Джейн Рейб - Падение

Правда, Фиона подозревала, что пришлась не по душе этим солдатам, поскольку она была, во-первых, женщиной, во-вторых, человеческой женщиной и, в-третьих – самое главное, – Соламнийским Рыцарем, но была уверена в их лояльности, поскольку сам Вождь Доннаг приказал им следовать за ней, выполнять все ее приказы и умереть за нее, если это понадобится. Девушка также подозревала, что им очень хорошо заплатили, только не знала, кто именно – Доннаг или Мэлдред. Впрочем, такие подробности ее не интересовали.

Лишь немногие из ее нового отряда могли говорить на общем языке, а те, кто умел это, коверкали половину слов. Мэлдред сказал, что это прекрасно обученные бойцы, которые побывали в стычках с гномами Торадина, гоблинами и хобгоблинами Нераки, и что именно они вырезали отвратительных потомков, которые вторгались во владения Доннага. Их мощные мышцы и Многочисленные шрамы говорили о том, что за их плечами далеко не одно сражение.

Конечно, отряд не отличался красотой. Трудно быть красивым, если ты покрыт волдырями и бородавками, да к тому же еще с неба падает непрекращающийся дождь, из-за которого волосы облепляют голову. У некоторых изо рта торчали вверх или вниз клыки, у других не было ушей, а у одного нос был синего цвета. Оттенки их кожи варьировали от песочного до темно-коричневого, цвета ореховой скорлупы. Были в отряде три брата, кожа которых отливала зеленым, и они вечно казались Фионе больными. Еще у одного людоеда кожа была белой, как пергамент. Мэлдред объяснил, что это целитель, сведущий в заживлении ран, а солдатам, которые часто делают вылазки на болото, целитель необходим, поскольку твари там обитают отнюдь не безобидные.

У некоторых людоедов было только одно оружие – большой изогнутый меч. Их, как узнала соламнийка, ковали здесь, в Блотене, и даровали тем, кто заслужил особое расположение Доннага. Остальные были обвешаны оружием, как Риг. За спинами их были секиры, на поясах висели небольшие арбалеты, предназначенные для человеческих рук, огромные ножи прятались в ножнах, пристегнутых к бедрам, довершали картину сжатые в кулаках шипастые булавы. Несомненно, это было хорошее и нужное оружие, но Фиона считала, что куда больше им бы пригодилась удача и благословение ушедших Богов.

«А что нужно мне? – размышляла девушка. – Может быть, хорошая порция здравого смысла? Что я вообще здесь делаю? Одну глупость за другой? Якшаюсь с ворами, которые, скорее всего, еще и убийцы, имею дела с презренным вождем людоедов, даже отряд у меня состоит из людоедов. – Она была уверена, что Орден не одобрит такого, и в глубине души была очень собой недовольна. Фиона полагала, что если Совет проведает о том, что она творит, то немедленно вышвырнет ее из Ордена. – А мой брат! Что подумает Эйвен, когда узнает, какими способами я добивалась его освобождения…»

– Эйвен… – прошептала девушка.

Все, чего она хотела, – это освободить брата. Потом будет достаточно времени, чтобы искупить свои грехи. Но чем больше Фиона размышляла, тем сильнее уставала от этих мыслей. И еще она очень боялась разочароваться.

– Фиона! – окликнул ее Мэлдред. Он появился из парадных дверей дворца Вождя и теперь бежал к ней, широко улыбаясь. – Дамон жив! Он сейчас на пути сюда.

Девушка загнала беспокойные мысли в самый дальний уголок сознания и спокойно ждала его. Силач обнял ее за плечи.

– Это хорошая весть, – откликнулась она, заглядывая в его гладко выбритое лицо. – Я очень рада, что Дамон не погиб во время обвала, – откликнулась Фиона, хотя ее лицо и голос оставались равнодушными; девушка делала все возможное, чтобы выглядеть перед своим отрядом спокойной и невозмутимой. – И ты узнал об этом…

– Помнишь? Я вор, который балуется магией, – ласково перебил ее Мэлдред, не отрывая взгляда от ее глаз. – Дамон выбрался на много миль дальше, чем мы. Ему понадобится еще день или два, чтобы добраться сюда.

– И Риг с ним?

Улыбка силача погасла.

– Мореход тащится позади него. С ним тоже ничего не случилось. Так что за него не волнуйся.

– Хорошо, не буду, – тихо отозвалась Фиона.

Минуло два дня.

Дождь почти прекратился, когда Мэлдред вышел из дворца Доннага и подошел к Фионе, которая ожидала его в саду Вождя людоедов. В сущности, это нельзя было назвать садом. Здесь не было никаких цветов, ничего, кроме сорняков, буйно разросшихся за последние дождливые дни, серо-зеленых колючих лоз, которые обвивали несколько полуразвалившихся статуй. Сад располагался во внутреннем дворе, куда выходили двери огромной столовой Доннага, из которой доносились пряные и острые ароматы.

Мэлдред назначил ей здесь свидание и, подойдя, мягко коснулся щеки девушки:

– Несколько часов назад Дамон вошел в южные ворота. Скоро он встретится с Вождем Доннагом, и у нас будет серьезный разговор.

Девушка выпрямилась и расширенными глазами посмотрела на силача:

– А Риг? Он пришел вместе с Дамоном?

Мэлдред покачал головой:

– Кажется, Рикали ранена. Стражник доложил, что Риг прибыл позже, и они вместе отправились к Угрюмому Кедару.

Казалось, соламнийку это сообщение озадачило. Она поджала губы, на мгновение задумавшись, потом спросила:

– А что с кобольдом?

– Он умер, – с сожалением ответил Мэлдред, потирая подбородок.

– Я должна идти к Угрюмому Кедару, – наконец сказала Фиона. – Если Риг там, то я должна…

Глаза силача сверкнули.

– Зачем? Очень скоро они будут здесь.

Соламнийка вскинула голову:

– Может быть, и будут. Но я должна идти к Ригу.

– Зачем? – повторил Мэлдред. Он шагнул ближе, взял руки девушки в свои и пристально поглядел ей в глаза. – Ты его все еще любишь, леди-рыцарь?

Фиона ответила ему таким же пристальным взглядом, хоть и знала, что легко может забыть обо всем и утонуть в загадочных глазах силача.

– Я не знаю. Несколько месяцев назад я была в этом уверена, и меня не терзали никакие сомнения. Но теперь… Я уже ничего не знаю…

– Он недостоин тебя, не ценит тебя и не умеет говорить комплиментов, – сказал Мэлдред, и его голос снова приобрел чарующие нотки. – Он в отличие от тебя…

– В отличие от меня… – произнесла она тихо, все еще глядя в его глаза и желая только, чтобы он не переставал говорить, чтобы его чарующий голос звучал вечно. Риг тоже иногда пытался говорить так, когда хотел произвести на нее впечатление или еще что-нибудь в этом роде.

– Ты не должна выходить за него замуж, – сказал силач. – Твое сердце принадлежит мне.

– Я не выйду за него замуж, – эхом повторила Фиона. – Мое сердце принадлежит тебе.

Мэлдред улыбнулся. Если бы соламнийка не подвергала сомнению собственные чувства к мореходу, очаровать ее было бы куда труднее. Но сомнение дало пищу его магии, позволило управлять ее волей. Силач склонился над Фионой, и их губы встретились.