало от страшного, всесжигающего чувства безнадежности, собственной беспомощности. Он должен был взять себя в руки и успокоиться. Ведь эта женщина, Влас с Ясенем, все остальные не были ни в чем виноваты. Они просто радовались его возвращению. Все, что они хотели - это помочь.

- Прости меня, - проговорил Черногор, - я не должен был отталкивать вас.

- Я… Мы все понимаем… - она робко заглянула ему в глаза, боясь вновь обжечься о плавившийся в них холод, и улыбнулась, встретив пусть задумчивый, но, все же теплый, заботливый взгляд.

"Он… Он начинает возвращаться к нам!" - эта ее мысль была так ярка, так страстна, что только слепой не заметил бы этого. И улыбка тронула бледные, потрескавшиеся губы.

- Просто… - ее глаза, следуя за душой, заметались, ища что-то и не находя. - Позволь нам помочь тебе! - вдруг, неожиданно даже для самой себя выпалила женщина то, о чем думала все последнее время. - Черногор, ты… - она хотела сказать - "слаб", но умолкла, не посмев, таким чужим, нереальным и нежеланным показалось ей это слово.

Колдунья понимала - ему сейчас должно было быть невыносимо тяжело и без ее напоминаний о случившемся. И нет ничего удивительного, что он так резко повел себя в первый миг. Чем сильнее человек, тем труднее ему привыкать к своей беспомощности. Тем более, зная, что это не на время, а навсегда. Да, его раны стараниями колдуний уже зажили, сломанные кости ног срослись, но поврежденный позвоночник… С этим ничего нельзя было сделать, изменить, исправить. Черногору никогда не стать прежним. Все, что ему дано - прийти в себя, найти покой в душе, смирившись с тем, что случилось.

Колдунья смотрела на неподвижно лежавшего у подножия дерева человека, чем-то похожего на талисман, в котором был магической дар, но не физическая сила. И ей стало не просто больно, но и страшно, даже стыдно, ведь сама она, потребуй высшие боги от нее подобной жертвы, не смогла бы ее принести. Она просто не была готова на такое самопожертвование.

"Это ведь куда больше, чем просто отдать жизнь…" Дубрава хотела сказать, как ей жаль, что все так случилось. Но прикусила губу, вдруг совершенно ясно осознав, что Черногор меньше всего нуждался в сочувствии, которое ранило его больнее мечей. И, сделав над собой усилие, она заставила себя отказаться от расспросов.

- Я пойду, Шамаш…

Этот голос донесся до него откуда-то издалека.

- Да… - начал он, а потом, когда понял, вздрогнул, побледнел, сделавшись белее снега.

- Что с тобой? - испуганно спросила склонившаяся над ним девочка. - Тебе плохо?

Потерпи! Сейчас! Сейчас, я сбегаю, позову кого-нибудь…

В горле вмиг пересохло, губы покрылись коркой, по которой любое движение проходило глубокой кровавой трещиной.

- Постой, - хрипло прошептал он, - как ты меня назвала? Откуда тебе известно это имя? - "Наверное, я повторял его в бреду…" - это было единственно возможным объяснением. А еще… Ему подумалось:

"Странно. Ведь девочка ушла. Рядом оставалась Дубрава. Я говорил с ней, и…

Когда же они успели поменяться местами?" -Но ведь это твое имя… - растерянно проговорила та. - Шамаш… Шамаш… - повторяла она вновь и вновь, словно зовя, пытаясь докричаться откуда-то издалека.

И этот голос… Он уже больше не принадлежал маленькой Полесе.

Колдун не смог бы ни с кем его спутать.

- Малыш?

Он прищурился, силясь во вдруг заплясавших перед глазами солнечных бликах разглядеть ее лицо.

Все начало изменяться, земля и небо словно слились воедино, чтобы потом распасться на части осколками разбитого зеркала, за которым скрывалась черная, непроглядная пустота бездны, где жили, удерживая от падения в никуда, лишь голоса, которые звали, молили:

- Черногор, не уходи! - просил один. - Нам будет трудно без тебя! Колдовскому королевству нужен свой король, иначе его просто не будет! Ты должен им стать!

Чтобы настоящее обрело будущее, а прошлое не потерялось, исчезнув во мраке пустоты!

- Шамаш, пожалуйста, пойдем со мной! - плакал навзрыд второй. - Прошу тебя! Я…

Я больше не могу! - в нем зазвучало отчаяние. - Мне страшно! Холодно! И… Ты нужен мне! Ну, пожалуйста!

Он знал: чтобы выбраться из пустоты, нужно всего лишь последовать за одним из этих голосов. И ему не нужно было даже выбирать, за каким.

Заточенная в тело-невидимку, лишенная даже возможности быть услышанной, ее душа билась, как огонь в лампе. Вокруг было множество людей - взрослые и дети, наделенные даром и простые смертные, но никто не слышал ее! Зов растворялся в пустоте, крик наталкивался на стену отчужденного молчания, мольба повисала в безразличии. Даже слова молитвы и те оставались без ответа, так, словно в этом мире и вовсе не было богов.