Юлия Полежаева - Эльфийский синдром

— Задержись на минутку, юноша, у меня есть поручение для тебя.

Площадь быстро пустела, принимая свой обычный вид. Лишь несколько эльфов еще оставались рядом с Кириэном.

— Я готов к любому заданию, Господин, — поклонившись, ответил Аэлиндин.

— Ты долго был в плавании и, должно быть, устал, но у нас впервые за долгие годы произошло событие, о котором должны знать Валары, и мы не вправе медлить. Гонец в Аман должен отплыть сегодня же.

На лице Аэлиндина отразились обида и разочарование.

— Как бы я ни устал, Владыка, это не помешает мне выполнить твой приказ. Но мы еще так мало знаем об этих людях, что смогу сообщить я в Амане? Я уже пробовал учить их в дороге нашему языку, они быстро учатся, и я уверен, что через несколько недель…

— Великие Валары не нуждаются в знании языков, чтобы читать тайные помыслы. Если без их ведома приплыли эти люди в Валинор, Великие смогут узнать их цели, не ожидая недели и месяцы.

— Но ведь для этого Валары потребуют доставить их в Аман, и тогда мы опять ничего не узнаем! — не сдержался Аэлиндин. Он с отчаянием смотрел на отца. Элладан решил вмешаться:

— Быть может, мы найдем компромисс, Кириэн? Ведь ты знаешь, как долго мальчик разыскивал людей и мечтал о встрече с ними. Пошли с донесением другого и дай Аэлиндину побыть с чужеземцами до решения Валаров.

— О чем ты говоришь, Элладан. Да разве Аэлиндин доверит штурвал "Мелеара" другому? И ты знаешь, что это единственный корабль.

На лице Аэлиндина отразилось секундное колебание, но он решительно тряхнул золотыми кудрями.

— Доверю. Но только, Владыка, выбери кормчего, который еще не совсем забыл шум ветра в парусах, и не разобьет мою лодку о скалы Эльдамара.

— Ну что ж, будь по твоему. — В глазах Кириэна мелькнуло затаенное торжество. Он гордо вскинул голову. — Раз уж на мне ответственность за выбор рулевого для последней ладьи, я сам поведу "Мелеар" в Аман. Доволен ли ты, Аэлиндин?

Аэлиндин от изумления даже приоткрыл рот, но в следующее мгновение опомнился и молча склонился перед Владыкой.

— Да будет так! Со мной пойдет Гаэллен. А ты, Элладан, останешься старшим до моего возвращения.

Не дожидаясь ответа, Кириэн резко повернулся и пошел прочь. Элладан смотрел ему вслед, и в глазах его было сомнение.

Прошло два месяца со дня отплытия Кириэна, а "Мелеар" все не возвращался. Аэлиндин целые дни проводил на вершине маячной башни, высматривая парус на горизонте. Сергей и Лилиан почти всегда составляли ему компанию. Они уже неплохо освоили язык, и теперь Сергей готов был часами слушать легенды о происхождении Валинора, которые рассказывал Аэлиндин. Его поражало, что имея развитую письменность, эльфы практически не имели ни писаной истории, ни литературы. И то, и другое исчерпывалось эпическими балладами и, реже, прозаическими сказаниями. Они, правда, записывались для памяти, но не теряли при этом жанра, явно рассчитанного на публичное исполнение.

Лилиан обсуждала эту проблему с большим интересом и знанием дела, но Сергею казалось, что больше всего в этих долгих разговорах ее привлекает не местный эпос, а возможность пообщаться с Аэлиндином. Потрясение, которое она испытала, впервые увидев эльфа, не прошло для нее даром. Она ловила каждую минутку, чтобы побыть с ним рядом, не сводила с него глаз и временами, заглядевшись, теряла нить разговора.

Сергей понимал ее. Эльфы были поразительно красивым народом, первое время и у Сергея дух захватывало от каждого встречного лица. Но со временем он почувствовал, что его что-то коробит в этой безупречной красоте. Эльфы были приветливы и доброжелательны, часто беззаботны, иногда даже дурашливы. Они мило здоровались, с улыбкой отвечали на любой вопрос, с готовностью помогали, если нужно. И все же Сергею казалось, что за этой легкостью характера скрывается неизмеримо глубокое, бездонное равнодушие ко всему, что их лично не касается.

Они отвечали на вопросы, но никогда не задавали их, никогда не заводили разговора по своей инициативе. Когда выяснилось, что люди не представляют опасности, и даже эльфийский меч не привезли из своего мира, а нашли на острове в этом, большинство эльфов потеряло к ним интерес. Их приветливость и доброта были не более чем привычным стилем поведения.

Только Аэлиндин не потерял любопытства. Он часами расспрашивал о жизни людей на Земле, и в его зеленых глазах стояла тоска. Он не скрывал изумления, слушая о технических чудесах, и даже, как ни странно, рассказы о всяких ужасах и войнах вызывали у него непонятный энтузиазм. Но больше всего его интересовал способ, которым люди попали в этот мир, хотя ему не хватало знания физики, а Сергею знания языка, чтобы объяснить это.

Сам Сергей был поражен тем, что эльфы знали о существовании Земли и людей. Они называли Землю Внешним Миром или Средиземьем, и, по утверждению Аэлиндина, их предки когда-то жили там. Если это действительно было так, значит, существовал способ сообщения между мирами, и у них была надежда на возвращение домой. Но Аэлиндин знал о Средиземье только легенды, поэтому Сергей день за днем напряженно слушал их и даже конспектировал, меньше всего интересуясь их литературными достоинствами. Он надеялся нащупать в мифах рациональную основу, которая приблизила бы его к разрешению этой загадки.

Он ужасно жалел, что в этих бдениях на башне не участвовал Дима. Его буйное воображение и интуиция очень бы пригодились для такой работы. Но Димка совсем пропал как научный соратник — он по уши втрескался в местную девчушку с красивым именем Финриль и проводил дни в саду и на полях Эрессеа, помогая ей в работе и любуясь на ее волосы.

На волосы, действительно, стоило посмотреть — они были ослепительного медно-оранжевого, как пламя костра, цвета и, казалось, светились собственным светом. Но о самой Финриль Сергей бы этого не сказал — она была такой же бесстрастной и холодной, как и другие эльфы. Однако Сергей не рисковал делиться с Димкой своими впечатлениями — тот и без того отдалился от друзей, совсем голову потерял.

Сам Сергей чувствовал, что его мышление слишком рационально, чтобы искать зерна истины в сказках и мифах. Он старался как мог, но ему мешало и видимое отсутствие энтузиазма у других. Не говоря уж о Диме, даже Лилиан, казалось, уже не рвалась домой. Конечно, житье на Эрессеа было райское, но все же Сергей кожей ощущал, что этот прекрасный мир глубоко чужд ему и не мог смириться с мыслью провести здесь остаток дней.

К счастью, его неожиданным союзником оказался Аэлиндин. Он не менее страстно мечтал попасть на Землю, чем Сергей — туда вернуться. Как выяснилось, он неоднократно на своей яхте предпринимал попытки найти утерянный проход во "Внешний Мир", и заметил их сигналы бедствия, как раз возвращаясь из очередного такого похода. Идея получить информацию, анализируя древние мифы, до сих пор не приходила ему в голову, и теперь он увлеченно помогал Сергею, как мог.