Александр Прозоров - Последняя битва

Атака закончилась только к полудню. На земле вокруг Полоцка корчилось либо уже умерло несколько сотен незваных гостей. Но добиться своего им, увы, удалось: в нескольких местах ров вокруг крепости был засыпан полностью, от берега и до берега. Горожане уже пытались бросать вниз горящие факелы, но фашины не занимались. То ли были хорошо вымочены, то ли слишком густо засыпаны сверху землей.

— Теперь им только башню расколотить осталось, пролом устроить, и они внутри, — подвел итог князь Сакульский.

Словно услышав его подсказку, бодро и яростно загрохотали пушки из сап, засыпая ядрами северную и южную угловые башни. Вблизи каждой уже имелось по широкому проходу через ров.

Пушки города ответили не менее рьяно, норовя вогнать чугунные ядра в бойницы сап или хотя бы рядом с ними. От грохота закладывало уши, стены буквально подпрыгивали от попаданий и отдачи, стрельцы, не имея других целей, теперь норовили пробить головы аркебузирам — последние отвечали тем же. Андрей готов был поклясться, что самое меньшее дважды полоцкие ядра попадали точно в цель, куроча земляные брустверы и опрокидывая пушки. Наверняка сейчас оттуда уносили искалеченных артиллеристов, а может, и оказавшихся слишком близко «снайперов».

Правда, современная пушка штука простая и прочная: толстый ствол, дырка для заряда да запальное отверстие. Посему сломать ее, вывести из строя — дело почти невозможное. И вскоре заткнутая было сапа снова оживала и начинала стрелять. Со стен крепости тоже время от времени уносили убитых. Раненых почти не было: прячущегося за толстыми зубцами стрельца пуля если и поражала, то только в голову.

Яростная перестрелка уже через пару часов начала стихать сама собой: обе стороны спалили столько пороха, что и город, и траншеи утонули в непроглядном дыму. И пушкари, и стрелки просто перестали видеть, куда целиться. Иногда порывы ветра сносили дымку, стрельба ненадолго возобновлялась — и белые клубы тотчас перекрывали обзор и своим, и чужим.

— Кажется, на сегодня это все… — понял Андрей. — Такими темпами ляхам ни одной башни за день не завалить. А к утру и поврежденные залатаем.

Пушечная канонада длилась до позднего вечера и этого дня, и следующего, и третьего, и четвертого. После точных попаданий русских ядер из сап уносили увечных, в башнях тоже случались жертвы по несколько раз на дню — но кроме постоянных потерь больше никакого проку усилия поляков не приносили. Похоже, нанятые Баторием где-то в далеких европах артиллеристы просто не понимали, как правильно бороться с деревянными крепостями. Ведь камень от ударов чугунных ядер раскалывается, крошится, стены и башни теряют прочность, трескаются и оседают. В деревянных же стенах ядра оставляют всего лишь маленькие аккуратные дырочки, улетая дальше. Да и те плотники быстро затыкают, укрепляя поврежденное бревно дополнительными упорами и перекладинами. Но даже просвечивая насквозь от множества попаданий — деревянная стена все равно продолжает стоять, не давая осаждающим ворваться в город.

На пятый день европейские пушкари изменили тактику, сосредоточив огонь на основании стен. Получилось еще хуже: ядра лишь уходили с чмоканьем в глубину земляного вала, не нанося никаких видимых повреждений. А может статься — еще и укрепляя его своей чугунной тяжестью.

На шестой день от начала штурма пушечная стрельба поляков утихла вовсе. Только аркебузиры время от времени обменивались пулями со стрельцами. Два дня размышляли нанятые султаном и его польским наместником во всех концах света вояки, как управиться с возникшей трудностью. Затем пушки загрохотали снова, мерно и размеренно.

Андрей, отдыхавший в горнице воеводских палат, сразу, на слух определил, что звук выстрелов изменился и стал вроде как мягче.

— Заряд, что ли, уменьшили? — уселся он на скромной постели из тюфяка и свернутого под головой старого налатника. Он торопливо оделся, полубегом отправился на стены, поднялся на северную башню. Сапа напротив нее как раз рявкнула огнем, башня вздрогнула.

— Сюда, сюда несите! — послышался снизу крик.

Андрей развернулся к лестнице, загрохотал по ступенькам. Из глубины боевой площадки послышалось злобное шипение, из окон вырвались клубы пара. Князь замедлил шаг, прислушиваясь. В башне кто-то громко выругался, потом снова послышалось шипение, на нижние ступени выскочили, махая руками, пушкари.

— Чего там у вас? — спросил Зверев.

— Поганые ляхи ядра каленые малым зарядом мечут. Иные токмо наружную стену пробивают, а иные и вовсе в ней застревают. Водой заливать приходится, чтобы не загорелось.

— Проклятье! — Думный дьяк развернулся и побежал обратно наверх. Он сразу понял, что если в башнях много внутренних помещений и к месту, пораженному ядром, всегда можно оттуда подобраться, то стены — они по большей части изнутри для прочности засыпались землей и камнями. И пожар на них безопасно не залить.

К счастью, горожане и стрельцы без княжеских понуканий сообразили, как бороться с такой бедой. Многие из них, собрав из опустевших дворов деревянные бадьи и кожаные торбы, бежали к Даугаве или Полоте за водой. Другие обматывались веревками и, взяв в руки полные ведра, спускались по наружной стороне, заливали оставленные ядрами пробоины, из которых курился дымок, и в клубах пара тут же взмывали обратно. По этим храбрецам аркебузиры вели яростную пальбу, выбивая пулями щепы из стены справа и слева от них. К сожалению, нередко наемники попадали и в людей. У Зверева на глазах один из тушителей вдруг резко дернулся и обмяк, с него закапала кровь. Стрельцы вытащили погибшего товарища наверх, вместо него, обвязавшись, спустился один из горожан — судя по странному покрою рубахи и туфлям вместо высоких сапог. Он успел залить дымящееся место, но когда уже поднимался наверх — вдруг задергался, закричал от боли, белая его рубаха на левом боку окрасилась кровью.

Тут думный дьяк уже не выдержал — схватил прислоненную к зубцам кем-то из стрельцов пищаль, поверх которой лежал пояс с трутницей и берендейкой, проверил заряд, подсыпал пороха на полку, вставил в зажим тлеющий фитиль, выглянул из-за зубца, ища цель, тут же отпрянул обратно, прикинул мысленно, куда целиться, высунулся уже на несколько мгновений, опустил тяжелый ствол на край стены, направил на щель сапы, в которой кто-то копошился, нажал спуск. Пищаль рявкнула, пнув его в плечо. Князь тут же спрятался обратно за зубец, громко выругался:

— Что за дрянь, отчего заряд такой слабый?

— Оно это, боярин, — отозвался разгоряченный паренек в шароварах, заправленных в высокие сапоги. — Отдача с полным зарядом такая, что и плечо сломать недолго.

Молодой стрелец то ли вернулся со стены, то ли только собирался вылезать наружу, и ругать храбреца у Андрея язык не повернулся.