Николай Романецкий - Дельфин в стеарине

А пока я не получу от них сообщение, активничать невозможно. Так что можно сегодня провести вечер дома, что называется – в кругу семьи…

А может, затащить Катю в кино? Неделю назад вышла в прокат новая экранизация «Очага на башне» с Андреем Кравчуком и Еленой Воротниковой в ролях Симагина и Аси. Я люблю Симагинский цикл Рыбакова – не то что все эти ордусские дела, которые мне представляются слишком искусственно выделанными и слишком… как это в критике говорится?.. социопропагандистскими?.. или какая-то другая заумь… Мне всегда казалось, что Симагин – это я, которому пришлось жить в ту эпоху, время излома, когда колесо российской истории остановили и раскрутили в обратном направлении, и такой маневр не мог не обойтись без кровавой смазки. Подмазывать ось кровью приходится и до сих пор, уж мне-то это известно хорошо…

Правда, может позвонить Марьяна и потребовать обещанный вечерок с песнями Земфиры. А может и не позвонить, если не срослось у нее там с проверкой пурги… Да черт с ним, будем преодолевать неприятности по мере их поступления.

Я встал из-за стола и вышел в приемную.

– Уже перечисляю, – сказала Катя, повернув голову.

Я подождал, пока она закончит манипуляции с клавой, и сказал:

– А не сходить ли нам в киношник?

– Конечно, сходить, – тут же отозвалась Катерина. – Я всегда говорила, что общественный кинотеатр в тысячу раз лучше домашнего. Там заражаешься эмоциями от окружающих и переживаешь все во стократ острее.

– Ну так пошли посмотрим новую экранизацию…

Я не договорил: в открытую дверь зазвучала «Когда мне будет 64». Пришлось вернуться в кабинет, закрыть за собой дверь и взять мобильник в руки. Звонила Марьяна, и я сразу понял, что поход к «Очагу» все-таки накрылся медным тазом.

– Привет, кусок Максок! – сказала она. – У меня ньюсы.

– Привет, лоханка Марьянка! Какие?

– Ну нет, – послышался смешок. – Как застолбились, только при стрелке в «Северной Венеции». И обязательно под конину и кучерявую Земфиру.

У меня аж дыхалку перекосило.

Похоже, наконец пошла масть! Я имею в виду полезную информацию, а вовсе не то, о чем подумал бы всякий в меру своей испорченности.

– Эту лысую зовут не Земфира, – сказал я. – На стрелку я приеду. – Я глянул на часы. – Черт, раньше половины восьмого не успею.

– Ну и все пучком. Я сейчас звякну туда и сниму столик на двоих. За шторами. – В трубке снова послышался смешок. – Адью, кусок!

– Ага, покеда! – Я нажал кнопку и вернулся в приемную.

– Что? – сказала Катя. – Уплыло наше кино?

– Уплыло. – Я с трудом выдержал ее взгляд. – Обещаю, как закончим дело, в первый же вечер посмотрим «Очаг на башне». И…

Я чуть было не ляпнул: «И к болту съездим». Но вовремя спохватился. Вряд ли после прошлогодних поездок с Марголиным у нее сохранилось к установленному в Разливе семигранному болту прежнее отношение… И тут я почувствовал, что после мысли о Марголине, взгляд Катеринин могу выдержать запросто.

– Машина мне не потребуется, – сказал я ей. – Закрывай офис и езжай домой. И не беспокойся. Вернусь ближе к полуночи. – Я шагнул к двери.

– Будь, пожалуйста, осторожен, – проводила она меня привычным пожеланием.

Как будто мне сегодня что-то угрожало.

К половине восьмого я успел. Перед входом глянул на афишу и узнал, наконец, что лысую певицу зовут Груша Грушина. Обслуга ресторанная встретила меня как старого знакомого. Сомневаюсь, чтобы они запомнили меня за один раз – просто всякий клиент тут старый знакомый.

Марьяну я нашел в том же алькове, где мы сидели при первой встрече. Мы тут же обменялись традиционными возгласами:

– Привет, лоханка!

– Привет, кусок!

А потом я поцеловал ей руку, и она на несколько секунд потеряла дар речи.

– Блин! – сказала она потом и облизала губы. – Как это в кайф, без балды! Наши куски так не умеют.

– Не волнуйся, – сказал я. – Они быстро научатся.

Мы прошерстили меню и сделали заказ. На этот раз преобладал вовсе не географический принцип выбора блюд, поэтому на столе должны были появиться расстегаи и солянка, бифштекс и салат из свежих овощей под названием «Вечерний». Что именно было в нем вечерним, не знаю, но подозреваю, что восемью часами ранее он числился в меню как «Полуденный».

– А конина? – напомнила Марьяна.

– Фи, мадемуазель! – сказал я. – Солянка и коньяк плохо совмещаются. Лучше возьмем граммов по сто «Смирновской».

Я сделал официанту знак, и вскоре на столе появился запотевший графинчик с водкой.

– Вообще-то принято начинать с салата, – сказал я потом. – Но мы приступим к делу с солянки. Закусывать «Смирновскую» салатом – все равно что прыгать на горных лыжах с тротуарного поребрика.

Понятливый официант принес солянку, поставив передо мной и Марьяной по приличных размеров горшку. Я разлил водку, поднял рюмку:

– Ну за межполовое взаимопонимание!

Марьяна фыркнула и едва не расплескала содержимое своей рюмки.

– Ага, – сказала она. – За перепихнин!

Я вдруг понял, что она изо всех сил старается шокировать меня, и во мне немедленно проснулся Арчи Гудвин.

А Марьяна смело опрокинула содержимое рюмки в рот, зажмурилась, некоторое время посидела так, потом вздернула плечи и проглотила.

– Ха!

– Браво! – Я поаплодировал, и мы взялись за ложки.

– Ньюсы выкладываю сразу, – сказала Марьяна. – А то когда кучерявая рот откроет, не побазаришь.

– Ум-гум, – согласился я, поощряя ее к началу.

Она зацепила ложкой оливку, положила в рот, проглотила и выпалила:

– Квакают, будто Полина Шантолосова обзавелась новым кексом… новым любовником.

– Да? И кто же он?

– Ты!

Я чуть ложку не проглотил:

– И откуда же такие кваки?

Марьяна пронзила меня испепеляющим взглядом:

– А это факт?

– Нет. Она – работодатель, я – наемный работник. Вот это факт и факт непреложный. Так откуда же новости? Какая птичка на хвостике приволокла?

Марьяна уткнулась носом в горшок с солянкой и некоторое время изучала его содержимое.

Сегодня она сменила шорты на мини-юбку травяного цвета, а голубой топик – на канареечную футболку с рукавами до локтей, туго обтягивающую грудь, так что бугорки сосков темными остриями нацеливались на меня, и эта картина не могла не возбуждать. В общем, красивая девица была Марьяна, а я – не монах, даже когда ощущаю себя Вадимом Ладонщиковым, а уж Арчи-то Гудвин просто не мог не бросать взгляды на эти острия.

Разумеется, Марьяна поймала мой взгляд, осмотрела собственную грудь и явно осталась довольна увиденным.

– Ладно, – сказала она. – У меня есть знакомый кусок, который вколотил себе в башню, что я должна крутить с ним. Он тоже в «Бешанзере» вкалывает, смолим иногда вместе… Так вот он откуда-то узнал, что у нас с тобой стрелки, и наехал на меня сегодня. Настоящую разборку склеил, разве что банок не навешал. – Она сдвинула кверху левый рукав футболки, и я увидел на гладкой загорелой коже чернеющее пятно, явно оставленное чьим-то большим пальцем.