Татьяна Стекольникова - Здравствуй, Гр-р!

— Опять тайна?

Я почувствовала обиду в голосе Громова. А кто бы не обиделся? Он к бабе со всей душой, а та — недомолвки, тайны, секреты… Но, с другой стороны, я же не придумываю!

— Гриша, я ждала тебя, волновалась, и, правда, просто увидела — сначала твое лицо в темноте, потом будто вспышка, стена облезлая, куст какой-то или дерево, а потом — ты за левое плечо держишься, и кровь на твоих пальцах, и на рукаве — большое пятно…

— А ты случайно на часы не посмотрела?

— Посмотрела… Одиннадцать ноль семь было…

— Если тебе действительно никто не рассказывал, то поздравляю — ты у меня ясновидящая… А скажи, вопли твои позавчера — из той же оперы?

— Тогда вообще не я была. А я в это время в 1909 году на труп налетела…

— Я читал, что как отсутствие секса, так и его избыток может сорвать у человека крышу. У тебя какая из двух причин?

Теперь обиделась я:

— Сам дурак… Я не понимаю, что происходит, чертовщина какая-то. И рассказать никому не могу, потому что выглядит как бред. Вот тебе рассказала — и что? Ну отведешь ты меня к психиатрам, так они все как один заявят, что у меня деменция прекокс!

— Что у тебя?..

— Деменция прекокс… Шизофрения по-нашему… А я не идиотка!

— Как известно, шизофреники — далеко не идиоты.

— Знаешь что, Громов, ты теперь лучше уйди, не зли меня. Не веришь — не надо…

— Нина, я ж следак, а это тоже диагноз. Я должен разобраться, найти рациональное объяснение.

— Ну и разбирайся… у себя в конторе.

— Нет, с тобой я буду разбираться не в конторе. Мы пойдем сегодня вечером в ресторан, и там я буду с тобой разбираться. И не делай такое лицо — я тебя приглашаю отметить начало нашей новой жизни. Я не хочу, чтобы ты думала, что ошиблась, выбрав меня. И будь уверена, я во всем разберусь.

В ресторан, так в ресторан… Уходя, Громов заявил, что уже лет пять не ел ничего вкуснее того, чем я его угощала. Интересно, что же такое он ел пять лет назад, что было вкуснее моего пирога? Или это был намек на то, что ему никто не готовил пять лет — то есть пять лет жил без бабы? И опять фирменный громовский поцелуй — неторопливый, обстоятельный, губы горячие и сухие.

2. Я развиваю бурную деятельность, а Гр-р не может объяснить того, что видит собственными глазами.

Вернувшись на кухню, я обнаружила сидящую на столе Морковку, которая с вожделением таращилась на блюдо с пирогом. Нет, моя девочка, это не для кошек. И вообще, кошкам на столе делать нечего… Я, конечно, знала, что если она захочет, то снова залезет на стол, — все кошачье племя имеет такую привычку, сколько бы некоторые кошатники ни утверждали, что конкретно их питомцы этого не делают. Делают, и еще как! Знавала я одного кота, ему было строго сказано: "Чтобы мы тебя рядом со столом не видели!" Кот таскал еду под прикрытием свисающей клеенки. Протянет лапу — и котлета его. Гениальный ход: кота никто не видит, а про одну лапу разговора не было. Мне попалась тактичная кошка — не высовывалась, пока я не осталась одна. Морковка получила свой завтрак, а я стала думать, где тут может быть ветеринарная клиника. Город я знала плохо, а своего детектива напрягать не хотела — у него и без меня дел хватает — работа, на перевязку еще надо… И тут я вспомнила о дядьке с фордом, который привез меня сюда полгода назад. Я нашла его визитку, позвонила и договорилась, что он заедет за мной через час.

Проходя мимо двери Тюни, я прислушалась — ни звука. Постучала — тишина. Тюнин кот не заорал. Почему так скоро опустело жилище Тени? Я бы хотела еще поговорить с ней — у меня родились новые вопросы…

Словоохотливый шофер, радуясь клиентке, пересказал все городские сплетни и за десять минут домчал нас с кошкой до заведения "Дружок", где Морковка произвела впечатление на девушку-ветеринара, которая двадцать раз спросила, какой породы Морковка, удивляясь ее необычной шкурке:

— Какая жалость, что ее стерилизовали — такое удивительное животное могло положить начало новой породе кошек…

Вот это новость, а я и не заметила шрама на кошкином животе… Где же и когда Тюня умудрилась найти эту кошку, практически не выходя из дому, если кошке месяцев девять, а операцию ей сделали месяц-полтора назад?

В фойе ветклиники я обнаружила прилавок, где было выставлено все, что могло понадобиться "дружкам", и набила кошачьим скарбом большую коробку. Теперь у Морковки был собственный туалет, мешок наполнителя для него, башня, чтобы лазать и точить когти, домик для спанья, миски для воды и для еды и сама еда, а также прописанные ветеринаром витамины. Девица за прилавком, заподозрившая во мне платежеспособного покупателя, пыталась навязать нам с Морковкой шлейку для прогулок, набор кошачьей косметики, искусственную мышь и горшок с пучком травы в нем — кошачью мяту. Посчитав, что кошек украшает скромность, я не стала покупать Морковке косметику и все остальные излишества. Кошку отвезли домой, где она немедленно приступила к исследованию своего туалета, а я с помощью все того же шофера добралась до самого крутого в Энске универмага. Я расплатилась с водителем — неизвестно, сколько времени займет поиск сексуального пеньюара. А вдруг я захочу примерить еще что-нибудь? Короче, шопинг! Через два часа я вывалилась из магазина, нагруженная пакетами и с мыслью, что ни разу в жизни я так не отрывалась с покупками… просто оргия! Свободные такси в Энске по улицам не ездят, а поджидают клиентов на специально отведенных для этого местах. Возле универмага такого места не было. Я опять вызвала спасателя в лице водителя форда. По-моему, катая меня, он за одни день заработал, как за неделю.

Проходя мимо Тюниной двери, я снова постучала, и снова мне ответом была тишина. Я поднялась на свой второй этаж, свалила все пакеты в спальне и, полюбовавшись на Морковку, которая рыжей сосулькой висела на своей когтеточильной башне, позвонила Громову. Он был на месте и не очень занят. Я сообщила, что спускаюсь к нему.

— А, может, я к тебе поднимусь?

— Гр-р, я по делу! — я положила трубку. Сексуальный маньяк…

Громов встретил меня в подъезде, со стороны черного хода, и я подвела его к двери Тюни.

— Давай зайдем.

— Зачем? Что-то случилось?

— Не знаю, но ее там нет.

— Вышла. Мало ли, куда ей может понадобиться пойти…

— У нее кот сторожевой — воет, когда в дверь стучат.

И я постучала в дверь еще раз. Тишина.

— А Тюне идти некуда: Луизы нет, обслуживать некого, а ей самой ничего не надо, она даже за продуктами не ходила, я ей приносила. Давай дверь откроем. Для этого что, участкового надо звать? Только мне кажется, что эта квартира, как и сама Тюня, ни в каких органах не упоминается.

— Ну, Тюня, может, и человек без паспорта, и без регистрации живет, властями позабытая, но квартира-то — объект, подлежащий учету. Пойдем, в базу залезем…