Аллан Коул - Когда боги спали

Катал заинтересовался.

— Никогда не слыхал об этом человеке, — сказал он.

Сафар вспыхнул.

— А я и не думаю, что Аспер был человеком, — сказал он.

— А кем же еще?

— Демоном, — ответил Сафар.

Катал испуганно подскочил на месте.

— Демоном? — воскликнул он. — Что за безумие? Демоны могут научить нас лишь злу! И мне наплевать, насколько мудрым был этот Аспер. Наверняка он был злодеем. Как и все демоны. Именно поэтому наши виды разделены. Проклятием Запретной Пустыни.

— Ах, этим, — сказал Сафар. — Это пустяки.

— Как ты можешь назвать величайшее заклинание в истории пустяком? — ошеломленно спросил Катал. — Лучшие умы — да, среди них были и демоны — составили это заклинание. Оно неодолимо.

Сафар пожал плечами.

— Вообще-то я полагаю, что его достаточно легко одолеть. Я не вдавался в подробности, — сказал он, — но уверен, что оно опирается на труд Аспера. У него было столько врагов, столько завистников, что, говорят, для защиты самой могучей своей магии он создал заклинание запутанности. Поэтому даже простой акт магии превращается в столь сложное и запутанное дело, что ставит в тупик даже самого великого мага. И если бы я захотел одолеть проклятие, то начал бы с заклинания запутанности, а не самого проклятия. И я не думаю, что для нахождения этого заклинания понадобилось бы много усилий. А если бы мне в руки попалась хотя бы одна из его книг, я отыскал бы нужный ключ. Именно такую книгу я и искал, когда Умурхан застал меня врасплох.

— И ты бы действительно принялся за эту работу, Сафар? — потрясение спросил Катал. — Ты бы действительно снял проклятие?

— Ну конечно нет, — сказал Сафар, к огромному облегчению Катала. — Какой смысл? Чтобы нам грозила опасность? Мне демоны нужны не больше, чем тебе.

Как Сафар и обещал Коралину, он никому не рассказывал о собственном опыте общения с демонами, даже Каталу. Поэтому он не стал говорить, что имеет больше причин бояться этих тварей, нежели старый букинист мог себе вообразить. Но он не раз приходил к мысли, что вопреки рациональному объяснению Коралина демонам все же удалось отыскать путь через Запретную Пустыню. И именно поэтому он так часто молился, чтобы обретенные демонами знания оказались похороненными вместе с ними под той лавиной.

Но об этом он ничего не сказал Каталу. Сказал же он вот что:

— Меня интересовало только мнение Аспера о Хадин. Я полагаю, что дело касается происхождения нашего мира. И всех нас. Как людей, так и демонов.

— Это действительно очень интересно, Сафар, — сказал Катал. — Но предназначено, добавил бы я, для дискуссии в весьма избранном кругу. Этот разговор опасен. Прошу тебя, во имя безопасности тебя и твоей семьи, оставь это дело. Забудь Аспера. Забудь Хадин. Занимайся усердно, сдавай экзамены. Умурхан смягчится, я уверен. Ты способен на великие дела, мой юный друг. Так не споткнись же сейчас. Думай о будущем.

— Я и думаю, — страстно сказал Сафар. — Неужели ты не видишь? В моем видении… — Он не договорил. Он уже не раз поднимал эту тему в беседе с Каталом. — Я вообще не собирался в Валарию, — сказал он. — Это семья настояла, чтобы я принял щедрое предложение Коралина. — Сафар рассказывал различные невнятные истории о том, почему Коралин так привязался к нему. Катал, понимая, что тема эта щепетильная, не расспрашивал о деталях. — Когда я отказался, Губадан всплакнул. Словно я лишил его того, чем он гордился.

— Это я могу понять, — сказал Катал. — Ведь ты же был его лучшим учеником. Не у каждого учителя попадаются такие ученики, как ты, Сафар. Такой опыт считается драгоценным.

— И тем не менее, не это повлияло на мое решение, — сказал Сафар. — Я люблю Киранию. И ни за что бы не покинул ее. Мне нравилась работа с отцом. Но вот уже три года я не касался влажной глины. Меня преследует видение Хадин. Я не мог спать и почти не ел. И чем больше думал о Хадин, тем больше ощущал свое невежество. И единственный способ одолеть это состояние заключался в учебе. Именно Хадин извлекла меня из моей долины, Катал. И это Хадин вновь влечет меня сейчас.

Глаза Сафара пылали жаром юности. Катал вздохнул, не будучи в состоянии вспомнить себя в этой ситуации, когда лишь одна безумная мысль владеет тобою. Однако же ему казалось, что случившееся с Сафаром носит более сложный характер, нежели юноша рассказывает. Здесь поработали и какие-то другие силы. Какой-то горький опыт. Возможно, даже трагедия. Уж не женщина ли? Вряд ли. Уж слишком юн Сафар.

Он уже подбирал слова для новой просьбы быть поосторожнее, когда послышались громкие голоса и топот ног.

Оба подняли глаза и увидели маленькую фигурку, босоногую, в потрепанной одежде, со всех ног несущуюся в их сторону.

— Что случилось, Нериса? — воскликнул Сафар, когда она оказалась рядом.

И тут же в начале переулка послышались голоса:

— Держи вора! Держи вора!

Нериса, промчавшись мимо них, взлетела на фиговое дерево подобно стреле, выпущенной из лука, и скрылась в густой листве.

Минуту спустя показался толстый лавочник в сопровождении нескольких мужчин сурового вида. Мужчины остановились, тяжело дыша.

— Где он? — требовательно спросил лавочник. — Куда он делся?

— Кто делся, сэр? — спросил Катал, изобразив невинное удивление.

— Вор, — сказал один из суровых мужчин.

— Вот же мерзавец, — вмешался лавочник. — Настоящее животное, доложу я вам. Не будет преувеличением сказать, что я испугался за собственную жизнь, когда поймал его на воровстве.

— Мы не видели никого, кто подходил бы под ваше описание, — сказал Сафар. — Не так ли, Катал?

Катал изобразил глубокую задумчивость и сказал:

— Определенно нет. А уж мы сидим тут не первый час.

— Давайте осмотрим все вокруг, — сказал один из суровых мужчин. — Возможно, эти двое добрых граждан слишком увлеклись вином, чтобы что-то заметить.

— А я вас уверяю, что никто, подходящий под ваше описание, здесь не проходил, — сказал Катал. — Но, впрочем, смотрите где вам угодно.

Нериса слегка раздвинула ветви, чтобы посмотреть на то, что происходит внизу. Пока мужчины ее искали, Катал и Сафар развлекали лавочника праздными разговорами, дабы отвести в сторону подозрение.

Юная воровка была недовольна собой. Ей удалось совладать со своими эмоциями к назначенному сроку, но, когда дела пошли неважно, ее охватила паника. Казнь, к неудовольствию многих азартных игроков, прошла без сучка и задоринки. Репутация Тулаза осталась неподмоченной. А женщина осталась без головы. Впрочем, толпа насладилась приятным зрелищем. Женщина оказалась прекрасной, как и обещали. И очень впечатляюще завывала, когда тюремщики раздевали ее, из милосердия оставив для прикрытия наготы лишь кандалы на руках. Тулаз показал себя опытным актером, изобразившим ряд неуверенных движений над очаровательными округлостями у его ног. А затем отхватил голову с такой легкостью, что даже у слепого дурака не осталось бы сомнений, будто его каменное сердце хоть на секунду могло дрогнуть.