Александр Дорошенко - Льды и скалы

Я осеклась. Он грустно улыбнулся.

— Так я и знал…

— Прости, я наверное страшная свинья.

— Тебе не за что извиняться, Марта. Мы слишком разные люди, рано или поздно, нам пришлось бы расстаться. Ты словно пламя, я словно лёд… Тьфу, заговорил совсем как герой дешёвой любовной пьески.

Я засмеялась.

— И всё-таки ты поэт. Мне было очень хорошо с тобой.

— Мне тоже. И я не забуду тебя через неделю. Может только через пару месяцев… или лет…

— Зато родители будут просто в восторге.

— О, да. Папочка, наверное, закажет благодарственный молебен в кафедральном соборе.

— Думаешь раскошелиться?

— Не сомневаюсь.

— Собор… Помнишь, как мы с тобой встретились?

— Конечно. Я поднялся на колокольню и увидел тебя…

— Я стояла, перегнувшись через ограждение, и смотрела вниз…

— А я решил, что ты хочешь покончить с собой, и схватил тебя за платье…

— А я всего-навсего, глядела на котёнка, сидящего на самом краю карниза…

— Ты повернулась и залепила мне пощёчину…

— А потом полезла спасать малыша…

— И чуть не свалилась, от порыва ветра…

— Если бы ты видел своё лицо, когда я вернулась обратно, с котёнком в руках…

— В сильно расцарапанных руках…

— Верно. Надеюсь, твоя сестрёнка не сильно его обижает?

— Ты что, Марыся его любит, видела бы ты, в какого красавца он превратился.

— Верю. Жаль, что мне запретили бывать у тебя дома.

— Сама виновата. Зачем было превращать в лягушек домашние туфли моей матушки?

— Но Марыся так просила показать ей волшебство, к тому же это было не настоящее превращение, а простая иллюзия.

— Из-за этой иллюзии, матушка упала в обморок и сломала себе ключицу!

— Согласна, некрасиво получилось. Но я же её потом вылечила!

— А душевные травмы? Боюсь, мои родные теперь долго будут с недоверием относиться ко всем девушкам, которых я стану приводить в дом.

— Какой кошмар. Надеюсь, Марыся не станет просить их сделать какой-нибудь фокус.

— Ага, надейся, ты её плохо знаешь!

Мы посмеялись, после чего я встала и продолжила одеваться.

— Не думай, что пытаюсь тебя остановить, ты самостоятельный человек и всё такое, но мне по-прежнему кажется, что это путешествие — авантюра, — голос Стефана вновь стал печальным. — Почему ты так уверена, что святой Клаус, обязательно поможет твоему учителю?

— Потому, что он великий целитель. Так, во всяком случае, говорят. Кроме того, слепая Ханга, предсказала мне, что его можно будет разбудить только в Северной Марке….

— Старая Ханга, дешёвая шарлатанка. Кроме того, она не сказала тебе, что Олега разбудит именно Клаус.

— У тебя все шарлатаны. Ханга, ясновидящая, у неё есть Дар. Неужели ты думаешь, что я не могу почувствовать обман? Другое дело, что ясновидящие часто ошибаются, но когда старуха делала предсказание, ни она, ни я еще не знали про Клауса.

— По-моему, ты просто очень в это хочешь поверить.

— Возможно. Но я просто устала. Четыре года я ищу способ вернуть его к жизни. Четыре года, скитаюсь, дерусь, попадаю в ловушки, чудом остаюсь жива, а воз и ныне там.

— Но если, Клаус тебе не поможет? Ты же до весны застрянешь в Северной Марке. "Ласточка" — последний корабль, плывущий туда в этом году. И что ты будешь делать там одна? Без денег, друзей, крыши над головой? Зима в тех краях суровая и долгая, а местные жители не любят чужаков.

— Выкручусь. В первый раз что ли?

— О небо, и почему мне угораздило втюриться в эту тупую и упрямую девчонку! — патетически воскликнул Стефан и театральным жестом воздел руки к потолку.

— На себя бы посмотрел. Тоже мне, взрослый дядя.

Я, накинула на плечи, тёплую, матросскую куртку и подошла к мутному зеркалу, висящему на стене.

— Лучше скажи, я похожа на парня?

— Ты похожа на девчонку, переодевшуюся в мужскую одежду.

— Чёрт, раньше с этим проблем было меньше.

— Конечно, отрастила себе… молочные железы, ещё и недовольна.

— А вот за "молочные железы", кто-то сейчас точно получит! И почему меня угораздило втюриться в этого циничного, наглого грубияна?

— Не циничного, а справедливого. Зачем вообще тебе приспичило прикидываться парнем?

— Как будто не знаешь. Молодая, красивая девушка не может путешествовать в одиночку, без сопровождения мужчины, это же очевидно. Я и так с трудом купила билет на корабль. Ничего, у меня в запасе есть парочка хороших заклинаний, комар носа не подточит.

Я подняла с пола, туго набитую дорожную сумку, и с виноватым видом подошла к кровати.

— Вот и всё… Мне надо идти.

Стефан встал и обнял так крепко, что у меня на минуту перехватило дыхание.

— Ну не надо, мы ведь ещё увидимся, — пискнула я, и затрепыхалась, пытаясь освободиться. Он погладил меня по голове и опустил. Его глаза были чернее ночи.

— Мы никогда больше не увидимся. Я не Ханга, мне не нужен Дар, чтобы это понять. Прощай, прекрасная ведьма. Прощай, будь счастлива, и помни — я тебя никогда не забуду.

Мои башмачки, глухо стучали по булыжной мостовой, сумка оттягивала правое плечо, я быстро шла, почти бежала, делая грандиозные усилия, чтобы не разреветься. Всё закончилось, очередная страница моей бурной жизни оказалась перевёрнута, печальный поэт из славного города Данбург остался в прошлом…

— "Ты очень хороший человек, Стефан, — шептали мои онемевшие губы. — Мы с тобой действительно, больше не встретимся. Ты найдёшь себе жену, милую, добрую, работящую, она родит целую кучу детей, и ты будешь счастлив. Зачем тебе сумасшедшая ведьма, которая не может долго усидеть на месте, вечно спешащая к неведомой цели? Так что не грусти и, постарайся всё же поскорее меня забыть".

Но что-то подсказывало, что как раз этого, он не сможет сделать никогда…

(Мир Ириан, Вольный город — деревня Нордар. Олег — 25 лет, Марта — 17 лет)

— Марта, пошли скорее, у нас беда! — озабоченная Астрид схватила меня за рукав в тот момент, когда я вышла на улицу, отправляясь за завтраком. — С Яри плохо, и Гунилла… одним словом сама увидишь!

Прошло уже две недели, с тех пор, как я поселилась в Вольном городе. Горожане привыкли ко мне, а я к ним. Работы было много, тем более что пользовать мне приходилось не только людей, но и животных. Вчера вечером мы с Хельгой, весёлой, розовощёкой повитухой, помогали разродиться самой крупной овце стада, красавице Долли. Ягнята родились здоровые и ужасно милые, но на подходе были другие. После завтрака, я собиралась осмотреть близнецов Касси, потом идти на пастбище, где захромал Ревун, местный баран-производитель. Так что слова Астрид, прозвучали, словно гром с ясного неба.

— Ничего не понимаю, — говорила я, стараясь не отставать от быстро идущей хозяйки. — С ними же всё было нормально. Яри окреп настолько, что я собиралась сегодня отправить его на работу.