Аллан Коул - Когда боги спали

Именно так и представлял Сафар работу осведомителей Калазариса. Они поставят наблюдателя недалеко от его дома, и этот шпион предупредит остальных, когда Сафар выйдет на улицу. И так, от шпиона к шпиону, его будут передавать, пока он не вернется вечером домой.

Когда он дошел до конца улицы, перед ним возникла старуха в тряпье, накрытая вместо шали драным одеялом из конского волоса. На одном краю тележки в деревянной клетке ворковали голуби, на другом — стояло ведро с горячими пирожками с мясом.

— Пирожки со свежей голубятиной, — окликнула она Сафара. — Два медяка за пирожок.

— Нет, благодарю, бабуся, — сказал Сафар на ходу.

Старуха ухватила его за рукав.

— Это моя обычная цена — два медяка за пирожок. И они в самом деле свежие и горячие. Забиты только что, утром. А вы такой красивый паренек, с вашего позволения. От вашего вида даже у такой бабки, как я, сердце поет, как у девицы. И ради вас, ради того, чтобы вы вернули мне молодость, я уступаю — два пирожка за медяк.

Эта шпионка наблюдала, как Сафар, после недолгого колебания, кивнул головой и отдал медяк в обмен на два пирожка. Он от души поблагодарил бабусю и пошел дальше. Завернув за угол, Сафар оказался на широкой улице. Старуха подождала, пока он скроется из виду, затем быстро открыла дверцу клетки. Она выбрала там единственную белую птицу, которая к тому же была крупнее и быстрее остальных. Приласкав ее и нашептав успокаивающие слова, она высоко подбросила ее в воздух, двигаясь с удивительным проворством для столь старого и согбенного существа.

Голубь взлетал все выше и выше, делая круги над улицей, словно выискивая ориентир. Затем устремился к высокой башне, обозначавшей вход на центральный рынок. Шпионка улыбнулась, зная, что произойдет дальше. Голубь был обучен три раза облететь башню. А это означало для осведомителей всего города, что Сафар вышел из дому. Затем голубь вернется к тележке, чтобы быть обласканным и услышать слова благодарности.

Старуха-шпионка на самом деле очень любила эту птицу. Она вырастила ее сама и баловала больше любой другой птицы. Она с гордостью наблюдала, как ее маленькая красавица летела к башне. Но тут же разинула рот, увидев, как с крыши наперерез голубю устремилась мрачная черная тень. Ястреб набросился на ее любимицу, широко расставив когти. Голубь ощутил опасность и попытался скрыться, но ястреб был быстрее, и вскоре во все стороны полетели перья и капли крови. Охотник взмыл в небо, сжимая в когтях остатки добычи.

Шпионка взвыла от горя. Она потеряла не только любимую птицу, но и Сафара. Проворно ухватив за ухо проходящего мимо мальчишку, она дала ему монетку, чтобы он присмотрел за ее тележкой, пообещав добавить по возвращении, если хозяйство останется в целости и сохранности. Затем она поспешила к начальству сообщить, что их планы нарушил ястреб.

А в двух улицах оттуда Сафар свернул за угол и замедлил шаг. Здесь располагались жилые дома, высокие и покосившиеся. Из дверей показывались лишь домохозяйки, тайком опустошавшие ночные горшки на улицу, вместо того чтобы платить мусорщикам, которые бы отвезли их дерьмо. С треском распахивались ставни, дерьмо выплескивалось на улицу, и тут же ставни захлопывались, пока власти не успели заметить. И тут же следовали проклятья прохожего, не сообразившего при звуке открываемых ставен отпрыгнуть в нужном направлении.

Сафар шустро скользнул в сторону, когда его едва не обдали очередной вонючей струей. Он свистнул, и с крыши сорвался ястреб. Птица опустилась на его плечо, демонстрируя клюв и грудь, запачканные кровью. Сафар скривился, взмахнул рукой, и ястреб превратился в Гундара, едва заметной точкой застывшего на его плече.

— Ты только посмотри на меня! Я весь в крови голубя, — пожаловался Фаворит. — Видят боги, как я ненавижу вкус крови, особенно голубиной. Ты даже не представляешь, насколько это отвратительная штука. Хуже цыплячьей.

— Ну извини, — сказал Сафар. — Но зато ты хорошо справился с работой.

— Да у меня простофиля, а не повелитель, — сказал Гундара. — Ну разумеется, я хорошо справился с работой. Ты что думал, я только что появился на свет? Я занимался такими делами больше, чем могу упомнить, просто они слишком тяжело влияют на мою психику. Фу! Даже во рту кровь. И перья. Ты и понятия не имеешь, каково это — кусать перья.

Сафар, жалея его, успокаивал как мог. Миновав несколько улиц, он купил пудинг, плавающий в сладкой розовой воде. Съев половину, остатки он размял деревянной ложкой, чтобы Гундара смог залезть туда и насладиться, заодно и искупавшись.

Затем они двинулись дальше. Гундара жирной черной точкой восседал на плече.

Фаворит рыгнул.

— Возможно, ты все-таки не такой уж и плохой повелитель, — допустил он. — Ты каждый день ешь розовый пудинг?

— С этого дня начну, — пообещал Сафар.

— Ты слышал, Гундари? — сообщил Фаворит невидимому близнецу — Я совершенно промок в этой сладкой воде! Ощущения бесподобные. И у меня лучший господин во всем мире. Но ты не переживай, я и о тебе позабочусь!

Сафар скривился, слыша этот односторонний диалог. Хорошо еще, что приходилось иметь дело сразу только с одним Фаворитом. Вдвоем они быстро свели бы его с ума.

Он проходил под тентом в большой магазин тканей, когда до него донесся шепот откуда-то сверху:

— Сафар!

Это была Нериса. Стараясь скрыть удивление, он огляделся, нет ли кого поблизости. Только затем осмелился посмотреть и увидел глаз, блестевший в дырке, проделанной в навесе.

— Не смотри! — распорядилась девушка.

— Извини, — прошептал Сафар. Он принялся ощупывать штуку ткани, делая вид, что оценивает ее качество. — С тобой все в порядке? — вполголоса спросил он.

Нериса фыркнула:

— Перепугалась только до полусмерти, а так ничего. Что я такого натворила, коли за мной пришел Калазарис?

— Ты видела его?

— Я пряталась снаружи, пока он не ушел. Поначалу мне показалось, что у меня галлюцинации. Или что мне снится кошмар, а я никак не могу проснуться. Тут он прошел мимо того места, где я спряталась, и я убедилась, что это не кошмар. Разве эту физиономию спутаешь? Такое ощущение, что он вообще на солнце не бывает. Как призрак.

Сафар кивнул, ощупывая другой кусок ткани.

— Слушай, — сказал он. — У меня нет времени объяснять, что произошло. Тебя они использовали как предлог, чтобы добраться до меня. Не знаю почему. Но сейчас я должен кое-что предпринять. А ты пока затаись. В «Трясине для дураков» не показывайся. Вечером встретимся.

— Хорошо, Сафар, — сказала Нериса. — Тогда до вечера. Часа через три, после последней молитвы?

— Где? У меня небезопасно.

— Не беспокойся, — сказала Нериса. — Меня никто не увидит. Просто будь там. А уж я приду.