Сьюзан Маклеод - Холодный поцелуй смерти

Он протягивает ко мне руки, он дает мне обет — обет развеять печаль, что тяжким бременем легла мне на плечи, отбросить душный покров горя, отчаяния и терзаний, тоски по тем, кого я обидела, кого я утратила… кого я убила. Он откидывает голову, магия радужным каскадом ниспадает с его плеч, сияющими брызгами рассыпается под солнцем.

А он принимает другое свое обличье.

Сердце у меня так и заколотилось от испуга и неожиданности. Это по-прежнему был Тавиш, но не совсем. В обличье коня природа брала верх, он сбрасывал лоск цивилизованности и становился диким, неукротимым, словно сама магия.

Конь-кельпи тихонько заржал, раздувая ноздри, и шагнул ко мне. Он уткнулся носом мне в грудь, дыхание, отдающее виски и торфом, согрело мою футболку. Я погладила мягкую бархатную морду, щекотные щетинки усов, нежными пальцами пробежала по черным кружевным жабрам, затрепетавшим под моим прикосновением.

— Красавец, — прошептала я, чувствуя, как вода плещется вокруг бедер. — Красавец и плут, но это ты и сам знаешь. — Он заржал, ехидно, весело, раздвоенное копыто прочертило в песке борозду. Я провела ладонью по гладкой от воды шее, прижала руку к его груди. — Так и хочется поплавать по морю на твоей спине, поведать тебе свои чувства, так хочется, чтобы ты принял от меня этот дар…

Он качнул головой, прядая ушами, нетерпеливо стегая хвостом гладкий мускулистый круп. Я прижалась щекой к его боку, сердце колотилось от предвкушения счастья. Его магия тянула меня, словно мощное течение, зазывала пойти с ним, позволить ему увести меня в теплые объятия моря. Он подтолкнул меня, и я облизнула губы — они были не соленые, а отдавали торфом и сладкой свежей водой. Вплела пальцы в узловатые дреды его гривы, чувствуя, как моя магия рвется соединиться с его, кожа засветилась ярче солнца, и черно-зеленая шкура словно покрылась мерцающей золотой пылью.

Я потерлась лицом о его шею, прижала губы к его теплой шкуре.

— Да, я искупаюсь с тобой, кельпи, — он прижал уши, и я отступила на шаг назад, — обязательно, когда-нибудь, просто этот день еще не…

Над нами выгнулась зеленая молния, ударила в воду, зашипел пар. Конь-кельпи оглушительно заржал от ярости, встал на дыбы и скакнул к берегу. Поднялась грозная волна, сшибла меня с ног, я с головой погрузилась в темные воды. Я замолотила ногами, устремилась к поверхности. Кто-то схватил меня за ногу, я в панике принялась брыкаться, хватка ослабла. Я выскочила из воды и еле отдышалась — так тяжело колотилось сердце. Берег был дальше, чем мне помнилось, — время, пространство и магия в Промежутке сговорились всех обманывать. Я пустилась вплавь, обнаружив, что обида и страх — лучшее топливо. Проклятый кельпи! Да и я та еще дура — нечего было поддаваться на соблазны его магии. А теперь за свою дурость придется как следует поплавать. Далеко впереди кельпи рассекал воду — стремительный водяной конь — и галопом выбежал на берег из бурной полосы прибоя. Воздух раскололо яростное ржание. Еще одна зеленая молния вонзилась в песок рядом с Тавишем и взорвалась, окутав его густым облаком и скрыв из глаз.

Кто-то бросался в него оглушающими чарами, как будто шутихами на тролльем празднике Новолуния.

Я страшно перетрусила, но тут вспомнила, что к Тавишу никто не может войти без его разрешения. Он-то наверняка знал, кто на него напал. И наверняка не впустил бы его, если бы не рассчитывал с ним договориться. Хорошо бы, он за всем этим не забыл, что бросил меня барахтаться в море, взбаламученном его яростью. Стервец и нахал. Я крепко-накрепко стиснула губы и по-собачьи погребла к берегу, изо всех сил стараясь не утонуть. Не прошло и нескольких минут, как руки у меня заныли, а джинсы настойчиво тянули под воду, словно железные гири на щиколотках. Молотя ногами, я победила застежку и в конце концов сумела стянуть джинсы с бедер — и еще раз страшно перетрусила, потому что вслед за ними ухнула в глубину.

Вода хлынула в горло, жгла в носу, но я все-таки выбралась на поверхность и принялась хватать воздух, словно рыба в сети. Потом, старательно не обращая внимания на то, что левое бедро свело судорогой, снова пустилась плыть. Но как бы я ни старалась, берег был по-прежнему далеко, и я поняла, что что-то — то ли кельпи, то ли магия — держит меня на месте. Я разозлилась, отчего у меня немедленно открылось второе дыхание. Нет уж, не выйдет, больше я здесь не останусь! Как только мне в голову пришла эта мысль, море сразу успокоилось, плыть стало легче, а берег заметно приблизился.

Ржание кельпи резало уши, потом сквозь них прорезался другой, более низкий рев — свирепый и вызывающий. Руки и колени задели за песчаное дно на мелководье, я с трудом оперлась на ноги, выпрямилась — и застыла, глядя на разгоревшийся передо мной поединок. Кельпи встал на дыбы, продолжая яростно ржать, передние копыта яростно колотили воздух, потом тяжко опустились на песок. На фоне ослепительно сверкающего синего неба воздвигся могучий силуэт фавна с выгнутыми над головой рогами, готового к атаке. Финн?! Какого лешего его сюда принесло?! Разъяренная волна ударила меня под колени, ноги подкосились, и я плюхнулась на пятую точку. Снова выбралась из воды, с трудом переводя дух, и наконец оказалась вне полосы прибоя.

Прижав руки ко рту, я глядела, как фавн прыгнул между передними ногами кельпи, увернувшись от молотящих копыт, и вонзил рога ему в грудь, прочертив глубокую кровавую борозду. Копыта кельпи обрушились фавну на спину, сбили с ног, но не успел он снова встать на дыбы, как фавн перекатился из-под копыт и снова встал в боевую стойку. Тогда кельпи отпрыгнул назад, приземлился на все четыре ноги — широкая грудь вздымалась, кровь и пот смешивались в розовую пену и стекали по черно-зеленой шкуре.

Это был жуткий, жестокий бой, но он внушал благоговение и восторг, и мне стало понятно, почему их предков почитали как божеств и боялись как демонов. А еще этот бой был, прах побери, до смешного дурацкий, тем более что я подозревала, что дерутся они из-за меня и, судя по обоюдной свирепости, собирались драться, пока кто-нибудь не рухнет без сознания, а лучше оба. Поскольку они из волшебного народа, на это уйдет прорва времени, а у меня были занятия и поважнее, чем глядеть на то, как два недоумка-соплеменника вколачивают друг дружку в песок. Например, искать убийцу! Хватит одного того, что я поддалась на Тавишевы чары…

— Стоп! — заорала я, но никто меня не услышал.

Зараза. Я была от них слишком далеко. Меня охватила досада, и охранительные чары тут же беспокойно заворочались — и тут меня осенило: может, удастся ими как-нибудь воспользоваться? Стоило мне задать этот вопрос, и магия сразу ответила: у меня появилось странное ощущение, словно в руку мне вложили тяжелый металлический прут. Не успев ничего подумать, я подняла прут к плечу, будто копье. Магия завибрировала во мне высоковольтным разрядом, и я сосредоточилась и метнула прут, целясь в песок между противниками.